Записки целителя Максимилиана Харта, сделанные им во время дежурств (СИ) - Дворцова Ирина
Когда заходит разговор про детей Беллатрикс, мадам Помфри отрывается от очередного пирожного и сообщает, что у Беллы многоплодная беременность, двойня или даже тройня, один ребенок точно мальчик, а может даже и все. Почему так, она объяснить не может, вроде у Блэков никогда не было близнецов, но тем не менее… Чувствую, с этой беременностью акушерки Арвен еще намучаются, Патриция тут же подтверждает и это мое подозрение, говорит, что все будет очень сложно и роды тоже легкими не будут.
Райзенбергу любопытно, почему наши пациентки отправились из больницы в Блэк-холл и Джулия высказывает версию, что они то сделали ради спасения от орд родственников, которые деликатностью и лишним тактом не отягощены, Фитцвильямы и Лонгботтомы уж точно. Но в Блэк-холл эти люди добровольно не полезут, тем более, пока сама Вальбурга лечит потрепанные нервы, за Алисой и Беллой присматривают малышка Тонкс и Шанти. Нимфадора на правах родственницы, а Шанти на правах сознательного взрослого, приглядывающего за Нимфадорой. И это хорошо, Дора задавать бестактные вопросы про личную жизнь тетки и ее подруги не станет, а Шанти вообще не поняла, что такого необычного происходит, у нее на родине подобные браки сплошь и рядом. Зато качественно напугать праздных любопытствующих они могут, им для этого даже ничего специально делать не надо, вон как начнут в куклы играть да на парселтанге шипеть и глубокий обморок у непривычных людей гарантирован.
Малфой тут же начинает совершено неприлично хихикать, он представил себе, какие песни примутся петь знаменитые эльфийские головы. Вот дурачок, головы будут петь те песни, которые Нимфадора велит. Я уже говорил, что малышка Тонкс ну очень часто проявляет стихийную магию, невероятно похожую на беспалочковую, так что репертуар эльфийских голов вне опасности, равно как и уши слушателей.
Пока мы с Гвендаэлем обсуждаем музыку, Райзенберг времени не теряет, он наливает нашим дамам очередную порцию своего ликера, надуваясь при этом от гордости как породистый индюк — победитель сельскохозяйственной выставки. Ликер дамам нравится, что вызывает бурю восторга у Райзенберга. Ведь этот напиток Райзенберг делал сам, лично гнал самогонку тройной очистки, лично ползал по болотам своей исторической родины в поисках ягод, сам разбодяживал ликер по старому секретному рецепту соседки его бабушки и даже сумел героически сохранить бутылку, сам не выпил и от загребущих лап родственников, охочих до всего вкусного, спас. За такой подвиг ему полагается орден Мерлина и орден Любопытной Варвары, никак не меньше.
Чем больше ликера, тем гениальнее идеи Соломона, он уже начал рассказывать Джулии, что надо организовать службу государственных свах, он как специалист по наследственным заболеваниям, считает это совершенно необходимым. Ничего нового изобретать не надо, надо только взять опыт такой русской службы, чтобы специально обученные ведьмы с лицензиями проверяли совместимость пар, проводили положенные свадебные ритуалы, заодно направляли женихов и невест к нам в наследие крови на обследование. Такую службу у русских приказала создать царица Анастасия Первая, потому что сама вдоволь нахлебалась проблем с наследственными болезнями крови и последствиями неудачных браков своих предков, гемофилия в роду — страшная ведь вещь. Если уж царица ни от чего не застрахована, то что говорить о простых людях. А тут она великую милость рядовым волшебникам оказала, да и ее собственная дочь, нынешняя русская царица никаких проблем с наследственностью уже не имеет. Вот бы так и в Англии сделать, а то ему, Райзенбергу, временами страшно бывает смотреть на пациентов, которые приходят. Если все время на троюродных сестрах жениться, то ничего хорошего не будет и скоро он, Соломон Райзенберг, как целитель станет никому не нужен. А станет нужен всем Лева Гусман, младший брат его Идочки, который делает невероятной красоты гробы, дубовые и сосновые, и даже палисандровые с хрустальным окошечком в крышке, но это для очень богатых покойников.
