Проклятие на удачу - Савенко Валентина (читать книги без сокращений .txt) 📗
Судя по всему, фейри отправился грабить принцессу.
Сильф отсалютовал мне кружкой с чаем, отпил. Поморщился, с подозрением покосился на меня:
— Ты подсыпала?
— Нет. Просто я считаю, что невежливо подсыпать друзьям соль.
— А не давать друзьям спать всю ночь, заставлять их всякие схемы на себе испытывать можно?
— Ради их блага — вполне.
Арвель обреченно вздохнул.
То, что Маэль взял не ту собаку, стало понятно, едва он появился на пороге. Болонка — во дворце был бум именно на них. Так вот, белоснежная болонка тихо визжала на одной ноте, противно, словно под длинной кудрявой шерстью был скрыт сигнал магической тревоги.
— Уноси! Я поняла! — заткнув уши пальцами, выпалила я.
Маэль выпихнул псину за дверь. Визг тут же стих. В дверь громко поскреблись — видимо, артистичному животному требовались зрители.
— Я же говорил тебе, не бери с черным ухом! — прошипел Арвель.
— Она белая вся! — стряхивая с камзола белую пыль, напоминающую муку, огрызнулся Маэль.
Видимо, псина влезла в чью-то пудру. Или кто-то ее специально припудрил.
— И часто вы собак у Мэли таскаете?
Арвель поморщился.
Значит, бывает.
— А чем они вам помешали?
Риторический вопрос: что-то погрызли, что-то съели. Дома собаки часто хулиганили, правда, там никто так мелко не мстил. Ругались громко, за псинами обещали смотреть лучше.
За дверью перестали скрестись, громко тявкнули, и недовольный девичий голосок сердито позвал:
— Арвель! Зачем ты напугал Фифу?
Принцесса была настроена решительно.
— До вечера, мальчики! — улыбнулась я, проваливаясь в переход.
Вывалилась на кровать и рассмеялась. А потом стало грустно — как же я соскучилась по девочкам!
ГЛАВА 9
— Осторожно! — Кай с улыбкой поймал меня за талию, не дав пересчитать ступеньки на крыльце магазинчика, из которого мы только что вышли.
Я улыбнулась в ответ, довольно огляделась. Набережная, залитая солнцем, череда лавок и кафе, шум прибоя и крики чаек, запах соли. И надежный фейри, готовый в любую секунду подхватить. С ним я чувствовала себя как за каменной стеной. Можно было наслаждаться прогулкой, а не думать, где именно застрянет каблук и откуда оторвется пуговица. Но главное, с Кайденом я забывала про неприятности, про проклятия, про темное везение и поездку во дворец.
— Куда дальше? — Кай поправил ремень сумки, куда я складывала купленные семена и безделушки.
Каюсь, не удержалась и заглянула в сувенирную лавку. Мама и девочки любят разноцветные ракушки, поющие тихими голосами. А Ула, как и все ундины, обожает жемчуг. В итоге я купила каждой по ракушке, а младшим — по жемчужине на декоративной серебристой нитке. Подаришь одной — вторая расстроится. Хоть у мелких почти год разницы, ведут они себя как близнецы.
Напишу, что безделушки привез знакомый Кайдена, у которого я как раз сейчас должна обследовать плантации. Лгать было противно, но сказать правду я не могла — слишком высоко сидят те, кто замешан в истории с проклятым везением и моим рождением. Таким моя семья — что сорняки у дороги, раздавят и не заметят.
Легкое прикосновение к щеке вернуло меня на набережную. Кай приподнял пальцами мой подбородок и, глядя в глаза, уверенно сказал:
— Ты обязательно вернешься к ним.
Я тоже себе часто так повторяла.
— Я знаю. — Если говорить уверенно, сомнения отступают.
— Правильно, нельзя сдаваться, — светло улыбнулся Кай.
Непривычные, искренние, открытые улыбки заставляли улыбаться в ответ. Тянуться к фейри, точно к солнцу. И обжигаться, вспомнив, что он охотник. Но ведь сегодня такой чудесный день, можно немного помечтать? Сделать вид, что он просто фейри, а я — просто девушка и мы гуляем по набережной. И нет злющей котоболонки, оставшейся в гостевом домике у станции и заявившей, что нормальные нелюди не топают куда-то ни свет ни заря, они отсыпаются после бессонной ночи, потому как во дворце будет не до отдыха. И нет дворца. И темного везения. И самого темного.
