Талисман - Страуб Питер (читать книги без регистрации .txt) 📗

Он уже допивал молоко, когда заметил приближающееся к павильону семейство Генри. Мальчик поставил кружку на прилавок, надеясь, что те, кто пил из этой кружки до него, не страдали проказой, чесоткой или чем-нибудь в этом роде. Но, скорей всего, в Территориях о таких болезнях просто не слыхивали.

Он шёл через торговый городок: мимо очередей, мимо двух толстух, покупающих горшки и сковородки, мимо чудесного двухголового попугая (его одноглазый владелец сейчас прихлёбывал из пыльной бутылки, держа за шею непроданного петуха); потом мальчик пересёк открытое пространство, где собирались фермеры. Там он на мгновение задержался. Многие фермеры курили глиняные трубки; возле них Джек увидел несколько пустых и полных бутылок. Одна из них — похожая на ту, из которой пил одноглазый владелец петуха и попугая — переходила из рук в руки. Неподалёку несколько человек грузили камни на телеги, запряжённые измученными лошадьми.

Джек миновал знакомого продавца ковров, который помахал ему рукой. Джеку показалось, что старый моряк — или кем там он был — хочет сказать: — «Пользуйся подарком, малыш, но не перегибай палку!»

Мальчик пообещал себе, что последует совету. Внезапно у него испортилось настроение. Он опять почувствовал себя чужаком.

Джек дошёл до дороги, которая походила на тропинку. Западная Дорога была значительно шире.

«Великий Странник Джек», — подумал он, попытавшись улыбнуться; затем расправил плечи и услышал, как бутылка Смотрителя звякает о зеркальце. «Вот шагает через Территории Великий Странник Джек». Прочь с дороги!

Он двинулся дальше, а мысли его вновь умчались в мир воспоминаний.

Спустя четыре часа, в полдень, Джек присел в высокой траве у обочины дороги и принялся наблюдать, как несколько человек — с такого расстояния они казались не больше муравьёв — взбираются на высокую, неустойчивую с виду башню. Мальчик выбрал это место, чтобы отдохнуть и съесть своё яблоко. До башни было около трех миль (хотя, возможно, и больше — почти сверхъестественная чистота воздуха значительно сокращала расстояние), что заняло бы по мнению Джека около часа пути.

Яблоко оказалось на удивление сочным, усталые ноги сладко ныли, и мальчик задумался, что это за башня, стоящая в чистом поле посреди нескошенной травы. И, конечно, его удивляли люди, упрямо карабкающиеся на неё.

Дул довольно сильный ветер; башня находилась с подветренной стороны, и до Джека доносились голоса людей… и их смех. Не дошёл ли он, сам того не подозревая, до Границы? Он помнил слова Капитана Фаррена: «Никто не знает, куда ведёт Восточная Дорога, и когда она пересекает Границу. Я слышал, что даже Господь Бог никогда не заглядывает за Границы…»

Джек вздрогнул.

Ему не верилось, что он зашёл так далеко. Он не чувствовал ничего похожего на те чувства, которые он испытывал, спасаясь от экипажа Моргана, от хищных деревьев… прошлое казалось теперь ужасным прологом к событиям в Оутли. Но, садясь в повозку фермера Генри, Джек не испытывал ни страха, ни злости; в Территориях он ощущал себя частью целого…

Нет, здесь он не был чужаком. Здесь — нет.

Ему пришло в голову, что он уже давно является частью Территорий. Странная мысль запульсировала в висках, звуча частично по-английски, частично на диалекте Территорий: «Когда ко мне приходит видение, то я понимаю, что это — видение; но только в момент пробуждения. Если же видение приходит одновременно с пробуждением — например, когда звонит будильник, — то происходят удивительные вещи: действительность и видение сливаются в одно… И я не чувствую себя чужим в этом сплаве реальности и запредела. Все это тесно связано. Я знаю, что мой отец видел много видений и глубоко погружался в них, но я уверен, что дядя Морган почти никогда не делал этого».

Он решил, что сделает глоток из бутылки Смотрителя сразу, как только почувствует опасность или увидит что-нибудь пугающее. Если же нет — он будет идти все время вплоть до возвращения в Нью-Йорк. Он может даже переночевать в Территориях, если сумеет раздобыть что-нибудь более существенное, чем яблоко. Но пока шоссе было пустынным, и поесть было негде, да и нечего.

