Девушка с серебряной кровью - Корсакова Татьяна Викторовна (читать книги без сокращений .txt) 📗
– А еще и чужак, – продолжал брюзжать невидимый старик. – Посмотри, на ногах следы от кандалов. Что нам с ним таким делать, а? Лучше бы помер. И озеро бы свое получило, и он бы отмучился. Ну что ты смотришь на меня так? Что головой качаешь? Вот характер! Что делать-то с ним теперь?
Старик, казалось, разговаривал сам с собой. Никто ему не отвечал, не отзывался. Но по волосам Федора гладила рука по-девичьи мягкая и ласковая. Айви… Имя какое необычное! Увидеть бы, хоть одним глазком глянуть.
Вот только открыть глаза не получилось, в беспомощное тело снова прокралась дрожь, скрутила судорогой, выгнула дугой, а потом опять швырнула на дно мертвого озера, прямо на сундук с золотом. И кто-то невидимый, очень старый и очень страшный, следил за Федором из черной норы, а мертвецы в истлевших одеждах водили хороводы и перебирали сгнившие снасти.
– …Плохая затея, Айви. – Все тот же стариковский голос, только злости в нем прибавилось. – Отдай его мне, если сама не можешь. Да ты не маши руками, не маши! Он не будет мучиться, обещаю. Выпьет отвар из чертова корня и уснет. Да ты посмотри на него, неужели сама не видишь, что он не жилец?
Голос старик дребезжал, набирался силы, проникал на дно мертвого озера, распугивал мертвецов, тянул Федора на поверхность к оранжевому свету. И кто-то еще тянул, только ласково и бережно, пробегал тонкими пальцами по лицу, успокаивал жар. Айви… Имя какое красивое.
– …Не смей! Я запрещаю! – А старик злился все сильнее. – Не трать себя на всяких… чужаков. Силу свою почем зря не раздаривай. Ну и что, что время подходящее, и луна скоро на сход пойдет? Скоро – это не сейчас. Ты мала еще, у тебя силы нет даже той, что у матери твоей была. А станешь разбрасываться, ничего не останется. Как ты будешь без силы? Как ты его усмиришь? Его лаской не остановишь, он силу чует, только силу понимает.
Тонкие пальчики гладили по голове, разбирали спутанные волосы на пряди, примиряли со словами старика.
– А я не вечный. Придет время, озеро и меня позовет. Ты одна останешься. И что ты одна сможешь? Ни его удержать не сможешь, ни людей. А люди жестокие, Айви! Все жестокие: и свои, и чужие. Свои порой еще больнее, чем чужие, сделать могут. И не плачь, всех не нажалеешься. А этот каторжанин не жилец, озеро его не отпустит…
Не соврал злой старик – озеро не отпускало. Хоть Федор и пытался, карабкался по склону, но неизменно срывался вниз, расшибался об острые камни, слышал, как хрустят его и чужие кости, чувствовал дрожь земли и знал уже наверняка, что у того, кто следит за ним из темноты, скоро закончится терпение, и он выйдет – или выползет? – из своей пещеры. Ждать осталось недолго. Если озеро не смилостивится, не отпустит, настанет конец. Теперь уже навсегда.
– …Ты видишь? Видишь? Не получается у тебя ничего, не отпускает он его. И луна какая, ты посмотри! Лучше отдай, не гневи духов. Его не гневи! Ну что тебе в этом чужаке? Он мертвец уже. Тело здесь, а душа в Нижнем мире. Кому нужно тело без души? Послушай меня, Айви, не упрямься. Все равно он мертвец.
Федор и сам понимал, что мертвец, ощущал, как ниточка, связывающая его с миром живых, истончается с каждым вдохом. И когда она оборвется, тот, кто прячется в темноте, выйдет на охоту. Уже скоро, вдох – выдох… И луна над мертвым озером встает большая, полная. Пришло время…
Застывший воздух вздрогнул от пронзительного звука, не то скрежета, не то свиста. И земля тоже вздрогнула, а вместе с нею Федор и остальные мертвецы. А в кромешной темноте пещеры зажглись два желтых огня. Федор мог бы бороться со страхом, но он не мог противиться зову. Тому самому, который уже слышал однажды. Зов делал его счастливым и покорным, тянул к норе, словно на аркане. И мертвецы, все до единого, встали, уставились невидящими взглядами на желтые огни. Они были похожи на мертвую армию, послушную и равнодушную одновременно. Очень скоро и Федор станет частью этой армии, надо лишь войти в пещеру.
