Свет в окошке - Логинов Святослав Владимирович (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
Афоня замер с раскрытым ртом, затем гулко сглотнул и переспросил:
– Настоящий стражник? Из Цитадели?
Илья Ильич кивнул, с трудом сдержав вскрик от полыхнувшей в затылке боли.
– И это он тебя тут изволтузил?
– Он.
– Ты не врёшь? – свистящим шёпотом спросил Афоня. – Так у тебя же денег должен быть полный кисет! За этакую кулачную расправу! Если бы у него денег не было, он тебя и пальцем коснуться не сумел, махал бы кулаками, что мельница – и всё впустую.
Только теперь эта очевидная для загробного мира истина вошла в больную голову Ильи Ильича. Непослушными пальцами он распустил завязку, и на подставленную ладонь потекла струйка лямишек.
– Ого! – возопил Афоня. – Да ты богач! Ты глянь, сколько их у тебя!
– Только что ни единой не было, – смущённо пробормотал уличённый Илья Ильич.
– Так небось до драки смотрел?
– Какая там драка… Бил он меня и сдачи не просил.
– Так, – переходя на деловой тон, сказал Афанасий. – Давай-ка я тебя подлечу…
– Сам… – не согласился смурной Илья Ильич.
– Опять наделаешь как не надо, – поморщился Афанасий, но настаивать не стал, лишь посоветовал: – Голову поправь, а синяки да шишки – сами пройдут, нечего на это деньги швырять. Экономить приучайся. Экономия, она, брат, должна быть экономной.
– Экономика, – машинально поправил Илья Ильич.
– Тебе виднее, ты у нас профессор. А экономить всё равно приучайся, тех денег, что прежде, у тебя уже не будет. Небось дома и сороковины прошли, так что особо вспоминать тебя больше не станут.
Голову отпустило разом, словно и не болела она никогда, лишь рвотный вкус во рту никуда не делся, напоминая о недавних страданиях. Илья Ильич осторожно поднялся, не доверяя обретённому здоровью.
– Рёбра-то целы? – заботливо спросил Афанасий.
– Вроде целы.
– Ну тогда пошли.
Таверна уйгура ничуть не изменилась, что показалось даже странным, ведь с самим Ильёй Ильичом за эти же дни случилось столько всего, что на несколько лет могло хватить. Уйгур встретил их поклонами, взгляд его на мгновение задержался на вспухшей физиономии гостя, но и теперь восточный человек дипломатично промолчал, никак не высказав своего удивления. Зато Афоня дал волю чувствам.
– Ты гляди, – закричал он, дёргая уйгура за рукав, – видишь, кто пришёл? А ты говорил – не вернётся! Нет, старая дружба не ржавеет!
Илья Ильич усмехнулся потаённо и ничего не сказал.
Вновь, словно в первый день, выставленный на улицу столик был накрыт крахмальной скатертью, объявились кушанья, о доброй половине которых Илья Ильич и не слыхивал. И когда Афоня извлёк из воздуха четверть «Смирновской», в том не было уже ничего удивительного, а только дань традиции.
– Со здоровьичком! – произнёс тост благодушествующий Афанасий.
За это Илья Ильич выпил с готовностью.
Закусили лосиной губой, тушёной в сметане. Квакер, видимо окончательно перешедший на должность полового, принёс с кухни блины с припёком и мёд. Афоня, щуря сытые глазки, наклонился к Илье Ильичу и шёпотом спросил:
– Слушай, как тебя всё-таки угораздило стражника прикончить? Они же бессмертные.
– Сам помер, – коротко ответил Илья Ильич. – Бил меня, пока деньги не кончились, а там и рассыпался.
– Так ты его действительно со стены сбил или просто в Городе встретил и до того довёл, что он на тебя с кулаками кинулся?
– Со стены.
– Чудеса на постном масле! Сам бы не видел, не поверил бы ни жизть. А как ты его?..
– Старался… – Илья Ильич пожал плечами.
Афоня понял, что подробностей не дождётся и вновь перешёл на менторский тон.
– А всё равно, как ни верти, получается, что ты в прогаре. Денег нет, омоложаться заново нужно будет, а что стражника ты порешил, так на его месте уже кто-то другой стоит.
– Не кто-то, а мой сын.
– А!.. тогда понятно. Значит, как ты этого дурачка сделал – тоже не скажешь. А вот у меня детей нету, даже случайных. Я проверял, тут это нетрудно узнать, осталась в живом мире твоя кровь или ты весь сюда убыл.
– Я тоже весь, – сказал Илья Ильич. – Сын у меня молодым погиб, не успел пожить.
Афоня кивнул и наполнил стаканчики. Выпили ещё по одной. Говорить было не о чем, и Илья Ильич, удивляясь самому себе, запел на мотив старой песни «Полюшко поле» текст, слышанный от студентов-стройотрядовцев на прокладке трассы:
Очень хорошо слова эти ложились на ситуацию, объясняли всё и всё оправдывали. Зачем зря трепать языком, когда можно спеть, и всё станет понятно? В прежней жизни он бы ни за что не позволил себе такого, но сейчас… какие могут быть комплексы? Единственное неотъемлемое право усопшего – быть собой. Поётся, значит пой, и пусть кто-нибудь попытается осудить тебя за несоответствие месту, времени или ситуации.
Афанасий некоторое время слушал молча, потом, ничего не спрашивая, начал подпевать, и вскоре они пели на два голоса:
