Избранники Смерти - Зарубина Дарья (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
Уж если нет ни капли силы в ком, это Владислав тотчас чувствовал. Но Болюсь не унимался, тыкал пальцем в девчонку, что так и осталась лежать на земляном полу под последней ступенькой лестницы.
— Она это, она! Ведьма! Вечоркинская! Ее я в лесу в доме видел. О ней рассказывал!
Девушка не шевелилась. Казалось, не дышала даже. На руках слабо кровоточило несколько ссадин — оступилась она так неловко, что Владислав не сумел ее поймать, а сидевшие внизу, в подвале, и подавно.
Черный платок с головы девушки слетел. Рыжеватые волосы рассыпались по полу. В мерцающем свете магических светильников они казались потеками расплавленного червонного золота.
Владислав нагнулся, нежно коснулся этих светящихся волос, а потом резким движением намотал несколько прядей на кулак и потянул вверх.
— Хватит валяться, словница Ханна, настудишься. Помрешь еще. Бяла — птица редкая, не всякое столетие рождается, а нам видишь, как повезло. Отчего-то привел тебя ко мне высший маг Мечислав.
Девушка открыла глаза, со стоном поднялась, пытаясь отцепить пальцы князя от своих волос. Глянула со злым отчаянием.
— Ты, значит, ведьма из Вечорок? Радугу открывать умеешь?
— Сам знаешь, что не в человеческих это силах — топью властвовать. — Девушка попыталась отступить в сторону уходящих наверх ступеней, но за спиной у нее бесшумно вырос Игор. Великан втянул носом запах загнанной травницы, из-под бледной завесы волос послышалось довольное хмыканье.
— Она это, Владек. Там, где у камня ворожею изломало, она от нас пряталась. Запах ее страха я запомнил крепко.
— Умеешь прятаться, а, Ханна? — Влад сжал в кулаке волосы девушки, она вскрикнула, дернулась. — Всю зиму под самым носом у меня хоронилась. Чудо Землицыно, Бяла. А я и не ведал…
— Люди добры и приветливы, вот и научилась прятаться, — пробормотала девушка.
— Откуда знаешь, что я лекарство от топи ищу? Он тебе сказал, высший маг Мечислав? Ну!
— Не знаю я никакого мага! Что затвердил, Землицей клянусь, не знаю! Ты сам мне сказал! — вскрикнула девушка. Едва выпустил Владислав ее волосы — отскочила в сторону, забежала за длинный стол, на котором виднелись темные потеки — следы работы с прежними жертвами топи. Поняв, чем испачкан стол, принялась тереть руки о подол.
— Это ж когда мы с тобой успели о топи потолковать?
Девушка на мгновение задумалась — признаться ли. Знать, по взгляду князя прочла: выбьет он из нее правду, вытянет.
— Ты мне сказывал, когда вместе с тобой по башням на лошадках ехали.
В глазах Владислава сверкнул интерес, он задумался, припоминая.
— Манус-то бывший жив, Ханна? Тот, чью личину ты украла, чтобы меня вокруг пальца обвести.
— Жив, — виновато опустила глаза девушка. — Едва не пришиб… Вечоркинскую ведьму.
Князь улыбнулся одними глазами.
— Жаль.
— Что не пришиб? — бросила с вызовом травница.
— Что не у него, а у тебя я прощенья просил за его раны. Да будет судьба, еще увидимся и переговорим. И как же ты утекла, ведьма?
— Пожалел.
— И ты пожалел, что ли, батюшка? — бросил Влад через плечо старику-словнику, прижавшемуся к стене поближе к лестнице — уж больно грозна беседа выходила у князя с повитухой княгининой. — Его узнаешь? — обратился он снова к лекарке, не дождавшись ответа от старика.
Девушка кивнула.
— Знаю. Он от меня твоих охотников увел, петлю на книжника накинул ловко, тот и не приметил.
— Испугался, батюшка, — запричитал Болюсь, трясясь всем телом. Уже мерещилась ему усаженная головами Страстная стена. — Подумал, высший маг она. Петля-то моя так и отскочила. А потом она за нож из проклятого железа схватилась, я и вовсе перетрухнул. Да и больного пожалел, уж как тяжко стонал.
— Какого больного? — спросил Владислав, глядя, как переменилась в лице Бяла. Губы ее затряслись, руки задрожали пуще прежнего, в глазах отразилась такая боль, что Владислав с трудом поборол желание броситься к ней и прижать к себе, почувствовать вновь ее тепло, словно дрожь ее тела заставляла оживать его собственное, сжатое тисками самообладания, злости и желания отомстить.
