Мистер убийца - Кунц Дин Рей (читать книги полностью txt) 📗
– Да, конечно, вы же работаете в детективном жанре. Судя по публикациям в журнале "Пипл", вы проводите большую исследовательскую работу, помогающую написанию ваших романов.
Лоубок закрыл свою записную книжку.
Марти ждал.
– Мистер Стиллуотер, вы в курсе, сколько крови в человеческом организме, скажем, в таком, как ваш?
– Пять литров.
– Правильно. – Лоубок положил записную книжку на пластиковый пакет, в котором лежала кожаная сумка с отмычками. – По моим предположениям, на ковре от одного до двух литров крови, то есть от двадцати до тридцати процентов всей крови двойника. Я бы даже сказал, до сорока процентов. И знаете, что бы я ожидал увидеть рядом с этой кровью, мистер Стиллуотер? Я бы ожидал увидеть тело, из которого она вытекла, так как, ей-богу, никакого воображения не хватит на то, чтобы представить себе, что человек, раненный так тяжело, мог просто так исчезнуть.
– Я вам уже говорил, что и сам этого не понимаю.
– Очень таинственно. – Пейдж произнесла эти слова с насмешкой, передразнивая детектива.
Марти считал, что во всей этой неразберихе есть, по крайней мере, один положительный момент: вера Пейдж, несмотря на то, что разум и логика диктовали сомнение, то, как она яростно и решительно защищала его. Он никогда еще не любил ее так сильно, как сейчас.
– Если окажется, что кровь на ковре человеческого происхождения, возникнет много вопросов, требующих дальнейшего расследования, хотите вы этого или нет. Точнее сказать, какими бы ни были результаты лабораторных исследований, мы еще с вами увидимся.
– Мы просто ждем не дождемся новой встречи – сказала Пейдж. Она говорила спокойно, без раздражения. Лоубок вдруг перестал быть угрозой предстал перед ней в комическом свете.
Ее настроение перешло к Марти. Он понял, что это внезапное и неосознанное веселье, этот черный юмор был не чем иным, как их реакцией на невыносимое напряжение последних часов. Он добавил:
– Непременно заходите.
– Мы попьем хорошего чайку, – сказала Пейдж.
– С лепешками.
– С пышками.
– С булочками и пирожными.
– И обязательно приведите с собой жену, – сказала Пейдж. – Мы люди терпимые. С широкими взглядами. Будем рады видеть ее, даже если она нам не подстать.
Марти чувствовал, что Пейдж вот-вот расхохочется. Он и сам был близок к этому, хотя и понимал, что это ребячество. Ему пришлось применять всю свою выдержку, чтобы прекратить смеяться над Лоубоком, пока тот шел к выходу, не заставить его пятиться – назад подобно тому, как профессор фон Хельсинг заставил отступить графа Дракулу, размахивая перед его носом крестом.
Удивительно, но эта их фривольность расстроила детектива больше, чем их гневные выпады или настойчивые просьбы рассматривать двойника как реально существующее лицо. Было заметно, что он усомнился в своей правоте и, казалось, хочет предложить им вновь сесть и начать все сначала. Однако такая слабость, как сомнение в своей правоте, была настолько нехарактерной для него, что он быстро отринул ее.
Неуверенность в себе быстро сменилась обычным самодовольством, и он сказал:
– Мы заберем с собой пистолет двойника и ваше оружие, пока вы не представите на него необходимую документацию.
Марти с ужасом представил себе, что они нашли "беретту" в кухонном шкафу, "моссберг" под кроватью в спальне, а также все остальное оружие, и он остается вообще невооруженным.
Однако, перечисляя оружие, Лоубок упомянул только "смит-уэссон", "корт" и "Ml6".
Марти с трудом сдержал вздох облегчения.
Пейдж отвлекла Лоубока от его занятия, произнеся сердито:
– Лейтенант, вы когда-нибудь выкатитесь отсюда.
Лицо детектива перекосилось от злости.
– Будьте любезны повторить свою просьба в присутствии двух свидетелей-полицейских, миссис Стиллуотер.
