Год багульника. Тринадцатая луна - Коруна Джен (читать хорошую книгу txt) 📗
Косое вечернее солнце уже заглядывало в окна, когда у двери зала раздались легкие шаги, и в следующее мгновение своей стремительной походкой в комнату вошел Кравой. Тени под высокими сводами побледнели, как будто спугнутые солнечным лучом.
— Ты звал меня, владыка — прости, что задержался!.. — его голос звучал молодо и звонко.
Лагд медленно поднял тяжелый взгляд — не хотелось ему причинять боль солнечному эльфу, не хотелось верить, что отеческим мечтам уже не суждено сбыться… Когда же он заговорил, каждое его слово было подобно упавшему камню.
— Кравой, я знаю, что ты давно любишь мою дочь…
Лицо краантль залилось краской при этих словах, он попытался что-то сказать, но Лагд продолжал, не обращая на него внимания:
— И я не мог желать для нее лучшей судьбы, как если бы ее взял на сердце старший жрец храма Краана.
Карие глаза Кравоя просияли. Увидев его радость, Лагд невольно отвел взгляд. Глубоко вздохнув, он продолжал:
— Но свет луны одинаково освещает пути радости и печали — воля богини бывает неисповедима… Ты должен забыть Моав — отныне ее сердце закрыто для тебя навсегда.
Под резными сводами повисла мертвая тишина — Кравою казалось, что бешеный стук его сердца эхом отражается от стен. Наконец, он заговорил, и слова его звучали хрипло и задавлено:
— Кто он?..
— Этого я тебе не могу сказать — Моав не пожелала назвать его имени… — веллар запнулся и бросил быстрый взгляд на краантль. — Он не из Рас-Сильвана. Больше я ничего не знаю, Кравой. Прости мою дочь, если сможешь…
Солнечный эльф ничего не ответил, неловко поклонившись, он развернулся к двери и быстро вышел из комнаты.
***
Весь вечер Кравой искал встречи Моав и в то же время боялся увидеть ее. Он не знал, что скажет ей — в один миг его всегда стройные мысли спутались, словно подхваченные порывом ветра. Как ему теперь говорить с той, с той, что скоро станет чужой кейнарой?! Столько лет жившие в едином порыве, за один вечер они вдруг стали такими далекими! Он не мог представить свою жизнь без Моав, ведь она была для него всем — другом, судьей, советчиком, а главное, женщиной — единственной, вобравшей в себя тайны всех женщин мира, бесконечно странной и в то же время такой близкой и родной. И вот теперь он должен был дать ей уйти…
Словно потерянный бродил солнечный эльф по дворцовому саду с этими невеселыми мыслями. Рассеяно свернув на очередную дорожку, он вздрогнул — он чуть не налетел на Моав: вооружившись большими ножницами, та срезала с куста белые розы. В лунном свете она казалась такой тонкой, такой прекрасной!.. Сердце Кравоя мучительно сжалось, но тут же снова заколотилось как бешеное — от него не смогло ускользнуть волнение Моав. Завидев солнечного эльфа, она вздрогнула и тут же низко-низко опустила голову. На негнущихся ногах Кравой подошел к ней, сглотнул.
— Что ты делаешь? — чужим, хриплым голосом спросил он и тут же сам осознал нелепость вопроса.
От его слов Моав как будто вся съежилась, маленькая ручка судорожно сжала ножницы.
— Лунные розы уже почти распустились… — чуть слышно проговорила она, не поднимая глаз, и неестественно машинальным движением протянула ему одну из роз.
Кравою показалось, он может расслышать, как часто-часто бьется ее сердце. Не в силах вымолвить ни слова, он взял из ее рук нежный цветок на колючем стебельке. Моав, точно заколдованная, не отрываясь, смотрела, как его тонкие пальцы крошат прекрасный цветок. Смятые перламутровые лепестки снегом упали под ноги краантль… Наконец, он собрался с духом.
— Это правда, что ты нашла своего кейнара и что он не из нашего города? — быстро спросил он, глядя в сторону.
Ножницы в руках Моав резко щелкнули, перекусив тонкий стебелек.
— Правда…
Несколько мгновений оба молчали. Резко отбросив остатки цветка, Кравой порывисто схватил руку лунной эльфы и сжал ее.
— Подумай еще раз! Не совершай ошибку, о которой будешь жалеть всю жизнь!