— Братец у нее больной лежал, — заторопился ответить словник. — Мало ли что не схожи. Сказано — братец, так я и не перечил. Не знаю, жив ли. Крепко руки ему выжгли.
Владислав глянул на девушку. Без черного своего платка, с разметавшимися по плечам рыжими волосами, с лихорадочным румянцем на щеках — не бабой глядела, девчонкой. Как раньше не увидел он, что не старше словница Ханна его супружницы? Глухая злоба накрыла князя с головой. Имя бы вызнать «братца» этого, узнал бы проклятый ветром насильник, что такое боль, попомнил бы, как куражиться над слабой лекаркой, что сама жизнь из нее на долгие месяцы ушла и только-только возвращается.
Жаль, не умела читать его мысли лекарка. Сжалась, решила, видно, что гнев его на нее нацелен, вот-вот обрушится.
Стыдно стало Владиславу так, что зубы свело, сама голова опустилась.
— Вот какая ты оказалась, ведьма из Вечорок, — пробормотал он сам себе.
— Думала, умнее ты, властитель чернский, — скривив надменно губы, прошипела Ханна. Видно, решила, что все равно не жить ей, не выбраться из подземелья, где режет людей под колдовскими огнями князь-кровопийца. — Заладил: «вечоркинская ведьма»… Да, я это. Давно с топью знаюсь. Мать мою она приломала. И если б могла я ею властвовать, неужели не сумела бы отвести от той, что единственная любила меня во всем земном пределе? Да только уж вбил ты себе в голову — ведьма. Бессильная, вилами благословленная на сотню верст окрест родного дома — а все ведьма. Ну давай, режь. Нет у меня на тебя обиды, благодарю за кров и покой. Впервые за столько лет спала без опаски, ела досыта…
Конрад и Игор смотрели, напряженно застыв, но не на лекарку — на князя. Лицо его словно окаменело, замерло. Владислав чувствовал, как от напряжения гудят мышцы, но пошевелиться не мог. Ловил каждое слово.
А потом, не разбирая, чисто ли, опустился на колени перед девчонкой. Она только ойкнула и умолкла.
Владислав обнял ее ноги, прижался лицом к черной колючей ткани и проговорил тихо: «Прости».
Не знал он, у кого просит прощения — у девчонки ли, что гнали вилами по деревням из-за того, что убедил он всех: повелевает кто-то топью. Вот и нашли деревенские ту, на кого страх свой можно, словно на жертвенного ягненка, повесить да забить камнями до смерти, чтобы Смерть цветноглазую умилостивить. А может, просил прощения у тех, кого убили, снасильничали, чтоб к нему доставить… вечоркинскую ведьму.
Не знал он, что с ним такое делается, что творится. Раньше и бровью бы не повел, а теперь — верно, Бяла это все, Бяла — словно душу кто из него вынул и в ступке размял в труху, в мелкий летучий пепел.
— Что же это делается… околдовала… мага высшего околдовала… — зашептал, пятясь к лестнице, старик-словник. — Ох ты ж, Землица, заступница, блага помощница…
— Стой!
Не понял сперва Влад, кому крикнула Бяла-Ханна, ему или старику. Выпустил ее ноги, вскочил, думая: а не прав ли старик, а ну как и правда зачаровала его Бяла каким-то своим особенным колдовством…
Почувствовав волю, бросилась лекарка к старику и зажала ему ладошкой рот.
— Не говори. Матушка эту молитву шептала, когда око ее приломало.
Владислав почувствовал, словно толкнули его в лоб, как давеча учитель — узловатым пальцем. Сложилось все в один рисунок, почти, только чуток додумать, понять, собрать, приладить одно к другому да осмыслить, как это все вспять обернуть. А для этого — не зря пришел с подсказкой высший маг Мечислав — все у него под носом есть, в руках. Осталось не выпустить.
Во все глаза глядеть, не пропустить ни слова, ни намека, не дать ускользнуть ниточке…
Глава 43
Он и смотрел во все глаза, озирался, ожидая подвоха. Да только никто не кричал, не гнал, не бранил, не называл побирушкой и юродивым.
Багумил потрогал пальцами покрывало на широкой кровати, и такое оно было гладкое, чистое, что свои пальцы показались ему корявыми сучьями, землей перемазанными.
