Завгар (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер" (книга регистрации .TXT) 📗
– Так вот, значит, что ты задумал, – констатировала Марина, подойдя и наблюдая, как охранницы с энтузиазмом тянут и гнут мужской вспомогательный персонал.
Покосившись через плечо, я шагнул назад, равняясь с ней, и так, чтобы не видели другие, завёл руку ей за спину, хватая за булку.
– Ты чего!? – изумленно воскликнула женщина.
– Соскучился, – ответил я, разжав пальцы, но продолжая поглаживать упругие ягодицы.
– Если Гиржовская узнает…
– А мы ничего не нарушаем, – парировал я, – не в моей ведь комнате.
– Всё не угомонишься?
– Не хочу, – я повернулся к ней, положив ладони ей на бедра. – Повторяю ещё раз: я хочу вас всех.
– И Илану? – непонятно хмыкнула Марина.
– И Илану, – кивнул я. – Понимаю, ты бы хотела, чтобы я был лишь твой и ничей больше.
– Хотела бы.
– Но я так не хочу, – произнёс я, продолжая удерживать её. – Потому что люблю вас всех и не желаю выбирать.
– Какой ты… любвеобильный.
– Какой есть. И у меня имеется план, как получить разрешение спать со всеми вами.
– Мирослава никогда не позволит.
– Боярыня позволит, – спокойно ответил я, – она тут закон.
– Ладно, – вывернувшись из моего захвата, женщина громко рявкнула: – А ну кончайте тут! Что я, не вижу, что вы уже ерундой всякой заниматься начали?!
Бросив мимолётный взгляд на меня, она махнула рукой:
– Так и быть, ведите их по маршруту, а то заблудятся ещё.
– Ура! – хором завопили девчонки.
– Только чтоб без этого! – для надёжности Марина показала кулак. – Без непотребств.
– Обижаешь, командира, – насупленно прогудела одна из охранниц, – мы же не дуры озабоченные, мы с пониманием.
Разбившись на парочки, они начали одна за другой уходить в сторону леса. Словоохотливые девчонки по дороге забрасывали наложников вопросами, и, прислушавшись, я лишь улыбнулся.
– А помнишь, полмесяца назад ты у меня был? – говорила одна зардевшемуся как маков цвет пареньку. – Мне тогда понравилось. А тебе?
– Ну не бойся, – упрашивала другая, таща за руку другого парня, – там не страшно, да и я тебя не съем.
– Я с ним!
– Нет, я!
А это ещё две не поделили меж собой понравившегося наложника, оказавшегося моим бывшим товарищем Джаспером, и я, подойдя, предложил:
– Идите уж обе, Джаспер не против. Ты же не против? – внимательно посмотрел я на того, гипнотизируя взглядом. Медленно, сжавшись, как кролик перед удавом, тот кивнул, и я, заулыбавшись, подтвердил: – Ну вот!
– И всё равно так нечестно, – высказалась одна из девушек. – Всем по одному, а нам на двоих.
Не зная, что на это ответить, я рассеянно мазнул взглядом по окрестностям и вдруг увидел подбегающую к нам Семёнову.
– Не всем, – показав на нерешительно остановившуюся неподалёку сержану, замешкавшуюся от непривычной картинки совместных женско-мужских занятий, сказал девчатам. – Я вон тоже один на двоих.
Этого хватило, и конфликт оказался исчерпан.
Наконец последние скрылись в лесу, и на поляне остались только Марина, я и мнущаяся Илана, на которую майора посматривала с плохо скрываемой неприязнью.
– Давай к нам, – махнул я рукой, подзывая девушку, а затем, в упор посмотрев на Ржевскую, произнёс: – Я не прошу тебя любить её тоже. Прошу просто проявлять терпение.
Далее коротко ввёл в курс дела сержану, объяснив, что теперь мы занимаемся вместе. Майора же, чуть помедлив, резко отвернулась и, бросив:
– Хватит тут торчать, – побежала вперёд.
Филосовски пожав плечами, я пристроился вслед за ней, а уже за мной последовала Илана, замыкая колонну.
Я прекрасно понимал, что Марине сложно, очень сложно принять как данность всё сказанное мною. Она, как и Мирослава, была собственницей. И если относительно обычных наложников это не проявлялось, так как они казались ей этаким общим имуществом, то со мной ревность шла уже во все поля.
