День Святого Никогда - Фарб Антон (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Феликс взял его за руку и крепко стиснул.
— Мы его вытащим, Патрик. Мы его обязательно вытащим.
— Да. Обязательно, — по слогам повторил Патрик.
Феликс отпустил его и спросил:
— Так куда мы все-таки едем?
— К Готлибу.
— Не рановато?
— В самый раз. Она будет ждать нас там.
— Она? «Один человек», да? Патрик, ну что за игры! — не выдержал Феликс. — Ты можешь сказать, кто такая она и почему я должен ее слушать?
— Помните Марту?
— Э-э-э… — напрягся Феликс. — Совершенно не помню, — признался он после короткого раздумья.
— Горничная Бальтазара. Новенькая. Вы ее видели в День Героя. Вы тогда к нам приходили, помните?
— Такая… с оборочками?
— Она самая, — кивнул Патрик. — Она теперь официантка у Готлиба.
— Нормальный этап жизненного пути, — улыбнулся Феликс. — Все горничные Бальтазара рано или поздно становились официантками у Готлиба. Потому-то Бальтазар терпеть не мог этот кабак…
— Я недавно ее там встретил. И она мне кое-что рассказала. Я хочу, чтобы вы услышали это от нее. Потерпите еще немножко, Феликс.
— Ладно, уговорил. Давно я Готлиба не видел…
Омнибус выехал на набережную и резво покатил вдоль реки. Навстречу ему проносились легкие ландо и фиакры заступающих на работу извозчиков. От пестрой, в мелкой ряби солнечных бликов реки пованивало гнилью. Омнибус приближался к Цепному мосту, и в посадке головы Патрика внезапно появилась вполне объяснимая скованность, как будто у юноши свело спазмом мускулы шеи. Чтобы отвлечь собеседника от болезненных воспоминаний, Феликс попытался обратить его внимание на ставший притчей во языцех долгострой на том берегу реки:
— Как по-твоему, что же они все-таки строят?
Над этим вопросом горожане ломали голову начиная с конца февраля. О нем судачили в каждом доме, выдвигая гипотезы и строя предположения одно невероятнее другого: огромный котлован, вырытый на пустыре, образовавшемся после пожара, сгубившего четыре квартала Нижнего Города, тем временем успел смениться не менее огромным и массивным фундаментом, на котором принялись стремительно нарастать стены. К концу мая загадочное строение уже обзавелось скелетом крыши. По форме здание не напоминало ничего из виденного Феликсом ранее, а видел Феликс немало; да и саму форму разглядеть было проблематично из-за деревянной опалубки, колючим наростом облепившей нововозведенные стены. Размеры же строения наводили на мысли об амбаре для скота, увеличенном в раз эдак в десять.
— Хтон его знает, — хмуро ответил Патрик, взглянув на щетинистый силуэт стройки, где уже копошились на лесах рабочие.
— В три смены работают, — поделился наблюдением Феликс. — Шустро, ничего не скажешь. За пару месяцев такую махину отгрохать… Йозеф как-то попытался разузнать в архивах ратуши, кто все это оплачивает.
— Ну и? — заинтересовался Патрик.
— "Частный подрядчик, пожелавший сохранить инкогнито". Но согнать сюда каменщиков со всей Метрополии — удовольствие не из дешевых… Какой-то нувориш развлекается, не иначе.
Выехав на Цепной мост, омнибус сбросил скорость, пропуская вперед усиленный конный патруль, укомплектованный одним констеблем и двумя уланами. За патрулем, мелко семеня скованными ногами, бежали трое арестантов в ошейниках, пристегнутых к седлам уланов. Внешности арестанты были самой что ни на есть уголовной.
— Парадокс, — сказал Патрик. — Чем больше их ловят, тем больше их появляется. Как тараканы. Откуда они только повылазили?
— Ты ремонт когда-нибудь делал? — риторически спросил Феликс.
В результате сложных и не вполне понятных самому Феликсу ассоциативных цепочек у него родился вопрос, который следовало задавать с максимальной осторожностью, так как он (вопрос) в корне расходился с первоначальным намерением Феликса не будить дурных воспоминаний.
— Патрик, — сказал он. — Я знаю, что это тяжело для тебя, но… Ты не мог бы повторить свой рассказ о той… секте, в которую влез Себастьян?