В какой-то момент, Джулия прерывает вдохновенную речь Райзенберга несколько бестактным вопросом, отчего тот уехал из России в Великобританию, если в России все так хорошо. Райзенберг совершенно хулигански улыбается и отвечает, что уехал, да, и теперь в Англии тоже все станет хорошо. А потом уже серьезно добавляет, что он хоть и эмигрант, но не политический. Товарищи из госбезопасности должны знать, что к нему претензий нет ни у СССР, ни у царицы, и он к ним тоже со всей душой. И потому, часто бывает на родине, собирает там по осени грибы и клюкву, навещает друзей, родню и могилы предков. Зато главная и основная причина переезда Райзенберга в Англию находится в Русской Академии Магии, где он пять раз пытался защитить докторскую диссертацию по колдомедицине и его пять раз прокатывали. Но то дело давнее, и хотя кое-кого из высокоученых врагов Райзенберга добрейшая царица Анастасия Вторая велела сечь кнутом и повесить за взятки, пытаться вернуться и защититься уже поздно, да и прижился он здесь. Люди тут хорошие, клуб заводчиков низзлов сильный.
Судьба Райзенберга никого не оставляет равнодушным и мы пьем ликер за здоровье этого прекрасного человека и за погибель его врагов.
Пока Джулия в благодушном настроении и готова делиться информацией, я спрашиваю про Уоллеса и Ирвина, мне кажется, скрывать факт появления маггловских менталистов глупо, кому надо все уже знают. Да, тайнюки в курсе и не имеют ничего против, при условии подписок о неразглашении, брать с магглов Непреложный обет бессмысленно, а стирать им память еще хуже, такие спецы на дороге не валяются. Потому, доктора Ирвин и Уоллес оформлены как сквибы саксонского рода Штауберг, ушедшие на маггловскую сторону и получившие там образование. А теперь они консультируют по запросу Отдела Тайн. Такой подход мне нравится, хорошо, что никто не придерется. Статут Секретности все же серьезный закон, это не низзлов в маггловском квартале держать.
Посиделки заканчиваются только тогда, когда в моем кабинете возникает фигура Уоллеса, он вооружен двумя пластиковыми канистрами с водой и вопросом к Райзенбергу. Воду он набрал в нашем прекрасном фонтане, он ее каждый день теперь берет и очень радуется. А Райзенберг Уоллесу нужен, естественно, как счастливый хозяин стада прекрасных кошек, Уоллес пришел просить котенка, он теперь не представляет себе жизни без низзлов. Оба они тут же выметаются за дверь, а Джулия спокойно говорит, что раз Уоллес теперь официальный сквиб, то никто ему не помешает держать низзла. Все равно ведь заведет, запрещай не запрещай, кошатники все чокнутые.
Больница работает, я набрал себе дежурств, подменяю Шанти, ей нынче некогда, она в няньках сидит. Формально, она согласилась присматривать за Нимфадорой, которая сразу после положенных занятий в зельеварне Ираклия бежит в Блэк-холл, помогать своей тетке Беллатрикс. А на самом деле, мисс Триведи присматривает сразу за всеми, за Нимфадорой, за Беллатрикс, за Алисой, на Невиллом, за жутким эльфом Кикимером и за кучей темных артефактов Блэк-холла. Для европейца поведение Шанти необъяснимо, она совершенно не обязана помогать посторонним людям, но змейская природа утверждает, что все эти люди ее близкие родственники. Тонксов Шанти считает за свою семью, Нимфадора на парселтанге говорит и временами превращается в очаровательную метровую деточку-анаконду редкого лимонного окраса, ну и все родственники и свойственники Тонксов, естественно, стали родственниками и свойственниками змеиной принцессы.
И это неплохо, Шанти, похоже, единственный здравомыслящий человек, способный справиться с магией Блэк-холла. Вальбурга и Нимфадора тоже могут, но где они и где здравомыслие. Шанти успешно призвала к порядку блэковского эльфа и даже вернула ему естественный цвет лица, а то он все с того раза ходил фиолетовый. Хор сушеных эльфийских голов разнообразил репертуар и кроме маггловских песен, столь любимых Нимфадорой, еще и исполняет баджаны Лакшми. Шанти объяснила это необходимостью привлечь изобилие к роду Блэков и слегка разогнать мрачную атмосферу Блэк-холла. Детки же скоро появятся, надо чтобы было весело, светло и магия свободно циркулировала. Хорошо, что Вальбурга в психушке и этого всего не видит. А я пока дежурю, мне не трудно.