Но ничего, когда-нибудь да поймёт, что лучше синица в руке, чем дятел в одном месте, а потом и примет. Со временем. В розовых мечтах я, конечно, представлял себя лежащим в окружении всех трёх обнажённых дам, но вряд ли таким фантазиям суждено сбыться. Однако по очереди тоже выглядело неплохим вариантом.
А после тренировки, когда отвёл стонущих и устало дышащих наложников обратно в гарем, я, взяв за жабры завхозшу, направился к Мирославе, так как мы наконец подбили все остатки и пришла пора наносить ответный удар. По Лифариусу, конечно же. Потому что вывод по итогам ревизии напрашивался ровно один: кто-то реально оборзел в край.
Два дня спустя
– Сюда, господин.
Слуга, быстро окинув взглядом улицу, провёл кутающуюся в мешковатый балахон фигуру в глухой дворик, а затем и в один из подъездов.
Поднявшись на третий этаж, постучал в дверь.
– Хто там? – проскрипел старушечий голос.
– Матушка Аграфена, это я, Слава.
– Славик, мальчик...
Щёлкнул замок, и за приоткрывшейся дверью показалась древняя бабка, чья магия уже почти угасла, не в силах и дальше сдерживать неумолимо подбирающуюся старость. Лицо её было сморщенным как урюк, волосы – абсолютно седы, но взгляд, цепкий и живой, показывал, что маразм и возрастная деменция её ничуть не коснулись.
– Проходи, давненько не навещал старую. А это с тобой кто? Дружок поди?
– Нет, матушка, это господин Лифариус, фаворит боярыни Златолесской.
Бабка, прищурившись, заглянула под капюшон, кивнула сама себе и хмыкнула:
– Фаворит, значит. Нечастая птичка в наших краях. Вы проходите, проходите. Что на пороге стоять-то.
В тесной прихожей парень кое-как помог Лифариусу разоблачиться и провёл его вслед за женщиной на кухню.
– Присаживайтесь, сынки, я вас чаем угощу, хорошим. Не та туфта, из которой мы чифир варили, когда бабушка на зоне чалилась. Пейте-пейте, и вот, печенюшками угощайтесь.
Постаравшись не выказывать непростой старушке пренебрежения, фаворит принял из её рук керамическую чашку с потёртым рисунком, отхлебнул. Чуть было не скривился, так как вкус оказался далёк от чаёв, подаваемых в благородном доме, но сдержался. Бабуля хоть и производила на первый взгляд впечатление “божьего одуванчика”, но нет-нет да и пробирала до костей колючим взглядом из-под седых неухоженных бровей.
К печенью Люфариус притрагиваться не рискнул, хотя слуга вполне спокойно их хрумкал.
Славик приходился хозяйке квартиры внучатым племянником, правда, виделся с той регулярно лишь в последнее время, так как женщина была частым гостем в местах не столь отдалённых, в общей сложности проведя по тюрьмам да каторгам с полсотни годиков. Лет десять назад она по состоянию здоровья от дел отошла, но авторитета не растеряла. По слухам, за советом к ней не чурались и другие матроны заглядывать.
– Ну рассказывайте, хлопцы, с чем ко мне пожаловали. Вижу же, что не просто с бабушкой за жизнь побалакать.
– Дело к тебе, матушка Аграфена, у господина Лифариуса, – кивнул слуга на фаворита.
– Дело, говоришь? Ну можно и за дело побазарить, чего нет-то. Авось подскажу. Только ты, внучек, сходи погуляй пока, нечего третьему в разговоре участвовать, лишний третий завсегда.
Резво поднявшись, Славик поклонился бабке и, ни слова не говоря, под её внимательным взглядом тут же засобирался на выход, прекрасно зная, что в устах воровки в законе “лишний” – синоним слова “покойник”.
Дождавшись, когда шаги парня стихнут за дверью, мигом сбросившая всю напускную благообразность Аграфена тяжело навалилась на край стола, жалобно заскрипевшего под её весом, и спросила сурово, заставив Лифариуса поёжиться:
– Так с чем пришёл, фаворит?
Куда делось стариковское дребезжание? Голос женщины был твёрд и холоден, и её гость конкретно струхнул, лишь в последний момент удержавшись, чтобы не сбежать из квартиры от наводящей на него безотчётный ужас бабки. Только ненависть, что жгла его изнутри, к этому выскочке, который посмел не просто претендовать на внимание боярыни, но и покуситься на скромный личный гешефт фаворита, вылезя как из задницы с этой своей ревизией, удержала его на месте.