— Почему ты думаешь, что я буду жалеть? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Не знаю! — с жаром выдохнул он, сверкая глазами.
В следующий миг он смутился, осознав, что затронул то, что касалось одной лишь Моав, но сердце его уже сорвалось и летело вскачь, словно конь, закусивший удила. Страстные слова сами сорвались с его губ:
— Я люблю тебя, Моави! Я любил тебя еще когда ты была маленькой девочкой, для которой я вырезал луки из орешника! Уже тогда я знал, что не возьму на сердце никого, кроме тебя!..
То, что годами молчанием витало между ними, наконец, было сказано… Моав вздрогнула, точно ее кто-то ударил, с ее губ сорвался быстрый резкий стон. В порыве страсти Кравой коснулся ее бледной щеки.
— Посмотри на меня… — тихо произнес он.
Ресницы эльфы дрогнули, она медленно подняла взгляд. Сердце Кравоя перевернулось — синие глаза были полны слез. Она сморгнула, сорвавшаяся слезинка прочертила на коже блестящую линию.
— Йонсаволь! — только и смог испуганно прошептать краантль.
Уже с трудом понимая, что он делает, он обхватил ладонями ее лицо; их губы встретились сами собой, еще прежде чем Кравой успел что-либо сообразить… Поднявшись на цыпочки, Моав обвила руками его шею и принялась быстро-быстро целовать его в губы, в глаза, в щеки. Кравой почувствовал, что вот-вот совсем потеряет голову! Шальная надежда шевельнулась в его сердце, он с силой сжал Моав в объятьях; она послушно подалась к нему, точно цветок, пригретый солнцем, — с огромным волнением Кравой почувствовал, как губы ее раскрылись под его губами. Однако в следующий миг она забилась в его руках, силясь высвободиться. Ничего не понимая, солнечный эльф отпустил ее. Она резко отступила на несколько шагов назад. Тело ее все дрожало, взгляд бегал. В каком-то внезапном ужасе Моав выкрикнула:
— Я не могу! Не могу!
Кравой тут же подскочил к ней.
— Моав, что с тобой?!
Но она словно не видела его и продолжала шептать:
— Нет, нет…
Тогда он ласково взял ее руки в свои и стал растерянно гладить их.
— Успокойся, Йонсаволь, умоляю тебя!
Она дернулась, вырвалась из его рук; ее глаза недвижно смотрели на вышитые узоры на его рукаве, плечи быстро поднимались и опускались от прерывающегося дыхания.
— Кравой, не мучай меня! — прошептала она с таким отчаяньем, какого он не слышал никогда в жизни. — У меня и так осталось немного сил — не отнимай их, прошу. Не уговаривай меня, я все решила — совсем скоро кейна свяжет мое сердце и тогда уже ничто не сможет освободить его… Понимаешь, ничто!
На мгновение Кравою показалось, что в ее глазах мелькнул страх. Ему захотелось защитить ее от неведомой опасности, уничтожить все, что могло пугать его маленькую Йонсаволь. Он быстро поднял взгляд; расходившееся сердце все еще металось в нем, ударяя в грудь, точно конские копыта.
— Послушай, Моави, — быстро начал он прерывающимся голосом, — сила солнца велика — я уверен, что смогу разомкнуть цепи Эллар…
Эльфа удивленно воззрилась на него.
— Ты бредишь! Никто не может разделить то, что соединила богиня!
Кравой порывисто схватил ее за плечи, его глаза пылали решимостью.
— Я еще никому не говорил об этом, но мне кажется, я разгадал тайну кейны — еще тогда, в затворничестве!.. — взволнованно заговорил он, сжимая ее плечи. — Я… я еще не пробовал, но, думаю, мне удастся добраться до самых глубин сердца и там разомкнуть ее!
Лунная эльфа испуганно взглянула в его лицо.
— Но гнев богини будет ужасен! — в ужасе прошептала она, отстраняясь. — Никому не дозволено идти против ее воли…
— Пусть гневается! Я не дам ей сделать тебя несчастной! Мне осталось учиться совсем немного — скоро у меня будет достаточно сил, чтобы справиться с кейной, и я сделаю это для тебя.
Моав быстро опустила глаза, но Кравой успел заметить в них характерный стеклянистый блеск.
— Кейна — не единственное, что связывает меня… — изменившимся голосом выговорила она. Казалось, каждое слово дается ей с огромным трудом. — Прости, я не могу тебе сейчас все объяснить.
