Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр (книги онлайн полностью .txt) 📗
Все кивнули. Итальянец перекрестился. Сержант надел шляпу и коротко спросил:
— Кто на хозяйстве остаётся? — А об этом-то Яков и не подумал. Впрочем...
— Кто-то ... — проворчал он, сердито, что кто-то не понимает таких простых вещей, — чертов виревольф, конечно. Надеюсь вы справитесь, юноша. — сказал он и вышел за дверь. Быстро, чтобы не видеть вспыхнувшую в глазах парня надежду.
** **
Они собрались под аркой, через час. Два десятка человек, сплошь ветераны, обветренные суровые мужики, с холодными глазами и со скупыми, но точными жестами. Было бы лето — разделись бы до рубашек, чтобы отличить во тьме чужих от своих. Но теперь зима и только на шляпах и рукавах трепетали по ветру широкие белые ленты. Одежда подогнана, широкие кожаные ремни портупей подтянуты и проверены десять раз — ничего не блестит под светом луны и не бренчит при шаге. Фитили погашены, из оружия лишь холодная сталь. Капитан оглядел строй и махнул рукой — выступаем.
— Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, — стрелок Ганс читал псалом, как всегда перед боем. Слова падали мерно, под стук сапог, отражаясь эхом от серого камня
— Щит и ограждение — истина Его.
Испанец Санчес припал на одно колено и перекрестился на ходу, подняв старый клинок с прямой крестовиной вместо распятья. Капитан лишь поправил шляпу — как всегда.
— Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей...
Лязгнул по камню подкованный сапог. Яков на миг обернулся. Юнкер стоял за спиной, провожая уходящих глазами. И Анна — Анна рядом с ним, ветер треплет сбежавшие из — под шапки рыжие волосы.
— Падет тысяча ошую тебя и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится, — слова псалма звучали мерно, торжественно, как обещание.
«Мы постараемся», — прошептал сам себе капитан, подумал, что без этих двоих мир будет совсем унылым, развернулся и сказал своим, уже в полный голос:
— Вперёд
— … Господь — упование мое, — откликнулся в тон стрелок Ганс. Не ответил — просто молитву дочитал. Вскинул мушкет, поцеловал выбитую под курком икону богоматери и шагнул налево, уводя своих к чернеющей вдали башне ведьминого дома. Капитан проводил их глазами и махнул своей группе рукой — вперёд. К городу, спящему вдалеке. Луна прорвалась из-за облаков, высветя крест на шпиле — ледяной, серебристый клинок в положении En garde
3-16
Рейд
** Ганс, Магда, Майер
— Холодно. Чтоб майстера дознавателя черти унесли, как холодно, — ругался сквозь зубы седоусый стражник, грея руки. Дыханием, больше нечем. Кожа, шерсть и сукно промерзли, куртка и толстые перчатки не грели совсем. Ветер нес с реки зябкую сырость, бил в лицо, забирался играючи под кожу и ветхое сукно немудрящей одежки. Если бы не чертов Флашвольф — нес бы старик стражу неусыпно в караулке, поближе к раскаленной печи, грелся и не думал бы даже пялиться в морозную тьму. Но мастера дознавателя нелёгкая как раз на ночь и принесла. Его, тревогу и приказ всем стоять на постах неусыпно. Вот и стой, мерзни, трясись от холода да проклинай их всех, только тихо, чтоб, избави бог, не услышал дознаватель или его ручной палач. Впрочем, уходили они вдвоём, а вернулся Флашвольф один, раненный, злой и голова перевязана. А помошника нет, может его черти таки забрали.
"Хорошо бы, — подумал стражник, переминаясь с ноги на ногу, — только жаль, что не обоих сразу. — Грелся бы сейчас".
Ветер взвыл, с вершины башни за шиворот посыпалась ледяная крошка. Охраник поежился и сморгнул. Вроде — в кустах впереди шевелится что-то. Точно, шевелятся ветки в кустах, на краю ночи. Охранник осторожно шагнул назад, поближе к двери караулки. В такую ночь ходить может лишь неприятность, ну ее, может пройдёт мимо. Но нет — тень шагнула на поляну, сложившись под лунным светом в высокую человеческую фигуру. Взгляд поймал метущую снег длинную юбку, плащ и светлые, выбивающиеся из-под капюшона волосы. Женщина. Одна. Что-то несёт на плече, надрываясь. Охранник открыл было рот — окликнуть, но его опередили:
— Эй, служивый, к казармам как пройти?
