Жена Болотного царя - Огинская Купава (читать полную версию книги .TXT) 📗
— И что, — отшатнувшись подальше от Алиса, на полном серьезе вознамерившегося меня немного на руках поносить, я подозрительно спросила, — Берн его и правда искал?
— А кто ж знает? Я Берна уже давненько не видел, может и искал, — беспечно пожал плечами Алис.
— Рагда, — Ашша подкралась сзади, крепко обхватив меня руками и прижавшись щекой к щеке, — пора бы костерок разжигать, зови Ксэнара. Все на пустыре уже собрались, только его разрешения и ждут.
Глаза у Алиса загорелись.
— Точно! Сегодня ж в «медведя» играть будем.
Обхватив нас обеих, отчего я прямо почувствовала, как же некомфортно чувствуют себя вафли в вафельнице, нас по очереди одарили звонкими поцелуями:
— Простите, красавицы, но мне пора на пустырь. Охочих медведем побыть нужно опередить или шкуру отбить, там как повезет.
Игра в «медведя» сводилась к тому, что стая девиц с визгом и смехом, под звук трещоток, при свете одного лишь костра, кружилась у огня, спасаясь от загребущих лап медведя — обряженного в медвежью шкуру парня. Вся заманчивая прелесть этой игры заключалась в том, чтобы прижать кого-нибудь украдкой, и многие парни готовы были даже драться за право побыть медведем и облапать симпатичную им девушку.
Алис, которого тоже привлекала эта возможность, сбежал, а Ашша осталась, и ее просьба осталась вместе с ней.
Пришлось идти искать Ксэнара, как будто она не могла на несколько минут раньше нагрянуть, когда он еще тут был, рядышком.
ГЛАВА XVI. Беспокойность
Ксэнар запер нас в доме. Чудом избежав еще трех столкновений с нечистью — безоружный, царь оказался похвально осторожным и здравомыслящим, — он доставил нас в самое безопасное место, какое только мог представить, — в свой дом. Отказался слушать голос разума в моем лице, прижал раненую ладонь к косяку двери, вымазал его своей кровью, отчего по стенам прошла легкая рябь, и захлопнул дверь прямо у меня перед носом.
— Вы же безоружны! — крикнула я и со всей силы пнула разделяющую нас преграду. И уже тише добавила: — И ранены.
— Отец всегда такой, — пожаловалась Агнэ. — Ведет себя так, как будто его жизнь ничего не стоит. А за опасные выходки ругает только меня.
— Он выживет, — смущенно пробормотала я, запоздало сообразив, что царевна тоже за него переживает. Вероятно, даже больше моего.
И злится, наверное, потому, что мы заперты, а он ушел.
В конце концов, обессиленные, уставшие переживать и прислушиваться к звукам с улицы, мы поднялись на третий этаж. Промыли царапины и переоделись — Агнэ долго и старательно выплетала оставшиеся цветки из моих волос. Сказала, ее это успокаивает.
Потом забрались на мою кровать, под одно одеяло. Девочка быстро уснула, успокоенная моим теплом.
Я же уснуть не могла. Мне было душно, но открывать окна казалось самоубийственной глупостью. Я переживала за царя, ушедшего в ночь безоружным, за Сэнара и даже за пастуха.
Боялась за это поселение, ставшее мне домом.
Смирившись со своими чувствами, спустя где-то час бессмысленных терзаний я осторожно выскользнула из постели, изо всех сил стараясь не разбудить девочку. Она сегодня и так хорошенько за Ксэнара испугалась. Ей будет лучше переждать эту страшную ночь во сне.
Не подумав накинуть что-нибудь на плечи, как была в сорочке, спустилась на первый этаж. Проходя мимо зала второго этажа, старательно не смотрела в сторону холодного камина. Его мертвый вид будил во мне плохие предчувствия.
Подергав входную дверь, я убедилась, что ничего за прошедшее время не изменилось. Мы все так же заперты, на улицах поселения, судя по приглушенному клекоту и редкому рычанию, раздававшемуся с той стороны, все еще небезопасно. Ксэнар…
Оборвала себя раньше, чем успела подумать о чем-нибудь страшном.
Потоптавшись немного перед закрытой дверью, я почувствовала себя безумно глупо и поспешила вернуться на третий этаж, но, не дойдя до спальни, развернулась и снова спустилась вниз. Еще немного постояла у двери, вслушиваясь в неспокойную ночь. И решила ждать здесь.
На шестой ступени лестницы, откуда очень хорошо было видно вход.
Я ждала возвращения хозяев этого дома и не заметила, как уснула, привалившись к перилам.
Проснулась оттого, что кто-то меня трогал.
— Совсем замерзла, — ворчал над ухом хриплый, но знакомый голос, пока царь озабоченно ощупывал мои руки.
В приоткрытую дверь за его спиной тонкой полосой пробивался солнечный свет.
— Уже утро? — спросила я сонно, перехватив его руки, когда они спустились к щиколоткам.
— Да.
— А нечисть? Ушла?
Ксэнар вздохнул тяжело, попытался еще раз дотянуться до моих ног, но сейчас силы больше было во мне. Он неодобрительно цыкнул, но подчинился и руки убрал.
Тяжело сел, даже рухнул, на две ступени ниже меня.
Сгорбился.
— Нечисть ушла? — настойчиво повторила я вопрос.
— Нет, — односложно ответил он. Мне было мало этого ответа, но я не торопилась с расспросами. Да и не пришлось. Ксэнар сам начал рассказывать.
О том, как нечисти становилось все больше, как им долгое время не удавалось закрыть ворота, как нечисть заполняла город с трех сторон. И о том, что отбиться удалось лишь силой.
— Они не отступили, дрались до последнего. Если в прошлый раз нас хотели напугать, в этот — уничтожить, — сумрачно признался царь. — Еще одной такой атаки мы не выдержим.
Поборов сомнение, я неуверенно коснулась его плеча. Хотела как-то подбодрить его, утешить.
Широкая ладонь тут же накрыла мою холодную руку. Сжала.
— Как Агнэ?
— Спит наверху. А Сэнар?
— Помогает с ранеными. — Ксэнар замялся, но все же неохотно добавил: — Нэшар работает с совами. Проверяют территорию.
— А вы как?
— В порядке.
Я отняла свою руку, и Ксэнар тут же отпустил, не став удерживать. Посидела немного в нерешительности, пытаясь понять, примет ли он мою поддержку или обидится. Сил смотреть на сгорбленную спину царя не было, и я решилась.
Спустилась на две ступени, неуклюже попыталась обнять его, но смогла только неловко похлопать по спине. Для полноценных объятий меня катастрофически не хватало.
Так и замерла, не зная, что делать дальше. Отстраняться казалось плохой идеей, но и сидеть так было неудобно.
Проблему решил Ксэнар.
Он поднял руку, позволив мне поднырнуть под нее, и обнял за плечи.
Я легко переплела пальцы на его боку.
Сейчас это казалось единственно правильным. Прижаться грудью к его ребрам и считать далекие, размеренные и сильные удары чужого сердца.
И даже если потом будет стыдно, сейчас мне наконец спокойно.
Я нуждалась в тепле. И, кажется, нуждалась не одна.
— Мы справимся, — пообещала я решительно. Царь, впечатленный моей уверенностью, удивленно покосился на меня. — Но для начала вам нужно отмыть кровь и… раны?
— Мной занималась Ллэт.
Я кивнула.
— И отдохнуть.
Ксэнар не шелохнулся. Даже рука на моем плече не дрогнула, выдавая свое желание поскорее от меня сбежать.
Мне хотелось поторопить его, заставить сделать так, как мне кажется правильным. Потому что я за него беспокоюсь, а значит, имею право требовать…
Но вместо этого я сказала:
— Мне… я прошу у вас прощения.
— Прощения? — удивился Ксэнар. — За что?
— За то, как позволила вести себя с вами. И, ну… за то, что пыталась командовать. Когда я пугаюсь, то веду себя резко. Как говорил брат, становлюсь агрессивно заботливой.
Мое признание рассмешило царя.
Он смеялся негромко, осторожно, щадя ноющие ребра. Я терпеливо ждала, когда приступ веселья затихнет.
Отсмеявшись, Ксэнар заверил:
— Я не сержусь.
ГЛАВА XVII. Безысходность
От нападения поселение отходило сложно.
Сэнара мне удалось увидеть лишь следующим утром после трогательных посиделок с царем на лестнице.
За завтраком.
Эва был бледным и сонным.
На вопросы не отвечал и лишь негромко ругался в ответ на всякую попытку его потревожить.
