Легенда о Чудограде. Книга первая Властитель магии. Часть первая Рувир (СИ) - Шихматова Елена

— Нам очень жаль, но иначе было бы не лучше. Когда нам сообщили, что дядю арестовали, мы поехали сюда, к вам, и по пути наткнулись на храмовую стражу, которая поймала в кольцо ту девочку, Леру, и ее мать. Пусть эта девочка и волшебница, но тогда она была просто затравленным ребенком, которому угрожали, и не только ей, но и ее матери. Защищаясь, она едва не покалечила стражников, и мы лишь вступились за нее и отвели сюда. Именно поэтому мы и хотим попросить вас помочь: нельзя объявлять магию делом Алины, потому что тогда волшебники будут вынуждены обороняться. Нужно как-то повлиять на храм и доказать, что сама по себе магия — не зло, но если сейчас объявить войну против нее, то они точно наживут врага, и вражда не окончится стычками в городе!

— Но ведь волшебников всего трое, Гедовин, Лера и этот мальчик.

— Нет, это лишь те, о ком мы знаем наверняка. Реально волшебников гораздо больше, но пока все они только получили возможность пользоваться своей силой без определенного представления, как это сделать, но они освоят это со временем.

Лиан промолчал. Ему все это не нравилось, он не понимал: как такое возможно, но не мог не принимать очевидное. Он не знал, что теперь делать, как заставить верующих, а главное, их руководство сесть за стол переговоров, и это на фоне того, что царь Изяслав и его войско с каждым днем все ближе к городу.

— Анна, а насколько правда, что Модест и Гедовин хотят использовать магию для защиты города?

— Э-э, пусть они вам сами расскажут, потому что там не совсем все однозначно, к тому же мы почти пришли.

Комнаты в галереях, где расположились нынешние их обитатели, представляли собой один общий зал и отходящие от него комнаты и коридоры. Когда Анна, Драгомир и господин Нисторин вошли в общий зал, то застали там сидящих за столом, заваленном книгами, Леру и Клею. Клея, сразу узнав мэра, вскочила как ошпаренная и поклонилась мэру, проводив его испуганными глазами до самой комнаты Модеста. Пропустив Лиана вперед, Анна и Драгомир вошли следом.

— Отец! — все еще не веря, вслух подивился мальчик и неудачно попытался встать, рухнув обратно на подушку.

— Лежи ради всего святого! — попросил его Лиан.

Гедовин мгновенно вскочила с края кровати, уступив мэру место. Окинув внимательным взглядом перебинтованную голову сына, Лиан тяжело вздохнул.

— Кошмар! А господа волшебники не могут это исправить? — уточнил он, взглянув на Анну и Драгомира, расположившихся у бутафорского окна. Девушка перевела, но мальчик отрицательно покачал головой.

— Это возможно, но я не знаю: как это сделать.

— Он не знает, как это сделать, хотя это и возможно, — перевела Лиану Анна.

— Почему он сам не может ответить?

— Он еще не совсем понимает нашу речь.

— Какую нашу речь? Весь известный мир говорит на одном языке. Или он из дальнего поселения, где помнят древний?

Драгомир напряженно вслушивался в его слова, но практически ничего не понял и вопросительно посмотрел на Анну.

— Он не понимает, почему ты не знаешь современного языка, — пояснила девушка. — Похоже, он думает, что мы играем.

Мальчик кивнул и, подойдя к Лиану, представился, указав на себя рукой.

— Драгомир Дэ Шор.

Лиан скептически изогнул бровь и недоверчиво посмотрел на мальчика.

— Кажется, Борис говорил о мальчике по имени Никон Бареев.

— Дядя придумал это для того, чтобы не шокировать всех правдой. Но, если Драгомир так хочет, — пожала плечами девушка.

Лиан уже открыл рот, чтобы выразить свое недовольство, и без того отраженное на его лице, когда его остановил Модест.

— Это правда, отец! Я знаю, что в это трудно поверить, но именно Драгомир и стал причиной пробуждения магии.

— И ты хочешь сказать, чтобы я поверил в сказку об уснувшем царевиче Истмирры?

Модест не ответил, и Лиан, внимательно посмотрев на Драгомира, схватился за голову.

— Дети! Я вас всех арестую за этот бардак! И причем здесь Драгомир Дэ Шор? Он уверен, что его так зовут? Или, надеюсь, это не тот Драгомир Дэ Шор, который оставил значительный след в истории?

