Океаны Айдена - Лорд Джеффри (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
По мере того, как он неторопливо излагал этот план, смуглое морщинистое лицо лайота бледнело, и с губ его сына сползала улыбка. Сетрага вдруг дернулся, словно хотел подняться или подать знак охране, но тут же свистнул фран, и чаша в руках туйса распалась на две половинки. Раскрыв рот, он посмотрел на свои колени, залитые вином, затем со страхом уставился на Блейда.
— Пожалуй, я сменю имя, — сообщил тот Сетраге. — Буду зваться Эльсом Перерубившим Чашу… или твою шею, мой добрый туйс.
— Чего ты хочешь? — охрипшим голосом спросил Порансо, зыркая по сторонам глазами. Фран Блейда неумолимо покачивался в полутора ярдах от его живота.
— Немногого. Я возьму десяток мужчин из Ристы — по своему выбору… Потом — Магиди, навигатора. Он доведет корабль до того острова… как его?.. Щит Уйда? — жрец кивнул, а Порансо испустил вздох облегчения. — Да, еще две пироги — маленькую и побольше. В большой Магиди вернется на Гартор, в маленькой… в ней возвратятся твои сыновья, когда мы отойдем от острова на день пути.
— Мои сыновья?.. — челюсть у Порансо отвисла.
— Конечно. Или ты хочешь, чтобы я просто вышвырнул их в море?
Порансо пожевал сухими губами; теперь его взгляд был прикован к серебристому лезвию франа.
— Хорошо, я согласен, — выдавил он, — Сейчас велю послать за Катрой и Борти, — он повернулся к охране.
— Не двигайся! — предупредил Блейд. — Туйсов вызовет Магиди. А вы с Сетрагой тем временем погостите на моем судне. Знаешь, — доверительно сообщил он лайоту, — там есть очень вместительный трюм… с очень, очень прочным люком… Не хочешь ли его осмотреть?
И впервые за этот день Ричард Блейд усмехнулся.
Глава 10. ЩИТ УЙДА
Все же логика — это упрямая вещь,
И мне кажется, я не смогу переспорить ее,
Если в днище дыра — то вода будет течь,
Мой усталый корабль постепенно уходит под лед,
И порою мне хочется просто брести наугад…
Эта песня, которую Блейд слышал в каком-то пабе близ лондонского порта, гремела у него в ушах, когда он провожал взглядом уходившую в туман небольшую пирогу. Он стоял на каменистом мысу, рядом в спокойной воде покачивался флаер, и «Катрейя», прочно засевшая в прибрежных камнях, возносила над ним свой резной корпус из благородного дерева тум. На палубе каравеллы, в прочном саркофаге, выдолбленном из цельного ствола, в винном уксусе лежало нагое тело ее хозяйки.
Почему ему вспомнились сейчас эти слова, этот мотив, который негромко наигрывал молодой патлатый гитарист, прикладываясь время от времени к пивной кружке? Что — или кто — было тем усталым кораблем, с которым прощался певец? Пирога, на которой уходил Магиди со своими спутниками, торопившимися выбраться в Поток под спасительным крылом ночи? «Катрейя», которой предстояло закончить путь в этих неприветливых, окутанных вечным туманом скалах? Или он сам?
Странник не мог ответить на этот вопрос, но песня билась у него в голове как подстреленная птица, и он знал, что рано или поздно припомнит все слова. Что-то там было еще… чтото о девушке… О девушке!
Он бросил последний взгляд на пирогу. Темный удлиненный корпус и мерно подымавшиеся и падавшие вниз весла придавали ей сходство с каким-то многоногим насекомым, торопливо пересекающим пролив; вот она мелькнула еще раз-другой на фоне закатного неба и растаяла в сером мареве. Блейд неторопливо подошел к борту каравеллы, поднялся наверх по трапу и замер у саркофага.
Все прощальные слова были сказаны там, на Гарторе. Еще один кусочек тайны приоткрылся перед ним; тайны, которую унесла с собой эта странная девочка-женщина, посланная ему навстречу. Кем, с какой целью? Он не расспрашивал ее об этом в те последние минуты. Он не мог устраивать допрос, не мог допустить, чтобы она тратила последние силы на удовлетворение его любопытства. Ничего! Он все узнает сам. В том и заключается его профессия -узнавать… А тогда они говорили о главном — о любви, о них самих… О том, как ей больно…
Он судорожно сглотнул, опустил руки в длинный чан и вытащил тело Найлы, положив его на палубу. Уксус обжег ссадины и ранки на коже, но Блейд не замечал боли. Он глядел на лицо девушки — бледное, осунувшееся, но еще не тронутое разложением. Такой она и уйдет, взлетит в небеса Айдена в клубах дыма и в пламени, вместе со своим чудесным кораблем, набитым сокровищами. В нем больше не оставалось секретов; главный из них лежал перед ним на гладких темных палубных досках.