Есть я, Кай, солнце, море и теплый камень под туфлями. Камень — предательски скользкий.
Я со смехом вцепилась в Кайдена, он обнял меня за талию, согрел теплом, окутал ароматом полынной степи.
— Знаешь, такими темпами меня скоро действительно придется таскать на плече, как куль с мукой!
— Или носить на руках. — Серые глаза смотрели в душу, щекам стало жарко, сердце забилось быстрее.
Нарочно или случайно он меня смущал, я не знала, но мне это нравилось.
— А как ты понял, что я думаю о родных? — Я потянула Кая дальше.
Хотелось до конца осмотреть набережную. Время только перевалило за полдень, так что до вечера вполне можно успеть налюбоваться на синее, как васильки, море.
— Много раз видел такой взгляд у других. — Кай остановился, задумчиво уставился в набегающие внизу на берег волны. — Иногда в зеркале.
Фейри подошел к каменному парапету, поставил сумку, убедился, что я опираюсь на перила и не собираюсь вместе с ними планировать в море. Для надежности обнял рукой за талию.
— Кай, ты был далеко от дома? Ты что-то вспомнил? — обернулась я к фейри.
По загорелому лицу скользили светлые блики от воды, ветер шевелил темные, почти черные волосы. Забавно, оказывается, они у него цвета кофе.
— Вспомнил. Не так много, как хотелось бы. — Рука на талии сжалась чуть сильнее. Кай вздохнул и с едва заметной улыбкой продолжил: — Я помню отца и мать, но не знаю их имен.
Я придвинулась ближе к Каю. Мои слова сейчас не нужны — ему надо самому выговориться. Фейри это понимал, хотя я видела, что это для него непривычно. Оно и понятно: не во всех семьях, как у нас, принято делиться горестями, радостями и сомнениями.
— Зато я помню, как отец учил меня держать меч, драться на ножах. Потом пригласил наставника. А мама… Она обожала полосатые розы. И у нее был очень тихий голос, но ее всегда слышали. Я много учился — меня отправили к фейри. Я помню города на холмах.
— А где жили родители?
— Не знаю. Светлый дом… где-то, но не у фейри точно. Потом служил… — Кайден поморщился. — Я был кем-то… военным, скорее всего… А потом…
Он запрокинул голову, посмотрел на небо. Ему было тяжело говорить о прошлом, которое приходилось собирать по лепесткам, даже не зная, что за цветок там рос когда-то.
Возможно, я сделала глупость — обняла Кая, прижалась к его груди, стараясь передать тепло и то, что я рядом, тут. Семья и друзья — это то, что учит нас сочувствовать, любить, помогать, идти на уступки, то, что не дает сердцу покрыться толстой скорлупой равнодушия, закрывшись в сухом бутоне одиночества.
Кай напрягся, точно натянутая струна, его дыхание шевельнуло мои волосы… И фейри тихо рассмеялся, обнял в ответ. Если бы не прохожие, так бы и стояла! Но от косых взглядов уже начинала зудеть спина, поэтому пришлось отпустить Кая и отступить. И оступиться. Фейри со смешком поймал меня, не дав проверить, так ли далеко море, как кажется с высоты мощенной камнем набережной.
И мы побрели дальше. Гуляли до заката. Ели купленные у разносчика гребешки, креветки, запивали солоноватым морсом из водорослей. Потом заглянули в службу доставки, отправили покупки. К станции я возвращалась уставшая и странно довольная.
Однако ломоту в мышцах мгновенно унесло в направлении моря, стоило увидеть у домика облачную колесницу. В нее были запряжены два грозовых коня. Черно-синих, как тучи перед ураганом, с сизыми гривами и хвостами. Никогда не видела таких скакунов! Наверняка для создания этих красавцев сильфы поймали бурю! Это вам не обычные серые, которые становятся грозой, если вдруг слетает магическая сбруя.
Я торопливо потащила Кая к повозке. У облачного колеса стоял Маэль в дорожном костюме, рядом сидела желтая в коричневое пятнышко болонка. На недовольной морде Эмриса было написано все, что он думает о собаках, о болонках и об этом мире в частности.
— О, я же говорил! — тявкнул он, когда я остановилась в шаге от грозовых красавцев.
