Обитель духа - Погодина Ольга Владимировна (библиотека электронных книг .TXT) 📗
– Что ты меня щипаешь еле-еле, лентяйка! Давай шевелись.
– Я стараюсь, борган-гэгэ, – послушно сказала Янира, усиливая нажим. Ее пальцы ныли. Она незаметно покосилась на откинутый полог юрты: тени стали длинными, а это значит, скоро принесут ужин. После ужина у старухи всегда улучшалось настроение.
– Ну и времена нынче настали, – разглагольствовала старуха. – Нынче рабы стали вровень с господами, не бьет их никто. А ведь совсем недавно, до войны с джунгарами, бывало, за малейший проступок плетьми драли до крови. А как еще, если такие, как ты, только и норовят побездельничать. Вот верну тебя обратно твоему хозяину, скажу: забирай свой подарок, никчемная оказалась девчонка, ничего не умеет…
– Это через пять-то зим? – усмехнулась Янира. – Право, борган-гэгэ, хозяин Хораг будет рад получить меня обратно. За меня взрослую сейчас дадут куда больше!
– Дура девка, – фыркнула старуха. – Нашла чем гордиться! Продадут задорого, и будешь какого-нибудь толстопузого хряка ублажать. Или тебе того и надо? В возраст вошла, засвербило? Смотри, коли увижу – прикажу сечь, пока шкура со спины не слезет!
– Вовсе нет, – оборвала ее Янира, улыбаясь. – Мне и здесь хорошо. Да только меня, бедную, каждый день в дурных мыслях подозревают. Как тут не подумать, что любой удел лучше, чем незаслуженно терпеть обиды…
– На обиженных воду возят. – Старуха наконец поняла, что ее дразнят, и разулыбалась. – Вот если б тебя за эти пять зим хоть раз высекли – тогда другое дело. Да больно я мягка. Совсем ослабла после смерти нойона Галзут-Шира. Что я теперь? Никчемная старуха! А то, случись ему отлучиться, и всем племенем управляла… И уж делала все как надо!
– Не сомневаюсь, что у вас это отлично получалось, – хмыкнула Янира. – То-то весь Совет Племени до сих пор обходит эту юрту за десять шагов…
– Да эти сопляки на моей памяти еще с голым задом бегали, – выпятила губу борган-гэгэ. – Что я, не знаю, что у них на Совете происходит? Сядут, напыжатся, будто думу умную думают, а сами глазами зырк-зырк: как бы побольше для себя отхватить! Еще хорошо бы просто за свое добро радели. Это хоть и зазорно, а простительно. Да только больше всего, простит Небо, задницами своими меряются: кто впереди кого сел, да кто перед кем не так шапку заломил. Вот в чем дни свои проводят, мне ли не знать! Насмотрелась!
– Разве может такое быть? Конечно же, мудрые вожди заботятся лишь о нашем общем процветании, – благочестиво косясь на хозяйку, сказала Янира.
– О твоем процветании забочусь я, и – ох! – по-моему, я слишком щедра! Ну кто еще, скажи, потчует рабынь с барского стола?
– Тот, кто боится, что их отравят, – насмешливо бросила Янира.
Подбородок борган-гэгэ дернулся: стрела попала в цель.
– Ах ты, неблагодарная негодяйка, – завопила она, запуская в Яниру шелковой подушкой. – Я придумала эту сказку, чтобы посадить тебя, безродную замарашку, за свой знатный стол, а ты еще и дерзишь?
– О, разве я о вас, борган-гэгэ? – защищалась Янира. Ее глаза, густо-синие, как горная горечавка, смеялись. – Да мне бы и в голову не пришло…
– Госпожа Хотачи. – Полог шатра дернулся. Показалась голова второй постельной служанки, Муйлы. – Соблаговолите ужинать?
– Соблаговолю, – барственно махнула пухлой, унизанной перстнями рукой госпожа Хотачи, и Муйла, скинув кожаные башмачки без задников, внесла в шатер уставленный яствами поднос.
В душе борган-гэгэ привязанность к девушке явно боролась со страхом. Отпустив Муйлу, она даже протянула руку к куску баранины, но владевшая ею столько лет мания не желала выпускать ее из рук: пальцы борган-гэгэ скрючились, а потом сжались в кулак.
– Ешь, – приказала она Янире.
Решив, что на сегодня хватит испытывать терпение хозяйки, Янира принялась за обе щеки уписывать вареную баранину, жаренных на вертеле уларов и вкуснейшие сырные лепешки, не переставая расхваливать искусство повара и щедрость борган-гэгэ. Наконец голод в старухе пересилил подозрительность, и она протянула руку, как обычно, выхватив кусок, который уже взяла было Янира.
«Я бы ее пожалела, если б могла, – подумала девушка. – В конце концов ее муж, сын и еще боги знают сколько родственников было отравлено. Но мне от этого не легче. А лучше б я ее хотя бы ненавидела…»
После ужина борган-гэгэ, вытерев о подушки жирные руки, подобрела и пожелала послушать, как Янира играет на куаньлинской цитре: у девочки с детства неплохо получалось, и теперь она действительно могла гордиться собой. Нежные, щемяще чистые звуки расползались в вечернем воздухе, унося за собой, поднимаясь выше, к начинающему темнеть небу, – там, за пределами шатра…
– Мой сын опять собрался жениться, – неожиданно сказала госпожа Хотачи, задумчиво глядя, как в маленькой жаровне мерцают принесенные Муйлой угольки. – Мало ему трех жен. Надеется, что женитьба обеспечит ему мир с кхонгами.
– А разве не так происходит? – мягко спросила Янира.
– Что ты знаешь об этом, девочка, – невесело засмеялась борган-гэгэ. – Думаешь, мы, дочери вождей, особенно отличаемся от таких, как вы? Да нас точно так же продают ради своей выгоды, но только отцы и братья, а это куда обидней. И за свою жизнь я не раз видела, как клятвы за брачным столом нарушаются раньше, чем жениха разует невеста!
– Но ведь племя уже десять лет живет в мире… – нерешительно пробормотала Янира. Она часто вела такие разговоры с хозяйкой и хорошо знала, когда нужно промолчать, а когда – сказать что-нибудь, поддерживая беседу.
– Как будто в этом такая заслуга моего сына, – неожиданно горько скривилась старуха. – Нас, косхов, просто до поры до времени не принимают в расчет. Мы зажаты между могущественными соседями, словно мышь в когтях орха. Тот, кто пойдет на нас – кхонги ли, джунгары, ойраты или увары с койцагами, – тут же должен ожидать, что на него нападут остальные. А сами мы вряд ли сможем защитить себя. Последняя война нас вконец обескровила, воинов нет, одни рабы да кони, – все равно что жирный беспечный тарбаган под носом у голодной лисицы. Рано или поздно кто-то наплюет на благоразумие… Надо было бы нам перенять джунгарский обычай Крова и Крови – о нем во времена моей молодости еще вспоминали…
– А что это за обычай такой? – рискнула полюбопытствовать Янира. К ее облегчению, глаза хозяйки затуманились, как бывало, когда борган-гэгэ ударялась в воспоминания:
– Э-э, да где тебе знать… Джунгары не всегда владели таким большим богатством. И не всегда слыли такими могущественными, – издалека начала старуха. – Говорят, что раньше это было маленькое племя на краю Великой Степи, оттесненное туда более удачливыми соседями. Как мы теперь. Но джунгары всегда были не в пример воинственнее. У них случались, и теперь случаются, драки между собой со смертельным исходом, и никто не несет наказания. А такие вещи не способствуют увеличению численности воинов. Мальчик у них не считается мужчиной, пока не убьет кого-нибудь в поединке или не пригонит табун ворованных коней. Это тебе не в теплой юрте языком чесать, многие гибнут по собственной глупости и по недостатку опыта. Вот они и завели себе обычай принимать чужаков, да и не спрашивать, зачем, мол, пожаловали. Чужак, коли пришел, обращался к вождю с ритуальной просьбой Крова и Крови, то есть обещался за кров над головой пролить кровь за народ и земли джунгаров. А вождь назначал чужакам испытание. А уж прошел его – любой чужак, хоть раб, хоть убийца, – принимался в племя. Правда, испытание было, как правило, очень суровым… Так или иначе, а к джунгарам утекли буйные головы со всей степи. И через какое-то время застонала степь под копытами джунгарских коней…
Госпожа Хотачи осеклась и замолчала. Молчала и Янира, стараясь ничем не показать, что ее заинтересовала эта неожиданная откровенность. Наконец борган-гэгэ пошевелилась, блеснула красным камнем в кольце.
– Я буду почивать. Оставь меня… Нет, не оставляй. Ляг у порога. Завтра я намереваюсь посетить моего сына перед тем, как состоится ежегодный Обряд Посвящения. Встанешь до рассвета и сделаешь все необходимые приготовления, чтобы к полудню мы могли выехать с должным почетом. И пожалуй, я хочу переговорить с шаманом Тэмчи, этим старым хорьком…
