Кащеева наука - Рудышина Юлия (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
Мы с Иваном тут же до земли деве поклонились — понимали, с какою силой дело имеем. Злить Смородину-деву почем зря нельзя — утопит тут же или жертву себе потребует, и чтобы усмирить ее да укротить, откуп будет нужон. А где его взять? Самому разве что сигать в реку придется, чтобы Явь она не затопила.
— Благодарствую тебе, речка Смородинка! — Иван из кошеля вдруг камушек достал — ярко-красный, искристый он был, будто капля крови заледенела да взялась изморозью. — Вот прими подарёнку от братца моего сродного, сказывал он мне, коль занесет в Навь, передать от него весточку.
Улыбнулась дева, камушек приняла, и из взгляда ее на миг тьма исчезла.
— Что ж ты молчал-то? — прошипела куколка. — Сразу бы показал камушек, богатырей бы сберегли!
Иван только плечами пожал — ну, дурак, он и есть дурак, хоть и царев сын.
А Смородинка исчезла, словно ее и не было, камушек едва приняла. И тут же вместо Моровой топи появился луг дикотравный, но негусто зеленел он, пройти вполне можно было и ног не замочить в росе да грунтовых водах. Выполнила дева свое обещание.
Я Ивана за руку взяла и шагнула на мягкий ковер травянистый, спешить нужно. В лицо пахнуло дымом и кислинкой ягод, верещатник полз по земле, а на нем лиловые цветочки дрожали сиреневым маревом. И не подумала бы никогда, что на Той Стороне может так вольготно дышаться!..
— Что-то больно легок путь по Моровой топи, — хмыкнула куколка, по привычке вцепившись в волосы царевича, — видать, сам царь навий помог в том Смородинке, сама бы она не справилась!
Иван молча зыркнул на меня волчьим своим взглядом, а я взгляд отвела, чтоб не догадался он о том, что когда-то Кащей женихался. Но что же будет, если узнает царевич правду? Не обозлится ли? Но о том после думать буду, не до того сейчас.
Время на исходе.
— Айда, некогда нам, — и я пошла вперед, стараясь не оглядываться.
Терем, чьи крыши пожарищем огненным полыхали среди темной губительной зелени елей, возвышался на холме, заросшем колючей ежевикой. Ягоды уже поспели и чернели среди листвы, словно ониксовые камушки, и крупные были, сочные — никогда я не видывала огромных ягод таких. Только руку протянула к ним, а кукла Василисина из сумки высунулась да легонько так меня по ладони хвать. Вроде тряпичная она, сама махонькая, а ударила так, словно бы пудовая рука у ней.
— Погоди хватать то, что не знамо на чем выросло! — Гоня нахмурилась, бровки шелковые свела, спрыгнула на землю и скоренько к кустам посеменила. Принюхалась, скривилась. — Мертвая тут земля, разумеешь? Али забыла, что на Той Стороне нельзя ни есть, ни пить ничего?
— Не знаю, что и нашло на меня…
Я оглянулась, ощущая, что голова моя как в тумане — и правда, чего меня на ягоды навьи потянуло? Знала же — в мире мертвых, куда мы с таким трудом добрались, нельзя на них и глядеть, а то навеки тут останешься костями трясти по болотам да еланям. Знала же это, еще с тех самых пор знала, как на испытание меня Василиса Премудрая сюда отправила — немало дорог с ее куколкой мы исходили, а выбрались, вернулись к живым.
И сейчас нужно выбраться.
Только вот Кащея Бессмертного, наставника нашего по черному колдовству и заклинанию умерших, спасем — и назад, к солнечным полянам Яви, к рощам березовым, к речкам хрустальным… В Нави, окутанной зеленым моровым туманом, жутко было, холодно все время, словно бы в пещере глубокой.
Иван-царевич, спутник мой, к хороминам идти не спешил почему-то. Застыл посреди травы, до пояса ему достающей, голову набок склонил, прищурился, а потом и говорит:
— Неужто в плену в таких дворцах царских держат? Может, обманул всех Кащей твой, а, Аленка?
Ревновал он меня к нашему наставнику, жуть как ревновал. С тех самых пор, как пошел слушок, что Кащей меня замуж зовет, а я артачусь. Говорили, девка цену себе набивает — кто, мол, откажет повелителю Нави? Много мне тогда насмешек пришлось выслушать, проходу не давали — все мертвой невестой величали. Неужто и царевич слыхал те разговоры? И не было для него тайной, что Кащей меня в царицы звал?..
А то, что я отказала, потому что мне другой приглянулся, о том Иван мой сейчас будто и не думает. И что другой этот — он самый, ведь с самого первого дня, как я оказалась в хороминах Василисы, ни о ком, кроме царевича, и не думала! А он разобиделся, стоит, руки на груди сложил, вижу — злится. Он с тех пор, как двоедушником стал да облик сменил, вовсе характерным стал, и раньше-то ласковым не был, а сейчас и вовсе ярится по любому поводу. Вот сразу видно — знал о той истории, когда колдун навий за мной тенью ходил. Что ж молчал и никогда прежде не спрашивал? Мне скрывать нечего, я чиста перед ним.
— Может, в подвалах он или в темнице? Нам ведь то неведомо.
Я к Ивану подошла, по руке его погладила, улыбнулась поласковей, чтоб не злился. Управу на него я давно нашла, не мог он отказать мне, если что просила я его сахарным голосом, если была нежной да тихой.
Куколка Василисина на нас смотрела так, словно всю душу мы ей измотали. Видать, рада будет от такой компании избавиться, как вернемся к Василисе.
Если вернемся — ведь из Нави, царства мертвых, дважды еще никто не возвращался. И так мне шанс был дан — а я снова в нижний мир сунулась. И поделом мне будет, коли застряну. Вздохнула я и повела Ваню своего вперед, он хмурился, дышал шумно, но шел. Спаситель называется — такого самого отовсюду спасать приходится. И угораздило же меня полюбить эдакого?.. Ну да сердцу не прикажешь, утешала себя я, надеясь, что как вторую душу от Ивана отвадим, так он снова станет прежним. Если Кащея найдем, как о том просила Василиса, так он и царевичу моему помочь сможет.
А хоромы все ближе — вот уже клети и подворье разглядеть можно, ворота широко распахнуты, словно нас ждут там. Клети на хороминах были с прирубами, задцами и придельцами, и, кроме обычных сеней, еще пристройки к ним шли разные. Богато живут здесь, по всему видать. По двору — погреба, бани с предбаньями, хлевы, амбары, конюшни — и никого. Будто вымерли люди. И нелюди заодно.
Хоромы, к которым вела нас Гоня — словно знала, куда идти следует, — в два яруса высились, терема светлые были, с башенками-пристройками, кои еще смотрильнями назывались, отсюда же нам видны были сени, с двух сторон которых сделаны покоевые горницы, прям как у царей все-то. Я этого не знала, не видывала прежде, Иван рассказывал, что его батюшка такие хоромины возвел. С высокими теремами, вокруг которых гульбища — балконы да парапеты — вились, с кровлями двускатными, а то и шатровыми.
А еще, пока шли мы к крыльцу, царевич мой все выпытывал, забыл ли Кащей о том, что жениться на мне хотел, али нет. История-то с его жениховством была давняя, пропал он опосля. Не одна луна с тех пор прошла. Только все я понять не могла — что ж он раньше-то молчал, что знает обо всем?
И лишь отмахнулась я от расспросов его — не до того сейчас. Он, кажется, обиделся, но виду пытался не подавать, только хвост его, который вырос после того, как царевич вторую душу подцепил, дрожал, да то и дело хлестал им Иван себя по бокам — видать, не понравилось ему, что я ушла от ответа.
А разве ж сейчас время о том говорить? Мало ли что за чудище нашего наставника уволокло?
Терем над сенями крашен был узорами дивными — птицы там на ветках гнезда вили, цветы среди листвы алели. Светлые окна на все стороны света выходили, на миг показалось мне, будто мелькнуло бледное лицо чье-то. Но сколь ни вглядывалась я, больше не видела там никого.
Поднялись по ступенькам, прошли через сени, украшенные резьбой. Гридница, которая взгляду открылась, была тканями шелковыми обита, узорчатые, переливчатые, казались они усыпанными драгоценной каменной крошкой — не то аметистовой, не то чароитовой. Лавки широкие, меха вместо ковров, на стенах оружие: топоры да мечи, палицы боевые; у дальней стены сундуки расписные для одежды и утвари. Дальше, видать, одрина располагалась.
Хорошо в таком тереме жить, привольно. Подумалось — стану царевной, коли не обманет Ванька, так у меня тоже такие палаты будут. Тут же я эти мысли прогнать попыталась, замужество мое по воде вилами писано, вот вдруг расколдуется царевич да и найдет себе под стать невесту, а меня оставит…
