Соната Единорога - Бигл Питер Сойер (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗

Джой поняла, что прошептала последние слова вслух лишь после того, как услышала голос Папаса:

– Что «где»? О чем это ты?

– О музыке, – отозвалась Джой. – Та же самая музыка – откуда она доносится?

Напас пристально посмотрел на Джой. Джой продолжала:

– Вот, прямо сейчас! – Девочка в исступлении огляделась и с криком бросилась к двери. – Откуда, откуда она звучит?! Она же повсюду – разве вы не слышите?

Дверь, как всегда, была закрыта на защелку, и Джой потянула запястье и сломала ноготь, пока рвала ручку, пытаясь добраться до музыки.

Потом рядом с ней оказался Джон Напас и ласково взял девочку за плечо. Музыка стихла, хотя Джой все еще чувствовала ее дрожь в волосках на предплечьях и ее вкус на пересохших губах.

– Иди домой, Джозефина Ривера, – негромко произнес Джон Папас. – Иди домой. Никуда не сворачивай, нигде не останавливайся, ничего не слушай. Включи свой плейер и слушай его. Мы поговорим попозже. Может быть, завтра. Вот, держи свои книжки. Теперь иди домой.

– Этот мальчик, Индиго… – произнесла Джой. – Музыка пришла вместе с ним. Мистер Папас, мне надо знать…

– Завтра, – оборвал ее старый грек. – Может быть. Сейчас домой.

Он толчком отворил дверь и мягко выпроводил девочку. К тому моменту, как Джой закинула рюкзак на плечи, Папас уже опустил узкую шторку и вывесил на двери табличку «ЗАКРЫТО».

Глава 2

Сегодня было первое число месяца, и, как обычно в этот день, у них гостила Абуэлита. За стол они сели позже, чем обычно, потому что мистеру Ривере пришлось после работы сделать большой крюк и заехать в «Серебряные сосны», пансион для лиц преклонного возраста, чтобы забрать Абуэлиту. Теперь она сидела напротив Джой – маленькая, кругленькая и смуглая. Прямые черные волосы поредели, но сохранили прежний блеск. Каждый раз, когда они с Джой встречались взглядами, на лице Абуэлиты появлялась улыбка – такая же неспешная и всеобъемлющая, как восход солнца.

Джой никогда толком не знала, сколько же на самом деле лет ее бабушке – отец говорил, что та и сама этого не знает, – но девочке с самого детства трудно было представить, что Абуэлита действительно мать ее отца. Дело было не в недостатке сходства – у мистера Риверы были точно такие же черные волосы, такие же короткие и толстые пальцы и такие же маленькие, аккуратные уши, как у Абуэлиты. Но в его глазах никогда не проскальзывало ничего капризного или неизвестного, никаких мимолетных следов тайных проделок, известных лишь самой Абуэлите. В раннем детстве Джой иногда боялась, что на самом деле Абуэлита ей вовсе не бабушка, а просто усыновила их семью по каким-то загадочным собственным причинам и теперь в любой момент может исчезнуть, вернуться к своим настоящим детям и внукам. Эта мысль до сих пор время от времени посещала Джой.

Абуэлита обратилась к Скотту, десятилетнему брату Джой, и громко спросила по-испански, как у него идут дела в школе. Скотт беспокойно заерзал на стуле, копаясь в тарелке и поглядывая на отца. Мистер Ривера ответил вместо сына – по-английски:

– Скотт очень хорошо занимается, мама. Он учится в классе для особо одаренных детей и еще играет в футбол. У его команды есть шанс выйти в финал первенства штата.

– Но он не знает испанского, – промолвила Абуэлита. – Мой внук не может поговорить со мной на нашем языке.

В ее голосе не звучало ни гнева, ни обвинения, ни даже печали – лишь несвойственное ей полнейшее отсутствие юмора. Но мистер Ривера тут же покраснел.

В разговор вмешалась мать Джой.

– Мама, мальчику некогда. Он очень занят: школа, тренировки, друзья и все прочее. И он – ну, вы же понимаете, – он просто-напросто очень мало слышит испанскую речь.

– В своем окружении – да, конечно, – любезно согласилась Абуэлита. – Но Фина говорит по-испански не хуже меня.

Никто, кроме Абуэлиты, никогда не называл Джой этим детским именем.

– Ну, ведь тогда вы жили вместе с нами, – возразила миссис Ривера. – До того, как мы переехали. Тогда обстоятельства были иными.

Абуэлита кивнула.

– Muy diferente, las circunstancias. [1]

Она снова повернулась к Скотту, похлопала его по руке и сказала по-английски, выговаривая слова так тщательно, словно обращалась к иностранцу:

– Знаешь, что я думаю? Я думаю, что нам с тобой нужно поехать этим летом в Лас-Перлас. Когда у тебя закончатся занятия в школе. Вдвоем, только мы с тобой. Пара месяцев в Лас-Перлас, и ты заговоришь по-испански, как настоящий coahuileno. [2] Может, тебе даже понравится menudo [3] – кто знает? – и она подмигнула Джой.

Скотт тут же проглотил наживку – поддеть его всегда ничего не стоило.

– Menudo – это дрянь! Коровьи кишки – тьфу! тьфу! Меня щас стошнит!

Он согнулся над своей тарелкой, и на секунду Джой показалось, что его и вправду сейчас вырвет. Скотт умел тошнить нарочно. Иногда он даже делал это на спор. Но Абуэлита искоса взглянула на него, и мальчик выпрямился.

– Гилберто! – обратилась Абуэлита к мистеру Ривере. – А ты как думаешь? Возможно, нам стоило бы всем вместе съездить в Лас-Перлас. Дети могли бы увидеть свои истоки, узнать, откуда пошел наш род. Мне бы хотелось, чтобы мы туда съездили.

Мистер Ривера быстро взглянул на жену, как бы говоря: «Молчи, я сам разберусь!» Этот взгляд отца был так же знаком Джой, «как перемена, происходившая с его голосом, когда оказывалось, что ему звонят с работы.

– Мама, я не уверен, что Лас-Перлас вообще существует, – сказал мистер Ривера. – Возможно, этот городишко просто-напросто снесли. Ведь уже сколько лет прошло!

– Лас-Перлас стоит на месте, – спокойно отозвалась Абуэлита. – Лас-Перлас существует.

– Я туда не хочу! – заявил Скотт. – Тренер обещал, что, если мы выйдем в финал, он отвезет всю нашу команду в Диснейленд.

Когда мистер Ривера повез Абуэлиту обратно в „Серебряные сосны“, Джой поехала проводить бабушку. Она уселась вместе с ней на заднее сиденье, и они взялись за руки. Джой сказала:

– Знаешь, у меня нет никаких особенных планов на это лето. Если хочешь, я поеду с тобой в Лас-Перлас. Абуэлита покачала головой.

– Я слишком много думаю сейчас о Лас-Перлас, Фина. Это нехорошо для старой женщины. Забудем об этом. Джой покрепче стиснула руку бабушки.

– Ну ладно, тогда мы можем воспользоваться тем же способом, которым путешествовали в Китай – помнишь? Ну там, в старом доме, когда я была еще маленькая. Сядем на заднем дворе и примемся копать подземный ход. Ведь это мы всегда можем сделать?

Абуэлита улыбнулась той особенной улыбкой, которая вновь заставила Джой увидеть в своей бабушке ту маленькую проказливую черноглазую девчонку, что когда-то босиком носилась по грязной улице, гоняя козу.

– О, тот волшебный дворик! Мы тогда путешествовали в Оаксаку, верно? И в Индию. Да, Фина, я помню.

– Дворик вовсе не был волшебным, – возразила Джой. – Это ты была волшебная. Ты и сейчас такая.

Когда машина остановилась на щебеночной дорожке у въезда в „Серебряные сосны“, Джой обняла Абуэлиту на прощанье и сказала:

– Я приду к тебе в воскресенье, в то же время, что всегда. Тебе что-нибудь принести?

– Принеси мне песню, – сказала Абуэлита. – Одну из твоих песен, которые ты сочиняешь, – они мне нравятся. Ты можешь спеть ее мне, когда мы пойдем гулять.

– Договорились! – согласилась Джой и быстро нырнула обратно в машину – она терпеть не могла смотреть, как Абуэлита медленно, с трудом идет через двор и как постепенно ее фигура скрывается из виду, тает за сверканием подсвеченного фонтана.

– Каждый раз, когда мы оставляем ее здесь, – произнесла Джой, обращаясь к отцу, – я думаю: „А вдруг этот раз был последним? Ну а вдруг?“ Я ничего не могу поделать с этой мыслью. Она всегда ко мне приходит.

– Мама крепка, словно гвоздь, – отозвался мистер Ривера. – Она еще всех нас переживет, уж поверь мне.