По ту сторону рассвета - Чигиринская Ольга Александровна (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
— Брат! — воскликнул Ородрет.
— …но я должен быть уверен, что ты никогда не откроешь его врагу, сын Барахира.
— Клянусь именем Единого, — сказал Берен. — Что не открою его врагу, а если нарушу слово — пусть твоя кара настигнет меня живого, а кара Намо Судьи — мертвого.
— Идем, — они поднялись, отправились в глубь сокровищницы и свернули в тупик, занятый одной-единственной шкатулкой на подставке. Финрод вставил в замок свой перстень, повернул — с легким звоном крышка поднялась. Финрод вытащил темный хрустальный шар, опустил крышку, положил шар в выемку на ней. Берен затаил дыхание.
— Палантир, — тихо сказал Ородрет.
— Убери свет, — попросил Фелагунд. Берен набросил на фиал свою куртку. В сгустившемся полумраке серебристым густым светом затеплился камень шара. Лицо Финрода в этом свете казалось отлитым из стали. Это усиливалось напряжением, проступившим в чертах короля: они заострились, стали жестче. Финрод нелегко, почти мучительно сосредоточивал внимание и волю.
Неясное мелькание теней в середине шара сменилось четкой живой картиной: предгорья Эред Ветрин, какими они видятся из долины Тумхалад. Свет Палантира изменился, стал естественным, солнечным, закатным…
Берен видел теперь в камне приближающиеся горы так, как видела бы их птица, летящая над дорогой. Внимательная, хищная, умная птица, за лигу чующая врага. Орел, из тех, что живут на вершинах Криссаэгрим. Он увидит засаду, если их поджидает опасность где-то по дороге. Он распознает ее…
Дорога петляла, вела на север, исчезала совсем — но лишь как проторенный путь, как тракт; направление Берен чувствовал все время — и снова появлялась. Дорога вела в Хитлум. В Барад-Эйтель, замок Фингона.
Берен увидел его — русоволосого эльфа, всадника в какой-то радостной толчее… Узнал по знаменитым косам, перевитым золотыми шнурами. Венки на шестах, ленты, факела… Матери протягивали ему своих младенцев — в Дортонионе тоже было живо поверье, что прикосновение эльфийского короля делает ребенка неподвластным болезням… Что за праздник? Что за шум?
Словно почувствовав беспокойство, Фингон огляделся. На миг показалось, что его глаза встретились с глазами Финрода. И Фелагунд тут же закрыл камень ладонями. Дыхание его стало чуть более шумным, глаза он закрыл, откинув голову назад.
— Он как будто увидел тебя, — проговорил Берен.
— Он почувствовал. Если бы он находился в своем замке, он тоже пошел бы к Палантиру и мы могли бы увидеться и поговорить. Жаль.
— Ты собираешься туда? — спросил Ородрет.
— Мне нужно, — сказал Берен. — Даже если с Государем Фингоном можно поговорить с помощью этого волшебства, с князем Хурином я должен встретиться лицом к лицу.
— Ты готов рискнуть Палантиром? — помедлив, спросил Ородрет у брата. — Разве не достаточно будет внешнего наблюдения за Береном?
— Когда-то я решил ограничиться внешним наблюдением за северными нагорьями, — лицо Финрода омрачилось. — Этого недостаточно. Берен должен иметь возможность связи по собственному почину. Я готов отправить Видящий камень под Тень в расчете на мужество и стойкость его хранителя. Дом Финарфина часто полагался на мужество и стойкость своих вассалов — и ни разу не был обманут.
— А если Палантир все же будет захвачен? Ты понимаешь, чем это может грозить всем нам?
— Проигравший потеряет все. В любом случае.
— Еще неизвестно, сможет ли человек овладеть Камнем, — возразил Ородрет. — До сих пор никто не пробовал.
— Это легко проверить. Берен?
Горец почувствовал холод в животе — непонятно почему.
— Что я должен делать?
— Прикоснуться к Камню, — ответил Финрод. — Смотреть в него. Сосредоточиться на том, что хочешь увидеть.
Положив ладони на холодную гладкую поверхность, Берен вгляделся в глубину кристалла. Там, в сердце камня, возникло смутное мерцание.
Мысль пришла сама собой, и свет разгорелся ярче. В кончиках пальцев возникло покалывание сродни легкой дрожи, но камень не нагрелся от его рук — все такой же холодный и гладкий, он был словно изо льда.
