Шрам - Мьевиль Чайна (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Но на старом пароходе и ландшафт и растения были ей знакомы. Внутренности одной из палуб—горок были выстланы мхом и дерном и представляли собой внутренний сад, который освещался яркими газовыми горелками и малой толикой дневного света, проникавшего из полузаваленных землей иллюминаторов. Самые разные растения заполняли бывшие каюты. Здесь можно было увидеть низкорослых представителей тундры, сады камней и алый кустарник. Были здесь и пустыни с мясистыми суккулентами, лесные и луговые цветы. И все это практически в одном месте — все каюты соединялись тускло освещенным коридором, где трава доходила до колен. В коричневатом свете под яркой боевой раскраской и ползучими растениями все еще можно было разглядеть таблички: «столовая», «котельное отделение». Таблички были испещрены следами лесных вшей и божьих коровок.
Недалеко от входа в сад (двери в склоне холма) в сырых сумерках неторопливо прогуливались Беллис и Сайлас.
Они побывали на каждом из четырех судов парка. Народу среди лесной зелени почти не было. Беллис, потрясенная, остановилась на носовом судне и указала вдаль — за границы садов и восстановленные ограждения палубы туда, где в сотне футов от них проходили границы города. Там она увидела причаленную «Терпсихорию». Канаты и цепи, державшие ее, были совсем новыми. Свеженаведенные мостки соединяли ее с остальной частью города. На главной палубе виднелась деревянная платформа — строительная площадка для будущих домов.
Так вот и расширялась Армада, принимая новых жителей, — захватывала добычу, переоборудовала ее, перестраивала по своему образу и подобию, как это делает безмозглый планктон.
Беллис не испытывала никаких чувств к «Терпсихории», презирая тех, кто мог привязываться к кораблям. Но, увидев, что последнее звено, связывающее ее с Нью—Кробюзоном, так беззастенчиво и просто ассимилируется Армадой, Беллис погрустнела.
Их окружала странная смесь вечнозеленых деревьев с лиственными. Беллис и Сайлас шли мимо сосен, мимо черных и корявых дубовых и ясеневых ветвей, сбросивших листву. Старые мачты воспаряли над кронами, словно древнейшие из деревьев леса, одетые в кору из ржавчины и размахивающие косматой листвой оборванного такелажа. Беллис и Сайлас шли под их сенью, под сенью леса, мимо поросших травой неровностей, в которых мелькали маленькие иллюминаторы и двери, где каюты были погребены под землей. Черви и обитатели нор двигались под битым стеклом.
Увитые плющом трубы парохода исчезли из виду, когда Беллис и Сайлас вошли в самую гущу деревьев, невидимую с окружающих кораблей. Они шли по петляющим тропинкам, которые неизменно возвращались к своему началу, что зрительно увеличивало пространство парка. Горбатые обтекатели выглядывали из травы, рядом с ними выросли кустики куманики; корни и ветки обволакивали лебедки и замысловато обвивались вокруг перил трапов, поросших мхом и ведущих в пустые холмы. Под стрелой грузового крана, превратившегося в бесформенный каркас Беллис и Сайлас присели среди зимнего пейзажа и выпили вина. Пока он рылся в своей маленькой сумке в поисках штопора, Беллис увидела торчащий из его кармана блокнот. Она вытащила его и вопросительно посмотрела на Сайласа, а когда тот утвердительно кивнул, открыла страницы.
Она увидела список слов — наброски человека, изучающего чужой язык.
— Большая часть здесь из Дженгриса, — сказал он.
Она медленно переворачивала страницы, испещренные существительными и глаголами, и наконец добралась до раздела, похожего на дневник, где датированные записи были сделаны скорописью, которую она не могла разобрать — слова здесь сводились к двум—трем буквам, а пунктуация вообще отсутствовала. Она увидела цены на товары, неразборчивые описания самих гриндилоу, производящие неприятное впечатление карандашные наброски существ с громадными глазами и зубами и неясной формы конечностями, а также плоскими угреобразными хвостами. Она увидела прикрепленные к страничкам гелиотипы, сделанные наспех и, видимо, при плохом освещении, — нечеткие коричневатые пятна, обесцвеченные и испачканные водой. Изображенные на них чудовищные фигуры выглядели еще более ужасающе из—за шероховатости и посторонних примесей на бумаге.