Патрик с безразличным видом пожал плечами.
— Да нечего мне рассказывать. Я пытался навести справки, выяснить хоть что-нибудь… Если это действительно была секта, то ее больше нет. Впрочем, если хотите, я могу рассказать то, что знаю…
С таким явлением, как студенческие братства, или, как их еще называли, корпорации, Патрик и Себастьян впервые столкнулись еще в Мадридском университете. Созданные по образцу масонских лож клубы, именуемые обычно аббревиатурами из греческих букв, на первый взгляд служили только для развлечения скучающих студиозусов, хотя на самом деле преследовали и более отдаленные цели. Становясь членом престижного братства, студент был обязан: участвовать в массовых попойках, временами переходящих в оргии; заниматься мелким и крупным хулиганством для укрепления славы своей корпорации; устраивать разнообразные подлости конкурирующим братствам; носить на клубном пиджаке витиеватую анаграмму; участвовать в напыщенно-таинственных ритуалах и обрядах; распевать гимн и заниматься прочими глупостями — и все это в обмен на призрачную надежду много лет спустя, заняв подобающее место в обществе, узнать во влиятельном начальнике, чье место в обществе было гораздо ближе к солнцу, своего бывшего собрата и напомнить ему о принесенной в молодости клятве всегда помогать корпорантам. Другими словами, играя в тайные общества, студенты занимались весьма дальновидным установлением деловых связей, которые, как известно, стоят намного дороже денег. Само собой разумеется, и Патрик, и Себастьян, еще в детстве определившиеся с выбором профессии, к подобным игрищам своих сокурсников отнеслись со снисходительной усмешкой.
Тем удивительнее был тот факт, что когда нечто подобное студенческому братству (впервые на памяти Феликса) появилось в стенах Школы, Себастьян оказался одним из первых и самых активных его членов. Патрик всего однажды, да и то по настоянию кузена, побывал на заседании «кружка молодых героев», после чего, едва не вывихнув от зевоты челюсть, зарекся переступать порог подобных дискуссионных клубов. Себастьян же проводил там дни и ночи, и так увлекся спорами о природе Зла, что даже стал пропускать лекции в Школе, принудив Патрика изворачиваться и врать что-то о болезнях. Все попытки Патрика отговорить Себастьяна от посещения этой «секты» (как сначала в шутку, а потом всерьез называл Патрик постоянно растущие сборища студентов, вовлекших в себя уже не только первокурсников, но и две трети всех студентов Школы) ни к чему не привели, а обратиться за помощью к Бальтазару или хотя бы Феликсу юноше помешала студенческая солидарность и твердое убеждение, что товарищей закладывать нехорошо.
Слушая спокойный и даже меланхоличный рассказ Патрика о том, как под носом у преподавателей в стенах Школы и студенческого общежития действовала организация, цели которой, как и лидеры, до сих пор оставались неизвестными, Феликс не мог не проклинать себя за слепоту. Но все его угрызения совести не шли ни в какое сравнение с тем, что испытывал Патрик…
— Я не знаю, за каким дьяволом они вышли тогда на улицы, — говорил Патрик. — Не знаю, какой Хтон дернул их вмешаться в эту бучу. Не знаю, почему уланы, вместо того чтобы укрощать взбесившееся быдло, вместе с этим быдлом ополчились на студентов. Я не знаю, действительно ли Себастьян и другие хотели остановить бунт или только выполняли чей-то приказ. Я не знаю, чей это мог быть приказ и какой подонок все это придумал. Я знаю только две вещи. Первая — не останься я тогда на факультатив Огюстена, вернись я в общагу на час, на полчаса раньше — и все могло быть по-другому. Совсем по-другому.
— А вторая? — спросил Феликс.
— А вторая… Если я найду того подонка — а я обязательно его найду! — я…
— Что — ты?
— Я убью его, — очень спокойно сказал Патрик.
4
Феликсу всегда было трудно представить себе человека менее предрасположенного к геройству, нежели добродушный толстяк Готлиб. Даже во внешности его не было ничего героического, а свою первую лекцию в Школе он начал с того, что грузно опустился на шаткий стул, облокотился об жалобно скрипнувший стол, подпер щеку могучим кулаком и мечтательно сказал:
