Музыкодел - Биггл Ллойд, младший (список книг txt) 📗
— Конечно, я же умею играть.
— Все так говорят. А у меня, может быть, только двое за последние пять лет действительно умели. Большей частью приходят сюда и воображают, что поставят эту штуку на автоматическое управление, а сами будут тыкать по клавишам одним пальцем. Я хочу, чтобы на этом мультикорде играли, парень, и прямо скажу-если не умеешь играть, лучше сразу отправляйся домой, потому что в моем мультикорде нет автоматического управления. Я его выломал.
— Я умею играть, — сказал ему Бак.
— Хорошо, это скоро выяснится. Союз расценивает это место по четвёртому классу, но я буду платить по первому, если ты умеешь играть. Если ты действительно умеешь играть, я подброшу тебе прибавку, о которой союз не узнает. Работать с шести вечера до шести утра, но у тебя будет много перерывов, а если захочешь есть или пить — спрашивай все что угодно. Только полегче с горячительным. Пьяница-мультикордист мне не нужен, как бы он ни был хорош. Роза!
Он проревел во второй раз, и из боковой двери вышла женщина. Она была в выцветшем халате, и её спутанные волосы неопрятно свисали на плечи. Она повернула к Баку маленькое смазливое личико и вызывающе оглядела его.
— Мультикорд, — сказал Лэнки. — Покажи ему.
Роза кивнула, и Бак последовал за ней в глубину зала. Вдруг он остановился в изумлении.
— В чем дело? — спросила Роза.
— Здесь нет видеоскопа!
— Давно! Лэнки говорит, что звездолётчики хотят смотреть на что-нибудь получше мыльной пены и воздушных автомобилей. — Она хихикнула. — На что-нибудь вроде меня, например.
— Никогда не слышал о ресторанах без видеоскопа.
— Я тоже, пока не поступила сюда. Зато Лэнки держит нас троих, чтобы петь коммерсы, а вы будете нам играть на мультикорде. Надеюсь, вы справитесь. У нас неделю не было мультикордиста, а без него трудно петь.
— Справлюсь, — сказал Бак.
Тесная эстрада тянулась в том конце зала, где в других ресторанах Бак привык видеть экран видеоскопа. Он заметил, что когда-то такой экран был и здесь. На стене ещё виднелись его следы.
— У Лэнки было заведение на Венера, когда там ещё не было видеоскопов, — сказала Роза. — У него свои представления о том, как нужно развлекать посетителей. Хотите посмотреть свою комнату?
Бак не ответил. Он разглядывал мультикорд. Это был старый разбитый инструмент, немало повидавший на своём веку и носивший следы не одной пьяной драки. Бак попробовал пальцем фильтры тембров и тихонько выругался про себя. Большинство их было сломано. Только кнопки флейты и скрипки щёлкнули нормально. Итак, двенадцать часов в сутки он будет проводить за этим расстроенным и сломанным мультикордом.
— Хотите посмотреть свою комнату? — повторила Роза. — Ещё только пять часов. Можно хорошенько отдохнуть перед работой.
Роза показала ему узкую каморку за стойкой. Он вытянулся на жёсткой койке и попытался расслабиться. Очень скоро настало шесть часов, и Лэнки появился в дверях, маня его пальцем.
Он занял своё место за мультикордом и сидел, перебирая клавиши. Он не волновался. Не было таких коммерсов, которых бы он не знал, и за музыку он не опасался. Но его смущала обстановка. Облака дыма стали гуще, глаза у него щипало, а пары спирта раздражали ноздри при каждом глубоком вдохе.
Посетителей было ещё мало: механики в перемазанных рабочих костюмах, щёголи-пилоты, несколько гражданских, предпочитавших крепкие напитки и не обращавших никакого внимания на окружающее. И женщины. По две женщины, заметил он, на каждого мужчину в зале.
Внезапно в зале наступило оживление, послышались возгласы одобрения, нетерпеливое постукивание ног. На эстраду поднялся Лэнки с Розой и другими певицами. Сначала Бак пришёл в ужас: ему показалось, что девушки обнажены; но когда они подошли ближе, он разглядел их коротенькие пластиковые одежды. «А Лэнки прав, — подумал он. — Звездолётчики предпочтут смотреть на них, а не на коммерсы в лицах на экране».
— Розу ты уже знаешь, — сказал Лэнки. — Это Занна и Мэй. Давайте начинать.
