Царская дыба (Государева дыба) - Прозоров Александр Дмитриевич (читать книги без сокращений .txt) 📗
— Разбойный у тебя характер, Витька, — засмеялся Костя. — Настоящий крестоносец! Вот только… — он опять понизил голос. — Юлю помнишь? Вон она, у окна с боярином в кольчуге. Захомутала, похоже, парня. Игоря Картышева видишь? Все племянницу свою дурную уговаривает? Хорошее стекло варит, зараза. А вон, мужика с бердышем помнишь? Из ментовки, нас на фестивале от хрен знает чего охранял. Бабу себе сосватал из Еглизей. Сама крепкая и хозяйство такое же. И службу, самое смешное, сохранил, патрульно-постовую. Просто теперь при Зализе служит, при опричнике. А я вот этими самыми руками бумажную мельницу пустил. И теперь скажи, чего ради нам это все бросать? Ты хоть помнишь, что Польша и Литва скоро объединятся и тут Баторий со стотысячной армией шастать начнет? И что ты тут тогда с полусотней бойцов сделать сможешь? Пресмыкаться, да милости просить? Нет, Витя, лучше на Руси крестьянином быть, чем в Европе дворянином. У нас расклад простой: хочешь удаль показать — иди в армию служи, воюй, Родину защищай. Неохота голову под пули подставлять: плати тягло, да сиди, делом своим занимайся. Землю паши, мануфактуры строй. И ни о чем не беспокойся.
— Ну да! Ты можешь вспомнить год, когда Русь ни с кем не воевала?
— Это Русь, Витя, — вздохнул Росин. — Русь. Когда война в кургузой Европе начинается, где все страны размером с помещичью усадьбу, ее быстро от моря до моря затаптывают. А у нас… Россия в мире, это как волк в курятнике. Поклевать ее еще можно, а вот вред весомый причинить…
— А как же татары?
— «Казань брал, Астрахань брал, Шпака… Шпака не брал», — начал цитировать Костя, загибая пальцы. — Но попадется: и Шпака возьмем.
— А теперь, бояре, — вернув саблю в ножны, поднял кубок Зализа, — выпьем за здоровье государя нашего, Ивана Васильевича, да будут годы его долгими, а царствие благополучным.
Бояре Батовы дружно перекрестились.
— А что? — поднялся сапиместкий фогтий Виталий Кузнецов. — За Грозного выпить можно. Великий был царь. Почитай, именно он нашу Россию и создал!
Кузнецов одним махом осушил кубок и зашарил ладонью по столу — но никаких закусок не нашел.
— Клепатник, мерзавец твою мать! Ты где?
Но на этот раз слуга не откликнулся.
— Ладно, черт с ним, — отмахнулся фогтий. — В одном ты, Костя, прав. Сейчас в Европе такого фарта, как здесь, больше нет. Куцая она, все земли уже раздерганы. И сесть здесь в замке, застолбить право сильного: это последний шанс для нового человека стать истинным рыцарем и потомственным дворянином. Упустите — больше не появится.
Росин тоже поднялся с кубком в руках, оглядел своих одноклубников.
— За здоровье государя! — опрокинул он в себя вино, занюхал его рукавом и упрямо мотнул головой.
— Нет, Витя, русские мы. Никуда со своей земли за счастьем не пойдем. Сами выстроим.
— Ох, шатуны-шатуны, — махнул рукой фогтий. — Бесполезно с вами о рыцарском кодексе говорить. Придется самим крутиться.
— В Испанию можно податься, — неожиданно напомнил Миша Архин. — Они ведь недавно Америку открыли. Там тоже можно земли застолбить.
— В Америке рыцарей отродясь не было, юноша, — покачал головой Кузнецов. — И не будет. Да и через Европу сейчас лучше не ходить. Купцы французские, когда вино привозили, проболтались, что холера там гуляет. Города вымирают пачками… — он пьяно зевнул и упал назад на скамью. — Итальянцы все, говорят, в Крым от эпидемии свалили, англичане с кораблей сходить боятся. Скоро, наверно, и до нас доберется. Сейчас май, холодно. Вибрион в такой воде дохнет. А как потеплеет, так и на Руси падеж начнется… Тьфу, эпидемия, хочу сказать, будет.
Фогтий поднялся, нетвердыми шагами добрел до окна, сделал несколько глубоких вдохов свежего воздуха.
— Вот такие-то пироги, шатуны. Вы после июня-июля со своих мануфактур лучше не высовывайтесь. Подхватите этакую дрянь, всем клубом сдохнете. Я своих сервов уже упредил, чтобы во второй половине лета из фогтии ни ногой, и к проезжим купцам-молодцам даже пальцами не прикасались.
— Погоди… — поднялся Росин и пошел за ним следом. — Так ведь делать нужно что-то?
— А ничего не сделаешь, — снова зевнул фогтий. — Прививки против холеры неэффективны, антибиотиков нет. Водоемы дустом засыпать? Так и дуста тоже еще не существует. Единственное средство: карантин. Да и то я не уверен, что какой-нибудь носитель на наши земли не забредет. Границы ведь колючей проволокой все не заплетешь. Так что: не пейте сырую воду, мойте руки перед едой и молитесь. Молитва, она как витамины. Когда больше ничего не помогает, надеяться остается только на нее. И не шляйтесь нигде. Наши широты, вообще-то, холеростойкие, холодные. Сами не завезете, так и не подхватите.
— А юг? Юг России? Там что будет? Волга, Дон? Орел, Елецк, Тамбов, Воронеж?
— Вымрут, — устало пожал фогтий плечами, привалился спиной к стене и сполз вниз. — Ой, вымрут…
— А Москва?
— И Москва…
— Что такое? — крепко ухватил Зализа Росина за плечо. — Что он про Москву говорил?
— Эпидемия, говорил, идет. Холера.
Опричник испуганно отдернул руку и перекрестился. А Костя заметался вдоль стола мимо удивленных одноклубников, прослушавших половину его разговора. В затуманенном вином сознании возникали и тут же рушились планы один фантастичнее другого, но с каждым разом Росину становилось все яснее, что фогтий прав: останавливать холеру им нечем. Ее и в двадцатом веке с трудом гасили, а уж сейчас…
— Семен Прокофьевич, — резко остановился он. — А иностранцев у нас на границе ловить сподручно? Ну, подержать их месяцок в карантине, чтобы заразу какую не привезли?
— Так больных, Константин Андреевич, и так не пущают.
— Больных мало, — мотнул головой Росин. — Здоровых нельзя. Какой у холеры инкубационный период? Блин, не помню!
— Что-то типа недели, — почесал в затылке Андрей.
— Неделя… Ладно, пусть две. — Росин снова остановился перед опричником. — Всех иностранцев, на Русь приезжающих, нужно на границе останавливать, и под замок на две недели сажать. Обязательно! Если не заболеют за это время — отпускать. И так до первых холодов.
Фогтий что-то неразборчиво пробормотал, всхрапнул и медленно завалился набок.