И он шел. Брел, медленно переставляя ноги, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, до тех пор, пока не услышал свирель. Ее слабый голос приглушил зов, ослабил невидимый аркан, а свет желтых огней, кажется, стал чуть слабее.
Если бы в Нижнем мире нашлось место надежде, она звучала бы как свирель, она была бы похожа на быстрокрылую ласточку. Вот на ту, что кружится в черном небе и медленно, по спирали, спускается на дно мертвого озера. Птицам нет места на озере, но это совершенно особенная птица…
Она упала на землю между пещерой и Федором, ударилась о черный камень с такой силой, что Федор вздрогнул. Острокрылые ласточки не должны умирать, разбиваясь о камни, они должны парить в небе и дарить надежду. Он бросился вперед, разрывая невидимый аркан, стирая морок, бросился спасать ласточку, а увидел девушку.
Она лежала на черном камне, как крылья, раскинув в стороны руки. Глаза ее были закрыты, и Федор не знал, живая она или мертвая. Знал только, что красивая. Красивая какой-то непривычной, дикой красотой. Высокая, тонкая, с четко очерченными скулами, с вздернутыми к вискам уголками глаз, с волосами цвета ласточкина крыла и белоснежной седой прядью, вплетенной в толстую косу. Он хотел дотронуться до фарфоровой щеки, а коснулся кончика косы, и ему показалось, что под рукой не девичьи волосы, а птичье перо – мягкое и шелковистое.
А она открыла глаза. Как в сказке спящая красавица. Вот только целовать не пришлось. У нее были удивительные глаза. Не голубые и не серые, а цвета расплавленного серебра. И ресницы длинные-длинные, с серебринкой, словно инеем припорошенные. Она смотрела на Федора своими серебряными глазами и улыбалась так, будто давно знала, будто одного его и хотела видеть.
– Я тебя нашла, – сказала и соскользнула с камня, одернула расшитое белое платье, притопнула босыми ногами и рассмеялась. – У меня получилось! А дед говорил, что я слабая, что мне нельзя в Нижний мир.
От нее шел свет, ровный серебряный свет, как от луны. Только в отличие от луны в ее лучах можно было греться. Федор кожей чувствовал это тепло. И мертвецы тоже почувствовали, зашатались, как тростник на ветру, потянулись к ней, нарушая строгие армейские ряды. Федор испугался, что они ее обидят, погасят этот спасительный свет. Он встал между нею и мертвецами, заслонил собой, приготовился защищать.
– Не надо. – Она положила узкую ладошку на его плечо, на запястье звякнули серебряные браслеты. – Они для меня неопасны. – А потом, словно вспомнив что-то, добавила: – Я Айви.
Вот она, значит, какая! Девушка, нырнувшая за ним в озеро, а потом и в Нижний мир. Смелая и очень красивая.
– А ты? – Она смотрела ему прямо в глаза, смело, не отводя взгляда. – Ты кто?
– Я Федор. – Собственное имя показалось ему грубым и некрасивым, а Айви улыбнулась. Наверное, ей понравилось.
– Это хорошо, – сказала она. – Когда знаешь имя, легче найти нить.
– Какую нить?
– Которая приведет к человеку. Без имени очень тяжело. Я долго тебя искала, Федор. Чуть не опоздала.
И словно в подтверждение ее слов камни под ногами вздрогнули, Айви швырнуло на Федора, и он поймал, удержал ее от падения. А мертвецы не удержались, просыпались грудой костей, покатились под ноги скалящимися черепами.
– Тебе нужно уходить. – Айви не спешила высвободиться из его объятий, и Федор чувствовал себя самым счастливым человеком в преисподней. До тех пор, пока снова не услышал зов…
Айви его тоже услышала, вздрогнула, вытянулась в струну, а потом решительно оттолкнула руки Федора. Лицо ее сделалось сосредоточенным, заострилось, теряя девичьи округлости.
– Он зовет, – сказала она шепотом. – Хорошо, что я уже здесь.
Нет, это было плохо. Ужасно плохо! Хрупкой ласточке не выстоять против того, кто прячется в темноте.
– Уходи! – Федор сжал ее запястья. – Улетай отсюда, пока не поздно!
Она посмотрела удивленно и, кажется, с жалостью, а потом улыбнулась, сказала успокаивающе:
– Он меня не обидит. Он меня чувствует, знает, что в моих жилах течет серебро. Видишь? – Она взмахнула рукой, и с кончиков ее пальцев сорвались серебряные искры. – Красиво, правда? Только в Нижнем мире они видны. Наверху очень редко. Наверху все гораздо сложнее.
