A.D. 999 - Белл Жадриен (книги бесплатно .TXT) 📗

Элвин залился румянцем.

— Нет, ваша светлость. У меня нет такого таланта, как у вас.

Проповеди Вульфстана в аббатстве святого Эйдана отличались мощью и лиризмом, и Элвин подозревал, что бывший аббат и на новом посту продолжает писательскую деятельность.

— Не уверен, — ответил Вульфстан. — Но, как я уже сказал, давай пока что это отложим. Выйдем-ка в сад.

Элвин покорно последовал за бывшим аббатом, спрятав свою бесполезную левую руку в складках рясы. Он сжал ее кисть здоровой правой рукой, рассеянно потирая большим пальцем. Левая рука не была мертвой — на ней росли ногти, которые нужно было остригать, она чувствовала тепло, как любая живая плоть. Впрочем, уже в который раз с горечью подумал юноша, она все равно что мертвая, толку-то от нее никакого. Хорошо, что он живет в аббатстве и мало кто видит его уродство; хорошо, что у монашеской рясы такие широкие рукава.

Давно наступившая весна не принесла с собой зеленеющего цветения прошлых лет. Иссушенная солнцем земля потрескалась и, изогнутая подобно черепице, ломалась в тех местах, куда ступали ноги Элвина и Вульфстана в кожаной обувке; жухлые редкие травинки рассыпались в прах. Горячий ветер, касающийся чисто выбритых щек Элвина, нес в себе угрозу грядущего парящего лета.

— Вижу, и здесь то же самое, — мрачно проговорил Вульфстан, нагнувшись и осторожно прикасаясь сильными пальцами к хрупким листкам зверобоя.

Элвин кивнул, не спуская глаз с бывшего аббата. Выглядит постаревшим, решил юноша. Видимо, нелегко пришлось аббату за полтора года, с тех пор как он уехал, чтобы получить сан епископа Лондонского. Элвин помнил Вульфстана высоким, стройным мужчиной. Сейчас, значительно сбросив вес, он казался еще выше. Монашеская ряса, такое же темно-коричневое одеяние с вшитым капюшоном, какое носили все бенедиктинцы, висело на нем, как если бы было на несколько размеров больше, чем полагалось. Волосы вокруг тонзуры стали совсем седыми. Взгляд голубых глаз, однако, оставался таким же пронзительным, как и прежде, и, хотя черты лица заострились, губы не забыли, как улыбаться.

Чувствуя на себе взгляд молодого монаха, Вульфстан скривил рот в знакомой усмешке, и в его глазах замерцали озорные огоньки.

— Полагаешь, сан епископа — слишком тяжелая ноша для меня? — подмигнул он Элвину.

Тот, смутившись, энергично покачал головой, и щеки его стали пунцовыми.

— Нет, ваша светлость, я…

— Не добавляй еще одну ложь к твоим сегодняшним прегрешениям, — с напускной строгостью перебил Элвина епископ. — Вполне вероятно, что за каждую написанную в скриптории строчку тебе прощается один грех, но лучше, по возможности, их вообще не совершать. Впрочем, ты прав. Трудное у меня было время…

Вульфстан вдруг умолк, а голубые глаза словно заледенели, когда он оглядел сад. Его взгляд остановился на маленьком домике под соломенной крышей, где обычно ухаживали за больными.

— Брат Эдвиг здесь?

— Нет, отправился в деревню. Там много больных.

Элвин не смог сдержать дрожи. За последнее время среди жителей Чесбери разразилась эпидемия болезни, известной как огонь святого Антония. Таинственное заболевание распространялось едва ли не со скоростью огня, вполне соответствуя своему названию. Всего за одну ночь вполне здоровый человек мог превратиться в несчастное вопящее существо, с ужасом созерцающее, как пальцы его рук и ног чернеют и отгнивают прямо на глазах. Что еще хуже, физический недуг зачастую сопровождался сумасшествием. Элвин отчаянно надеялся, что на жизнь матери Вульфстана предъявляет права просто груз прожитых лет, а не страшная болезнь.

— Думаю, это то, о чем я слышал. — Вульфстан сотворил крестное знамение для охваченных эпидемией жителей Чесбери, и Элвин сделал то же самое. — Хорошо, что брат Эдвиг не услышит нашего разговора. То, что я скажу, предназначено только для твоих ушей.

Элвин недоуменно воззрился на епископа.

— Ваша светлость? Я не понимаю… Если что-то не в порядке, может, вам следует поговорить с аббатом Беда?

— Нет уж, — возразил Вульфстан. — Беда вполне удовлетворен рутинными, повседневными делами: во всем следовать уставу, читать свои молитвы и улаживать мелкие конфликты. Неплохой человек — ничего не имею против него, но он не сообразит, что делать с информацией, которую я намерен изложить.

Элвин невесело улыбнулся.

— А я соображу?

— Весьма вероятно, — ответил Вульфстан наисерьезнейшим тоном, от которого у монаха по спине прошелся холодок. — Лучше, чтобы ты был информирован… так, на всякий случай.

— Тогда, — медленно произнес юноша, — я слушаю.

Вульфстан присел на большой камень и, повернув голову, задумчиво вгляделся в горизонт. Элвину его профиль с крючковатым большим носом напомнил ястреба. Епископ молчал довольно долго, а Элвин ждал. Чему-чему, а терпению монахов учили основательно.

— Тревожные нынче времена, — заговорил наконец Вульфстан. — Даже здесь, в мирном аббатстве, вдали от больших городов, истинная безопасность — всего лишь иллюзия. Что это за болезнь, о которой ты говорил?

— Огонь святого Антония, ваша светлость.

— Да-да. Страшная чума… А как долго на эти земли не проливалось с небес благословенного дождя?

Элвин пожал плечами:

— Я мало что знаю, кроме работы в скриптории. Я непригоден для труда в саду или в полях.

Юноша прикусил губу, услышав в своем голосе горечь. Среди монахов считалось честью быть избранными для работы в скриптории… но что толку в такой чести, когда это единственное, на что ты способен.

Вульфстан искоса взглянул на Элвина и не стал углубляться в болезненную для юноши тему.

— Тогда ответь мне: как много дней за последнее время ты не мог работать над манускриптами?

Элвин задумался.

— Я… я не помню, — признался он, и тут до него дошел смысл заданного епископом вопроса.

Во избежание пожара в скриптории не разрешалось пользоваться никаким освещением, кроме солнечного света. В дождливые же дни ставни обязательно закрывались, дабы противостоять влажности.

Элвин действительно не мог припомнить ни одного пасмурного дня на протяжении нескольких месяцев.

Вульфстан кивнул, видя отразившееся на открытом лице юноши понимание.

— Засуха. Последние два года в разных местах. Когда гибнут посевы, начинается голод. Вам еще повезло, что Чесбери стоит на оживленном торговом пути, иначе вы затянули бы пояса гораздо туже. В некоторых областях тучи саранчи пожрали то, что осталось от растительности. — Вульфстан воздел глаза к небу, прищурившись от яркого солнечного света. — Ночные небеса полны знамениями. Многие видели волосатую звезду, проносящуюся по небосводу. Из отдаленных районов королевства поступают сообщения о случаях людоедства. Ну и, само собой, дают о себе знать скандинавы.

— Я не слыхал, что викинги возобновили нападения.

— Мягко сказано — «возобновили».

Вульфстан тяжело вздохнул, потирая пальцами глаза, уже начинающие слезиться от солнечного сияния.

— Бедный юный Этельред не просидел на троне и трех лет, когда они начали наступать. С тех пор они и не прекращали. Саутгемптон, Чешир, Фолкстон, Ипсвич, и еще одному Богу известно, сколько менее укрепленных городов и деревень подверглись атакам, о которых не знает даже Витан. Только в этом году они ударили в Уэльсе, Девоне и Корнуолле. Церковь в аббатстве Тавистока разрушена до основания. Книги, святые реликвии… все прекрасные вещи дома Господня разграблены и увезены на проклятую варварскую родину на борту драконовых кораблей 2.

— Но почему его величество… ничего не предпринимает? Во времена короля Альфреда…

— Этельред — не Альфред, — резко перебил юношу Вульфстан. — Он всегда ждет до самой последней минуты, чтобы отдать приказ об отражении атаки, и часто это происходит чуть-чуть поздновато. Или, как в прошлом месяце, перед самым началом сражения вдруг приходит приказ об отступлении наших войск. Иногда нет даже и видимости сопротивления. Этельред просто платит скандинавам, чтобы те убрались восвояси. А значит, они вернутся снова и снова.