С обеих сторон дороги росла трава. Джек почему-то начал чувствовать, что его путь ведёт к безграничному океану. Небо над Западной Дорогой было ясным и солнечным, но холодным («Хотя в конце сентября оно всегда холодное», — подумалось ему, и вместо слова Сентябрь ему пришло в голову местное название — девятый месяц). Джеку не встречались ни пешеходы, ни телеги. Ветер усиливался. По травяному ковру пробегали волны, рождающие низкий звук, осенний и одинокий.

Если бы кто-нибудь сейчас спросил: «Как ты себя чувствуешь, Джек?», мальчик мог бы ответить: «Все хорошо, спасибо. Бодро». Бодро было словом, которое поселилось в его сознании, когда он шёл через эту пустынную страну трав; его внутреннее состояние можно было даже назвать словом восторг. Он шёл и шёл, растворяясь в пейзаже, знакомом очень немногим американским детям его времени — пустая, бесконечная дорога под голубым небом; всепоглощающая свежесть и чистота. На небе не было ни облачка.

Все это было внове для мальчика, и он боялся пропустить что-либо. Он был подростком, склонным к софистике — вполне естественное явление, поскольку он родился в семье кинематографического агента и актрисы в Лос-Анджелесе, и никак не мог быть наивным, — но он был ещё ребёнком, особенно в данной ситуации. Путешествие в одиночестве через страну трав в любом взрослом человеке несомненно вызвало бы чувство заброшенности и, возможно, породило бы галлюцинации. Взрослый, скорее всего, обязательно воспользовался бы бутылкой Смотрителя, удалившись от торгового городка всего лишь на пару миль; или какой-нибудь другой бутылкой, так часто прибавляющей взрослым мужества.

Джек же шёл вперёд без слез и страха, и думал только: «О, Боже! Я чувствую себя хорошо… это странно, если учесть, что никого нет рядом, но это так».

И лишь его тень, постепенно удлиняясь, следовала за ним.

Он уже почти забыл, что меньше двенадцати часов назад был пленником Апдайка в «Оутлийской пробке» (хотя на руках мальчика все ещё были свежие мозоли); впервые в жизни он шёл по широкой, открытой дороге, совершённой пустынной; здесь не было рекламы «Кока-колы» или пива «Будвайзер», рядом не проносились машины, не было слышно гула самолётов, — только звук шагов по дороге и его собственное дыхание.

«Боже, мне хорошо», — подумал Джек, протирая глаза, и ещё раз определил своё состояние словом «бодрое».

Он подходил к башне.

«Парень, ты никогда не заберёшься на неё».

Джек догрыз яблоко и не думая, почему так поступает, принялся руками закапывать огрызок в землю. Казалось, башня сделана из досок, и Джек прикинул, что её высота около пятисот футов. Она выглядела полой изнутри. На верхушке была площадка, и там толпились люди.

Джек присел на обочине, обхватив руками колени. Ветер дул в спину. По траве бежали волны.

«НИКОГДА мне туда не взобраться», — подумал он, — «даже за миллион долларов».

И вдруг случилось то, чего он боялся ещё тогда, когда в первый раз увидел на башне людей: один из них стал падать.

Джек вскочил на ноги; лицо его побледнело. Мальчику уже представлялось неподвижное, распростёртое на земле тело… Внезапно глаза его расширились и из груди вырвался сдавленный крик. Человек отнюдь не падал с башни и не бросился с неё для самоубийства, он просто спрыгнул вниз. На полпути к земле что-то хлопнуло за его спиной (Джек решил, что это парашют, и ужаснулся, что тот не успеет раскрыться)…

Но это был не парашют.

Это были крылья.

Падение замедлилось и, наконец, прекратилось совсем, когда мужчина оказался в пятидесяти футах над землёй. Затем он стал взлетать, все выше и выше; крылья почти соприкасались во время взмаха; их движения были похожи на движения рук пловца, финиширующего на дистанции.

«Ой-ой-ой», — подумал Джек, изумлённо глядя вверх. — «Ой-ой-ой, что ж это происходит, ой-ой-ой!»