Свет, родившийся внутри Палантира, поглотил человека. Берен чувствовал, что оторвать взгляд сможет только с огромным трудом. Сокровищница исчезла, исчезли эльфы, осталось только белое сияние — и бессчетные голоса и образы, мгновенно рождавшиеся и исчезавшие. Их было множество и каждый хотел завладеть его вниманием. Как в детской игре в жмурки, он слышал совсем рядом чье-то затаенное дыхание, шепот, хихиканье — но едва он пытался ухватить неверный образ сознанием, как тот ускользал.
В детстве ему снилось, что он летает — но это было не так, как с другими детьми. Его полеты были мучительными. Задержав дыхание, напрягшись, он отрывал себя от земли и медленно плыл вперед, протаскивая свое тело сквозь воздух с усилием, словно мешок гвоздей. После таких снов он просыпался вспотевший и вымотанный — но, какой ни есть, все же это был полет, и Берен никогда не отказывался от него, если во сне чувствовал его возможность.
Сейчас происходило нечто похожее — он не плыл, не летел, он протаскивался через плотный свет, и наконец пробился к поверхности — а может, опустился на дно. Граница лопнула, и он увидел то, что хотел — незнакомые покои с круглым потолком и узкими окнами-колодцами, живой фиал на треножнике у станка, и Тинувиэль, склонившую голову над работой. Он даже сумел понять, что натянуто на станке — знаменитое дориатское покрывало, которое ткут в два цвета так, что изнанки у него нет, просто узор повторяется на каждой стороне другим цветом…
Она не пела и казалась печальной. На коленях у нее устроился большой серый кот. Такая светлая тоска…
— Мелль, — тихо позвал Берен — и она услышала, подняла голову, сумеречно-серые глаза пронзили пустоту в том самом месте, где он должен был стоять, если бы и в самом деле находился в этой комнате.
Но, чтобы позвать, ему пришлось сделать вдох и вспомнить, что у него есть тело, и распылить собранную в одной точке волю. И белый свет снова охватил его, поднял, закружил — и выбросил в пещеру, под внимательные, тревожные взгляды Ородрета и Финрода.
— Он сумеет, — сказал Ородрет.
Берен, переводя дыхание, отнял руки от Камня.
— Это проще, чем я думал, — сказал он.
— Если ты о том, что не нужно заклинаний — то да, — Ородрет словно обиделся за искусство брата. — Но тебе еще многому предстоит учиться. То, что ты сделал, проще всего, что может Палантир.
— Берен узнает в свой срок, — Финрод закрыл Камень.
— Ты оставляешь Нарогард глухим и слепым, — посетовал наместник.
— Камень вернется, — пообещал Берен. — Я…
— Не надо, — оборвал его Финрод. — Вот здесь — не клянись. Ты не знаешь, где встретишь завтрашний день.
— Феаноринги, — проговорил Ородрет — Что делать с ними? Я не удивлюсь, если Келегорм и Куруфин уже сейчас послали гонца к Маэдросу.
— Маэдрос, — твердо сказал Финрод, — сделает то, что скажет Фингон.
— Вон они! — Гили показал пальцем.
— Это птицы, — проворчал Брегор, глядя из-под руки.
— Нет, не птицы! Это всадники, двенадцать человек!
— Эльфов, — пробурчал Фин-Рован. — Оттудова только эльфы могут появиться.
— Ни хрена не вижу, старый стал, — Брегор сплюнул в сторону. — Ну, пацан, коли врешь — гляди!
Гили слез с ветки, повисел, уцепившись за нее руками, и спрыгнул в траву. Сердце билось часто и радостно: в прошлый раз он плохо разглядел эльфов, а теперь, может быть, удастся с ними поговорить! Горцы не могли понять его состояния: они привыкли общаться с эльфами запросто, это как-то само собой разумелось. А у Гили замирало сердце.
Они подъехали — Эминдил, то есть, Берен, и с ним — одиннадцать эльфов. Все горцы низко склонили головы — и предназначался этот поклон не Берену, а эльфу с такой толстой и золотой косой, что обзавидовалась бы любая красавица.
— A laita! — повторил Гили вслед за прочими почтительное приветствие. — A laita Finarato noldoran!
— Я тоже рад видеть в добром здравии тебя, Брегор, и тебя, Брандир. — тепло улыбнулся эльф. — Передайте мои приветствия также княгине Эмельдир.