Она увидела сделанную от руки карту Дженгриса, испещренную стрелами и подписями, а также другие карты — окружающего Дженгрис моря Холодный Коготь, погруженных под воду гор и долин. Несколько страниц было занято тщательно выправленными изображениями крепостей Гриндилоу: они были выполнены в разных цветах в зависимости от материала — гранита, кварца, известняка. Увидела Беллис и наводящие на размышления наброски машин, оборонительных сооружений.
Сайлас наклонился над ней, давая пояснения по ходу дела.
— Это вот ущелье к югу от города, — сказал он. — Оно ведет к горам, за которыми находится море. А вот эта башня, — (какой—то мазок неправильной формы), — библиотека кож, а это — емкости с сальпами.
На следующих страницах были нацарапаны схемы пещер, туннелей, каких—то когтистых устройств, механизмов, напоминающих замки и шлюзы.
— А это что такое? — спросила Беллис, и Сайлас, увидев, на что она смотрит, рассмеялся.
— Это зачатки гениальных идей… Что—то в этом роде, — сказал он и улыбнулся.
Они сидели спиной к высоким пням, а может быть, это были полуприсыпанные землей компасные нактоузы. Беллис убрала блокнот обратно. Ей все еще было не по себе, но она наклонилась и поцеловала Сайласа.
Он мягко ответил ей, и тут в ней проснулась страсть, и она сильнее прижалась к нему. На мгновение она отпрянула и с мрачным выражением на лице посмотрела на Сайласа, их взгляды встретились — в его глазах читались удовольствие и неуверенность. Беллис пыталась понять его, проникнуть в подоплеку его действий и реакций, но не смогла.
И хотя она была раздосадована, но в глубине души понимала, что его противоречия — отражения ее противоречий. Его и ее озлобление (на Армаду, на это нелепое существование) соединились. И она испытывала необычайное облегчение и удовольствие от того, что они разделяют это чувство, пусть и холодное.
Она взяла его лицо в ладони и крепко поцеловала. Он срастно ответил. Когда его руки обхватили ее, а пальцы — начали гладить и ласкать волосы, она отодвинулась, взяла его за руку, потащила за собой по извилистым тропинкам парка на левый борт, к ее дому.
Они оказались в ее комнате, и Сайлас молча и недвижно смотрел, как Беллис раздевается.
Она набросила свою юбку, блузку, жакет и трусики на спинку стула и, распустив волосы, осталась голой в слабом свете из окна. Сайлас вышел из оцепенения. Его одежды полетели на пол как попало. Он снова улыбнулся Беллис, та вздохнула и тоже наконец улыбнулась, хотя и неодобрительно, но, кажется, впервые за несколько месяцев. С этой улыбкой она неожиданно ощутила укол стыда, но с той же улыбкой это чувство быстро прошло.
Они уже давно перестали быть детьми — любовь была для них не в новинку. Они не стеснялись и не суетились. Она подошла и оседлала его со страстью и заученной грацией. И когда она сделала это, когда приняла в себя его плоть, когда он освободил руки от ее хватки, он знал, как управлять ею.
Пылкие, без любви, но не без радости, умелые, нетерпеливые. Беллис снова улыбнулась, дыхание ее участилось, а потом она кончила, испытав нестерпимое облегчение и наслаждение. Когда она улеглась на свою узкую кровать, показав Сайласу, как именно ей нравится заниматься любовью и узнав о его предпочтениях, она скосила на него взгляд. Глаза его были закрыты, на коже выступил пот. Беллис заглянула внутрь себя и убедилась, что по—прежнему одинока, что по—прежнему ненавидит это место. Она удивилась бы, почувствовав что—то иное.
И все же, все же. При всем том. Она снова улыбнулась. Ей стало лучше.
Три дня Флорин провел в кабинете хирурга, привязанный к деревянному столу; он чувствовал, как башня и корабль медленно двигаются под ним.
Три дня. Он совершал едва заметные движения, шевелясь в своих путах, легонько раскачиваясь направо и налево.