Он не смотрел на ее тело, на длинные ноги с бархатом венерина бугорка меж бедер, очаровательно округлые и стройные, на маленькую грудь с бледно-розовыми сосками, на чуть запавший живот и хрупкие плечи, на руки -тонкие, но такие неожиданно сильные, когда Найла прижимала его к себе. Он видел только ее лицо, зеркало души; но амальгама осыпалась с него, стекло потеряло былую прозрачность, оправа из блестящих черных локонов потускнела. И все же — все же она была прекрасна!
Сколько же ей было лет? Он задавал себе этот вопрос снова и снова, как будто ответ мог что-то значить сейчас. Да, мог! Ведь он знал о ней так мало! Ее звали Найла и она пришла — или каким-то чудесным образом перенеслась -в Поток, чтобы встретить и испытать его. Вот и все… Да, еще одна деталь -она была девственницей, в этом у Блейда не оставалось сомнений. Так сколько же ей было лет? Четырнадцать, восемнадцать, тридцать? Сейчас она не имела возраста; лицо было спокойно и бесстрастно, лишь губы таили намек на улыбку — прощальную улыбку. Найла-которой… сколько?
Существовала еще одна проблема, с которой странник пока не разобрался. Должен ли он проклинать или благословлять тех, кто послал ему этот дар? Тех, кто швырнул в Поток резной сосуд «Катрейи» с ее драгоценным содержимым? Но разве они преподнесли ему Найду? Нет, она сама подарила Рахи из Айдена свое тело и душу… сама, по собственной воле и желанию! А те — те послали ее на смерть!
Гневное рычание вырвалось из груди Ричарда Блейда. Он не был сентиментальным человеком, но, возможно, только сейчас, после тридцати лет службы в разведке, до конца осознал смысл одного из главных правил своей профессии — никаких привязанностей! Агенту нечего терять, кроме собственной шкуры и того, что сокрыто под черепом… Правда, он давно уже не был просто агентом; он стал странником, пробиравшимся из мира в мир по узкой тропинке между реальностью и черным мраком небытия.
Он наклонился и поцеловал Найлу в лоб. Потом высек огонь, запалил факел и спустился на покрытый галькой пляж. Жарко и быстро занялось драгоценное дерево тум, и в ночном полумраке, окутавшем мыс, Блейд увидел, как крылатые чешуйчатые драконы, окутанные облаком искр, подхватили тело розовой катрейи и вознесли его к небесам.
Понитэк, Северная островная гряда, подступал к экватору форпостами бесплодных выжженных солнцем островов, голыми базальтовыми вершинами горных пиков, скалистыми утесами, вокруг которых вскипала пеной и фонтанами брызг вода. С юга на экваториальное течение наступала точно такая же рать Сайтэка, Южной островной цепи, — те же прокаленные яростным светилом острова, зубчатые каменные конусы, рифы в облаках прибоя. Между этими двумя архипелагами лежала срединная часть исполинского хребта, протянувшегося между полюсами планеты, — затопленная водами огромная горная страна, разделявшая Кинтанский и Западный океаны.
Ее центральная область была самой высокой; тут пики возносились над водной поверхностью на десять-двенадцать тысяч футов, и даже провалы меж ними лежали на уровне пяти. Титаническая базальтовая гряда десятимильной ширины пересекала экватор, и Великий Зеленый Поток в своем неистовом беге сталкивался с ней лоб в лоб — и, побежденный, растекался двумя ветвями, устремлявшимися к полюсам. Щит Уйда — так называли это место островитяне. Базальтовый массив действительно был щитом, гигантским черным барьером, протянувшимся на сто миль по меридиану и тысячелетиями отражавшим напор стремительных вод. Он был сильно смещен к югу — примерно на четыре пятых своей длины, и с запада источен ударами волн и штормов. Здесь по всему побережью протянулась узкая лента каменистого пляжа, над которым висел теплый туман и торчали скалы с множеством расселин, трещин и пещер -ранами, нанесенными водой и ветром. Их слабые укусы не могли сокрушить твердь огромного монолита, однако они упорно сверлили и били прочный камень, пока он чуть-чуть не поддался под их терпеливыми усилиями. Теперь западный край Щита мог предоставить человеку убежище от безжалостных лучей дневного светила.