– Вас все еще продолжает преследовать страх перед судебными исками? – задал риторический вопрос Марти.
– С превеликим удовольствием, лейтенант. Мне повторить свою просьбу в той же форме?
Слова, подобные тем, что Пейдж произнесла в адрес Лоубока, она произносила впервые. Марти не мог припомнить ничего подобного, ну разве что в очень интимной обстановке. Это означало, что гнев Пейдж не прошел, хотя она и скрывала его под маской веселости и фривольности. И это было хорошо. Ей понадобится злость, чтобы пережить эту ночь. Она поможет ей обуздать страх.
Он закрывает глаза и пытается обрисовать свою боль. Это огонь. Красивое яркое филигранное кружево, калено-белое с оттенками красного и желтого. Она начинается в основании шеи, пронзает спину, опоясывает бедра, грудь и живот.
Составляя отчетливый зрительный образ боли, он лучше представляет себе свое состояние. Улучшается оно или ухудшается. Его, по сути, интересует одно: как быстро он поправляется. Это не первое его ранение, правда, предыдущие были не такие серьезные, и он знал, чего ему ждать: слишком долгое выздоровление не пойдет ему на пользу.
Боль была ужасной в течение одной-двух минут после ранения. Она вгрызалась в его внутренности подобно чудовищному утробному плоду, ищущему из них выхода.
К счастью, у него поразительно высокий, уникальный предел терпимости к боли. Его знание того, что на смену агонии вскоре придет более терпимая боль, также придавало ему мужества.
К тому времени, когда он ковылял через черный ход к своей "хонде", кровотечение полностью прекратилось. Теперь он испытывает приступ голода, который изнуряет его больше, чем боль от ран. Желудок сводит, затем спазмы прекращаются, но сразу же начинаются вновь.
По дороге из своего дома, в машине, в самый разгар ливня, рассекая мутные потоки воды, он испытывает такое чувство голода, что его начинает трясти. Это не простой озноб, вызванный желанием поесть, а изматывающая его дрожь, которая заставляет зубы сжиматься.
Его удивительный обмен веществ придает ему силу, поддерживает его жизненную энергию на высоком уровне, избавляет от необходимости спать каждую ночь, позволяет выздоравливать с поразительной быстротой – одним словом, это кладезь различных физических благодатей. Однако и у него есть определенные требования. Даже в обычный день у него аппетит равен аппетиту двух лесорубов. Когда он лишен сна, ранен или испытывает какие-либо чрезвычайные нагрузки, просто голод переходит в волчий аппетит, а тот в свою очередь – в невыносимую потребность насытиться, что не позволяет ему думать ни о чем ином, кроме пищи.
И хотя в салоне "хонды" полно пустых пакетов и сумок из-под еды, нигде нет и намека даже на небольшой кусочек съестного. На последнем отрезке пути от гор Сан-Бернардино в долину округа Орандж он лихорадочно уничтожил все до последней крошки. Кусочки высохшего шоколада, капли горчицы, масла, жира не могли бы подкрепить его силы и компенсировать даже ту энергию, которую бы он затратил, ползая в темноте, чтобы найти и слизать их.
Когда он добирается до ресторана быстрого обслуживания с окошком для выдачи заказа, ему кажется, что в центре его брюшной полости холодная пустота, в которой он растворяется. Она все пустеет и пустеет, становится все холоднее и холоднее, будто его организм ест себя, чтобы восстановиться, разлагая две клетки и создавая только одну. Он кусает свою руку в отчаянной попытке облегчить изматывающую его боль, вызванную голодом. Он представляет себе, как он рвет на куски свою собственную плоть и с жадностью высасывает и глотает свою горячую кровь. Все, что угодно, лишь бы облегчить свод страдания, все, что угодно, не важно каким омерзительным это может показаться. Но он сдерживает себя, потому что, охваченный этим диким приступом нечеловеческого голода, он почти уверен, что от него осталась только кожа да кости. Он ощущает себя совершенно пустым и хрупким, как тончайший стакан с новогодним орнаментом, и верит в то, что может раствориться и превратиться в тысячи безжизненных кусочков, как только его зубы прокусят высохшую кожу.