Никто не ответил. Лиан нервно провел рукой по волосам.

— Так значит, он ни с того ни с сего проснулся, хотя я не припомню из истории, чтобы Драгомир Дэ Шор в столь юном возрасте уничтожил свой город, и теперь есть и он, и магия?

— Это я его разбудила, — призналась Гедовин, она сидела напротив Лиана по другую сторону кровати на стуле, облокотясь о спинку. — Арестовывайте меня.

— Да я к слову это сказал!

— И Драгомир тогда был старше, но он исказил заклинания, когда его пытались убить. После первого, он стал ребенком, а после второго уснул сам и связал себя с потоками магии, — добавила Гедовин. — И он ничего не помнит из своей прошлой жизни, почти ничего.

— И откуда тебе это все известно?

— Все это изначально было известно дяде и мне, — пояснила Анна, — теперь знаете и вы.

Приподняв за подбородок голову Драгомира, который все еще стоял подле Лиана, понурив взгляд, он внимательно посмотрел на мальчика.

— В тебе есть что-то общее с Изяславом Дэ Шором, который, узнав, что единственный наследник престола здесь, еще сильнее захочет вернуть себе Рувир.

— Почему наследник? — не поняла Анна.

— А кто? У Изяслава по известным причинам детей нет, а трон может переходить от старшего ребенка царской семьи к младшему. Насколько я помню из истории, Драгомир Дэ Шор был младшим внебрачным сыном царя Вячеслава и волшебницы Иллеи, но Вячеслав признал его, и теперь он — единственный сын царя.

— Вот! — подчеркнула Гедовин. — Прямое подтверждение магии.

— Ну, в то, что это магия, — возразил Лиан, отпуская мальчика, тот поспешно отошел обратно к Анне, — давно никто не помнит. Официальное объяснение: это воля свыше, и именно поэтому Изяслава не лишили трона после того, что он сделал со своей сестрой. Поверьте мне, дети, если бы народ знал, что это магия, Изяслава выгнали бы вместе с этими правилами наследования, а скипетр сожгли или разрубили в щепки. А теперь расскажите мне, что за планы по обороне города вы тут готовите? — спросил Лиан, одарив требовательным взглядом сначала Гедовин, потом Модеста.

— Ну, мы… — замялся мальчик, взглянув на Гедовин, та кивнула и докончила сама.

— Мы собираемся вернуть Рувир царю Изяславу.

— Это шутка, да?

— Нет, это правда, — подтвердила Гедовин, немного пояснив, — мы за светскую власть в государстве.

Лиан едва не рассмеялся.

— Мы, это кто?

— Я, — произнесли Модест и Гедовин почти одновременно.

— И вы двое решили, что вы вправе решать за всех жителей города? Да кто дал вам такое право?

Ребята не ответили, молча потупив взгляд, ведь, по сути, господин Нисторин был прав. Анна же, все это время переводившая Драгомиру разговор, вставила свое замечание.

— Но ведь вопрос еще и в том, что возрождение магии началось именно в Рувире, и местный храм уже назвал это деятельностью Алины. Если бы Рувир был частью светского государства, тогда магия с большей вероятностью могла бы быть признана. Я напомню, что самооборона волшебника уже ни к чему хорошему не привела, даже исходя из тех случаев, которые нам известны. Мое мнение, за такой силой, как магия, должен быть надзор, а не преследование с вытекающими последствиями. В древности ведь был властитель магии, книги учета и волшебные птицы камиды, фиксирующие применение запрещенных заклинаний, общественная надзорная служба, то есть на них была управа, и лучше сейчас восстановить эти знания, чтобы могли сосуществовать и волшебники, и люди, не наделенные магическим даром. Вы согласны?

Лиан внимательно посмотрел на девушку.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы вразумить храм отказаться от поспешных выводов, но вы должны пообещать мне, что пока останетесь здесь. Что касается возврата Рувира Истмирре, то, боюсь, вы не совсем понимаете, о чем говорите. Да, Анна, ты права, магию нельзя делать врагом, с ней лучше дружить, но представь себе, как отреагирует Всевладоград на то, что сила Алины защищает город от страны, где мудро руководят служители храма, с тем, чтобы передать город стране, в которой не считаются с властью религии? Скорее всего, это будет предпосылкой начать священную войну против Истмирры, потому что в то, что это будет знак свыше — я имею в виду, отдать Рувир — люди, после всего, вряд ли поверят.