— Куда тебя несёт, отойди, не положено, — закричал было охранник в ответ, но заметил в на плече женщины приятную, для его промёрзшего нутра округлость. Бочонок.
— Стой, что несёшь? Куда? И чего? А ну, сюда, — заорал он ей хриплым, заиндивевшим насквозь голосом.
— Куда, куда, — проворчала та, подходя, — бочку солдатам продать, грош заработать, пока ихний сержант не видит. Развелось проверяльщиков.
— А в бочке чего?
— Чего, чего... Понятно чаво... Чего, в казарме продать можно.
— Водка, что-ли? Налей, а то так заберу.
— Забрать все мастера, а вот платить кто будет? — проворчала девка сердито, но бочонок с плеча скинула. И налила. Стражник булькнул обжигающе-огненной жидкостью, раз другой. Довольно крякнул, вытер усы, чувствуя, как растекается телу приятное тепло. И вгляделся в стоящую перед ним.
— Ты, девка, кто? Что-то я тебя раньше в городе не видел?
— Я? — девка взглянула на стражника внимательно, лукаво, прямо в глаза. И тут стражник заметил, что шапки на ней нет, и ветер треплет светлые длинные волосы. Распущенные и дикие как у...
— Ведьма я. А эти со мной... — тут стражник оглянулся. И застыл столбом, лишь забытая водка стекала вниз по подбородку. Фигуры за его спиной. Десяток. Грубые, черные лица, всклокоченные волосы. Торчат вверх, загибаются, словно рожки. Как старую алебарду выдернули из рук — стражник и не заметил.
— Черти, что ли?
— Догадливый... — протянул один, издевательски лязгнув зубами.
— Флашвольф наверху, — выговорил стражник, — не губите.
— И славно, — тут "черти" подхватили его за шиворот, встряхнули, втолкнули в караулку — сиди тут, мол и наружу не суйся, а то и тебя заберем. " И не собирался", — проворчал стражник, слыша, как стучат по лестнице, тяжелые сапоги. " Похоже, и впрямь, за майстером пришли, ну, помогай им..." — прошептал было стражник и осекся, сообразив кому чьей помощи чуть не пожелал. Сплюнул и присел, вытянув гудящие ноги. Печка в караулке горела, а майстер Флашвольф пусть теперь сам выкручивается.
— Ну и шутки у тебя, Магда, — пробурчал испанец Санчес, стирая с лица грязь. Одной рукой пригладил торчащие волосы, сложил украдкой пальцы на другой. В древний знак, отпугивающий нечистую силу.
— Зато тихо, как приказали, — откликнулась та, взлетая по витой башенной лестнице вслед за мужем, — и весело. А вам, мужики, все стрелять и стрелять.
Вверху загремела дверь, распахиваясь под ударом солдатского сапога настежь. Потом ещё одна. И ещё. Удары прикладом, лязг, ругань, мягкий стук тела, упавшего навзничь на каменный пол. Толстые стены не пропускали звука, внутри можно было не церемониться. Тихая башня загудела, как бочка шершней. Капитан приказал "все верх дном" и угрюмый стрелок собирался этот приказ выполнить дословно...
*** Капитан, сержант, прапорщик
— Чертов мир, — прошептал про себя Яков, очередной раз ныряя от двери ратуши подальше назад, во тьму переулка, — бог знает от кого приходится прятаться.
Патрулей вокруг ратуши было много, пробираться по городу приходилось тайком, по одному, от одного пятна тьмы до другого. Слава богу хоть стражники, по своему вечному обычаю, неприятностей не хотели и гремели ржавым железом на ходу почем зря. Вот и сейчас по переулку летит звон, лязг и протяжные крики, значит скоро из-за угла вывернет десяток. Яков, чертыхнувшись ещё раз, скрылся в тени под стеной, подальше от лунного неверного света. Предательски заскрипел снег. Стража прошла, гремя сталью. Мимо, оглушенные собственным лязгом и грохотом стражники Якова и его людей не заметили.
— Вот обалдуи, прости господи, — пробурчал под ухом старый сержант, провожая уходящий патруль глазами, — вот не поверите, герр капитан, как у меня при виде этих обалдуев руки чешутся.
Яков молча кивнул. Ему тоже хотелось поставить этих по стойке смирно и прогнать по плацу кругов сто, здравия для. Разленились, забыли службу... Но тут из ниши в стене, у ратушной двери раздался осторожный стук, скрежет. А потом — протяжный, скребущий по нервам скрип несмазанных петель. Маленький итальянец убрал отмычку в карман, осторожно махнул рукой и шепнул капитану:
