Дьявол начинает и... (СИ) - Козак Елена (читать книги полностью txt) 📗
- Все так складно у тебя получается, - каратель причмокнул губами. - Да только не верю я тебе. А ведь мое слово дорого стоит. Очень дорого. Ты подумай об этом.
- Смилуйтесь. А я уж вас отблагодарю. Все, что хотите, сделаю.
- Даже так, Марта. Слышь, Карим, - послышался второй голос, что дотоле молчал - Софа даже имени владельца этого голоса не знала - к своему спутнику, - мне по нраву ее покладистость...
А затем прерывистое дыхание, стоны и даже еле слышный крик, что полоснул ребенка по сердцу. В груди становилось нечем дышать, руки дрожали. Софа пыталась не слушать. Свернуться в клубок, зажать уши и глаза. А потом по одной вытирала скатывающиеся по лицу на щеки слезы.
- Мамочка, мама...
Когда звуки в доме наверху затихли, Софа кое-как приставила лестницу обратно, открыла крышку погреба. Быстро поднялась наверх и подошла к матери.
Марта сидела на полу, поджав под себя ноги. Вокруг нее лежало рассыпанное Софой просо. Но женщина его не замечала. Ее глаза, утратившие всякий блеск, были устремлены вдаль, губы упрямо сжаты. Белое лицо казалось вылепленным из воска, настолько неподвижным, безжизненным оно было. Волосы, все в пыли, закрывали половину лица. Одна из прядей, та, что возле виска, из золотистой стала снежно-белой, прямо как у старухи Бриянны - соседки их. На коленях лежали опущенные безвольные руки. Только спина прямой, как прежде, осталась. Перед Софой был не человек из плоти и крови - призрак, бледная тень живого.
- Мамочка, мама! - Софа бросилась к матери, попыталась прижаться к ней крепче.
Та лишь вздрогнула. Затем, на мгновение закрыв глаза, произнесла:
- Теперь все хорошо. Они убрались, не вернуться больше. Ты сходи в деревню, с ребятишками поиграй. Мне нужно побыть одной.
- Я... - хотела запротестовать Софа, видя, что с матерью беда приключилась.
Но Марта непреклонно повторила:
- Иди.
Софа неуверенно кивнула, накинула кожух, прямо на босу ногу надела валенки и вышла во двор. Затем припустилась бежать. На душе у ребенка было горько. Впрочем, седьмой год уж девочке пошел, значит, уже не дитя. Несмышленышем-то назвать никак нельзя. В их деревне быстро взрослели, мальчишек с детства работу любить учили, а девчонки по дому матерям помогали, приданое себе вышивали. В пятнадцать-шестнадцать замуж выходили. Семнадцатилетние девушки нередко себя перестарком чувствовали, если до того с парубком каким в храме не постояли.
Может, где-то еще, оно по-другому было. Мир, говорят, велик. Многое там происходит. Да только Софа об этом не знала, нигде, помимо родного села Большиц, которое, по словам ее матери, разместилось на юге Кырты - самых бедных земель Ливадии, - ей бывать не доводилось. Только слухи о чужеземных краях до обитателей деревушки и доходили.
Бывало, путники о дворцах высоченных рассказывали, о каменных мостовых (нет, вот вы представляете, цельную дорогу камнями выложить, чтоб каретам ездить удобно было!). Да еще и кареты эти... Что это Софа не знала. Так, слышала краем уха разговоры чужеземцев. О короле юном, что лишь взошел на престол. Ему только-только двадцать сравнялась. Софа еще подивилась про себя: "Разве ж третий десяток это мало?" Девочка сама только до тридцати считать и умела, впрочем, соседские дети и того меньше! Кто до двенадцати, кто до двадцати.
Впрочем, весть о новом короле дошла до Большиц не от путников, а от сборщиков податей. Решил король оброк поднять на заре своего правления. Видно, посчитал, что в деревнях живут слишком хорошо, нужно же это исправить.
О Светоче Софе слыхивать доводилось - главном церковнике. О том, как очищает он землю Божью от скверны, карает ведьм - пособниц Дьявола, ищет ту, что должна родиться в третий день зимы и согласно пророчеству уничтожить их мир. А потому заранее уничтожает всех девочек, что посмели родиться в неположенное время. Помогают в этом Светочу каратели. А ничего больше о мире девочка и не знала. Впрочем, нет, однажды о неких жрецах рассказывали. По рассказам выходило, что они вроде как послабее епископа, но посильнее карателей. Софа плохо тогда поняла, кто они, решила у матери выспросить, а та как взъелась! Начала говорить, чтобы дочь не в свое дело не лезла, чтобы не слушала, о чем болтуны бают. А потом Софа видела, как родительница рыдала, как по одной капают слезы на вышивку, а лицо становится каменным, таким, как после сегодняшнего прихода карателей.
Девочка опасную тему и оставила. Тем более, все россказни о короле, Светоче, жрецах - все походило на сказку, выдумку. Реальными были Большицы, что и были для Софы целым миром. А все остальное, как и говорила мать - выдумки.
Софа всхлипнула, вспомнив о матери. Из глаз покатились слезы, да так и замерзли на уже через минуту покрасневших щеках.
Зима в этом году выдалась морозной, снежной. То и дело накатывал пронизывающий до костей ветер. Да только все это было пустяком в сравнении с болью в сердце. Обжигающей ненавистью и безжизненным холодом. А ничего другого - живого - в детской головке и не осталось.
***
Марта глядела, как Софа исчезает за поворотом. Видела, как та поскользнулась на взявшемся ночью возле дома Бриянны льду, как пыталась устоять, смешно размахивая руками. Как потом стояла, тяжело дыша.
Только когда дочь исчезла из поля зрения, женщина поднялась на ноги и отошла от окна.
По маленькой, еще недавно хорошо натопленной и уютной избе гулял холодный ветер. И дело не в холоде в сердце (вот уж что беспокоило Марту меньше всего), а во вполне ощутимом морозе, что покрывал кожу пупырышками и заставлял кутаться в дырявую муфту. Не больно-то она и грела.
Дрова все еще горели в печи, да и рядом с ней наколотых было предостаточно (соседские мужики помогли). Вот только без толку все это. Один из карателей - Карим, сволочь та еще (впрочем, других в каратели не брали, а вдруг совесть проснется!), перед уходом выбил одно из окон. Будто предупреждение оставил или просто так повеселился, не скучали чтоб в его отсутствие. Кто знает, что у карателя на уме. Может, одержим идеей ведьму во славу Господа убить или просто упивается своей силой, безнаказанностью, испытывает удовольствие при виде чужих страданий. Видно, второе. Иначе так легко они бы с дочкой не отделались. Впрочем, разве это было легко?
Женщина подставила свое лицо навстречу холодному порыву ветра, стараясь не думать о заплаченной цене. Софина жизнь стоит много больше. Она бесценна. Так Марта решила шесть лет назад. В такой же холодный день, как и этот. Только снега тогда не было. Зима еще не вступила в свои владения. Под ногами хлюпала слякоть. Что она там рассказывала карателям? Легкое дуновение ветра, золотая осень... Заранее придуманная ложь и только-то! Не было ни пения птиц, ни улыбки на губах. Одна лишь твердая решимость покончить со всем раз и навсегда!
Шесть лет назад...
- Спасите, прошу! - она ввалилась в небольшую кособокую хижину в самой чаще леса на заходе солнца. Тяжело дыша, с капельками пота на лбу да развевающимися по ветру юбками.
Знахарка - уже немолодая женщина с сеточкой мелких морщин на лбу и переносице - подняла взгляд с котла, что грелся на печи.
- Чего тебе, дитя мое? - спросила и без ответа незнакомки поняла, в чем дело. - Заходи. Как же ты такой путь в одиночку проделала? Кто же тебя в твоем положении на улицу-то выпустил?
- Сама я сбежала, - прерывисто, как после долгого бега, ответила незнакомка.
Пожалуй, еще недавно она была писаной красавицей. Длинные белокурые волосы, что каскадом спускались с плеч, пронзительные голубые глаза - будто бы далекие неизведанные глубины, что так и манили взор, а еще мягкость, хрупкость черт лица.
Да только сейчас всю эту красоту перебивали полубезумный блеск в глазах и сотрясавшая тело дрожь. А еще грязь, что неровным слоем покрывала тело и одежду. Тоже весьма примечательную. Чадр [13] простые крестьянки не носят. А еще огромное пузо, которое девушка поддерживала ладонью.