Он ушёл, а девушки собрались у мультикорда.
— Какие коммерсы вы знаете? — спросила Роза.
— Я их все знаю.
Она посмотрела на него с сомнением.
— Мы поем все вместе, а потом по очереди. А вы… вы уверены, что вы их все знаете?
Бак нажал педаль и взял аккорд.
— Вы себе пойте, а я не подведу.
— Мы начнём с коммерса о вкусном солоде. Он звучит вот так. — Она тихонько напела мелодию. — Знаете?
— Я его написал, — сказал Бак.
Они пели лучше, чем он ожидал. Аккомпанировать им было нетрудно, и он мог следить за посетителями. Головы покачивались в такт музыке. Он быстро уловил общее настроение и начал экспериментировать. Пальцы его сами изобрели раскатистое ритмичное сопровождение в басах. Нащупав ритм, он заиграл в полную силу. Основную мелодию он бросил, предоставив девушкам самим вести её, а сам прошёлся по всей клавиатуре, чтобы расцветить мощный ритмический рисунок.
В зале начали притоптывать ногами. Девушки на сцене раскачивались, и Бак почувствовал, что он сам покачивается взад и вперёд, захваченный безудержной музыкой. Девушки допели слона, а он продолжал играть, и они начали снова. Звездолётчики повскакали на ноги, хлопая в ладоши и раскачиваясь. Некоторые подхватили своих женщин и начали танцевать в узких проходах между столами. Наконец Бак исполнил заключительный каданс и опустил голову, тяжело дыша и вытирая лоб. Одна из девушек свалилась без сил прямо на сцене, и другие помогли ей подняться. Они убежали под бешеные аплодисменты.
Бак почувствовал чью-то руку на своём плече. Лэнки. Без всякого выражения на безобразном лице он взглянул на Бака, повернулся, чтобы оглядеть взволнованных посетителей, снова повернулся к Баку, кивнул и ушёл.
Роза вернулась одна, все ещё тяжело дыша.
— Как насчёт коммерса о духах «Салли Энн»?
— Скажите слова, — попросил Бак.
Она продекламировала слова. Небольшая трагическая история о том, как расстроился роман одной девушки, которая не употребляла «Салли Энн».
— Заставим их плакать? — предложил Бак. — Только сосредоточьтесь. История печальная, и мы заставим их заплакать.
Она встала у мультикорда и жалобно запела. Бак повёл тихий проникновенный аккомпанемент и, когда начался второй куплет, сымпровизировал затухающую мелодию. Звездолётчики тревожно притихли. Мужчины не плакали, но кое-кто из женщин громко всхлипывал, и, когда Роза кончила, наступило напряжённое молчание.
— Живо, — прошипел Бак. — Поднимем настроение. Пойте что-нибудь — что угодно!
Она принялась за другой коммерс, и Бак заставил звездолётчиков вскочить на ноги захватывающим ритмом своего аккомпанемента.
Одна за другой выступали девушки, а Бак рассеянно поглядывал на посетителей, потрясённый таинственной силой, исходившей из его пальцев. Импровизируя и экспериментируя, он вызывал у людей самые противоположные чувства. А в голове у него неуверенно шевелилась одна мысль.
— Пора сделать перерыв, — сказала наконец Роза. — Лучше возьмите-ка чего-нибудь поесть.
Семь тридцать. Полтора часа непрерывной игры. Бак почувствовал, что его силы и чувства иссякли, равнодушно взял поднос с обедом и отнёс его в каморку, которая называлась его комнатой. Голода он не чувствовал. Он с сомнением принюхался к еде, попробовал её — и жадно проглотил. Настоящая еда, после многих месяцев синтетической!
Он немного посидел на койке, раздумывая, сколько времени отдыхают девушки между выступлениями. Потом пошёл искать Лэнки.
— Не хочется мне зря сидеть, — сказал он. — Не возражаете, чтобы я поиграл?
— Без девушек?
— Да.
Лэнки облокотился обеими руками на стойку, — забрал подбородок в кулак и некоторое время сидел, глядя отсутствующим взглядом на противоположную стенку.
— Сам будешь петь? — спросил он наконец.
— Нет. Только играть.
— Без пения? Без слов?
— Да.
— Что ты будешь играть?
— Коммерсы. Или, может быть, что-нибудь импровизировать.
Долгое молчание. Потом:
