Таэ эккейр! - Раткевич Элеонора Генриховна (е книги TXT) 📗
Эннеари хотел было возразить, но не успел: несчастная троица, потупив покаянные взоры, робко вышагнула из густых сумерек.
– Там… это… готово уже все, – сообщил Лэккеан, так и не осмелясь поднять взгляд.
– После договорим, – махнул рукой Арьен. – Ладно, сиротки – показывайте, что настряпали.
– А почему сиротки? – вскинулся было Лэккеан и тут же замолк, получив от Аркье незаметный, но чувствительный тычок под ребра.
– Лучше уж «сиротки», чем «красивые мальчики», – прошипел Аркье несообразительному приятелю.
– Правильно понимаешь, – одобрил Лерметт, грызя травинку.
– Арьен, – тихо спросил Ниест, глядя в землю перед собой – не напоказ, как Лэккеан, а по-настоящему, – а почему «красивые мальчики»?
Эннеари резко обернулся к нему.
– Ты действительно хочешь это знать? – поинтересовался он негромким опасным голосом.
Ниест прерывисто выдохнул, снова вздохнул, открыл рот, побледнел, закрыл его и молча кивнул.
– Так, – без всяких интонаций подытожил Эннеари. – А вы оба тоже хотите?
Аркье колебался: гроза, что, казалось бы, уже свалилась за горизонт, вновь стремительно возвращалась на небосвод. Лэккеан, принявший вид оскорбленной невинности – да не просто оскорбленной, а такой, которая из прирожденной кротости слова не скажет прежде других – решительно кивнул. Эннеари, судя по всему, эти его выкрутасы были давно знакомы: он не то, что лишнего укора – даже движения нахмуренных бровей дурацкую выходку не удостоил.
– Ну что же, – медленно и веско, словно размышляя вслух наедине с собой, произнес Эннеари. – Отчего бы и нет?
Лерметт только вздохнул украдкой. Ну почему у этих налеа недостало ума промолчать? Арьен – создание отходчивое, и гнев свой он успел избыть вполне… и чего ради мальчишкам вздумалось бередить недавние воспоминания?
– А стоит ли? – вмешался он. – Начнешь рассказывать, заново пережитое растравлять…
– Рассказывать? – неприятно улыбнулся Эннеари. – Нет. Я не рассказать, а показать хочу. Так оно быстрее… да и вопросов дурацких меньше будет.
Арьен и Ниест посмурнели. Лэккеан, напротив, так и рассиялся, словно ребенок в предвкушении лакомства. Он младше их всех , промелькнуло в голове у Лерметта, и он еще непонял . Не понял, вот и радуется. А ведь Эннеари ему и в самом деле покажет… ох, и покажет… во всех смыслах.
– А кому первому? – Лэккеан разве только ладони не потирал.
– Вот еще! – фыркнул Эннеари. – Не стану я вам поодиночке показывать. Трижды такое повторять… по мне, так и один раз лишний.
Он вынул из костра пылающую головню, повернул ее пламенем кверху и коротким движением без всякого видимого усилия всадил ее в землю до половины. Лерметт аж зажмурился. Да, конечно, Арьен не человек, но все-таки…
Губы Эннеари шевельнулись, и пламя сделалось сумеречно-синим, прозрачным и струистым, как вода.
– Все трое руки давайте, – сухо произнес он.
Лэккеан, глядевший на пламя, как завороженный, протянул руку первым. Аркье и Ниест, явно сожалевший о своих опрометчивых словах, умоляюще уставились на Эннеари. Он ответил им спокойным и пристальным взглядом, под которым оба эльфа смешались и тоже протянули руки к огню, хотя и не так охотно.
И тут – Лерметт с трудом удержался от вскрика – Арьен вложил свою руку прямо в синеватые струйки пламени. Они оплетали его пальцы, текли и таяли. Трое эльфов – Лэккеан с восторгом, Ниест и Аркье с обреченной решимостью – последовали его примеру без колебаний. Еще мгновение, и руки всех четверых соприкоснулись кончиками пальцев.
Лерметт едва успел по возможности беззвучно перевести дыхание (Арьен – ну, штукарь, ну мерзавец, погоди же ты мне!), когда пламя внезапно потемнело. Спина Эннеари напряглась, голова чуть запрокинулась и замерла.
Кто-то из эльфов – Лерметт под страхом смертной казни не смог бы различить, кто именно – не то застонал коротко, не то всхлипнул, тихо-тихо, еле слышно. Подвижное лицо Лэккеана исказилось судорогой ужаса. Ниест застыл, словно изваяние часового. В глазах Аркье медленно набухали слезы, и… нет, не выражение этих глаз заставило Лерметта онеметь, а то, что в них отражалось.
В глазах перепуганных эльфов не плясало пламя, не сплетались пальцы – в темной глубине зрачков, сменяя друг друга, скользили совсем иные картины. Располовиненный дом и тихо курящийся над сожженной половиной дымок… Арьен, тесно спеленутый тяжкой белизной снега, кровавый иней на его лице, губы, приоткрытые в тщетном усилии сделать хотя бы вдох, нет, полвдоха хотя бы… недоуменно горький взгляд избитой старухи… Лерметт, волокущий Арьена с раздробленными ногами через перевал… ревущая толпа с рогатинами и вилами… стрела, вырванная из горла вывертня, и густая кровь, толчками выхлестывающая из смертельной раны вместе с чужим обликом… страшные своей бессмысленностью глаза околдованных эльфов, их взгляды, лихорадочно оцепенелые, устремленные в никуда… и снова немыслимо избитая старуха… и снова, и опять, и еще раз… и пепел… пепел…
Несчастных мальчишек била тяжелая дрожь. Аркье попытался было отдернуть руку, но не сумел: прозрачное пламя намертво соединило его пальцы с остальными, да так, что кисть руки даже не шелохнулась, и бесполезное усилие только выгнуло его тело мучительной дугой.
– Довольно, – резко бросил Эннеари и дунул на пламя.
Огонь сделался рыжим и золотым. Аркье и Лэккеан мгновенно уронили освобожденные руки себе на колени. Ниест замешкался немного, язычки пламени взметнулись вверх, головня выстрелила облачком искр, Ниест ахнул, отдернул руку и подул на слегка обожженные пальцы.
– Ну, как? – жестко осведомился Эннеари. – Еще вопросы будут?
– Арьен, – промолвил Лерметт негромко и повелительно. – Оставь.
Эннеари полуобернулся к нему, не то сердитый, не то удивленный.
– Оставь, говорю, – так же тихо и властно велел принц. – Если тебе охота причесать их за то, что сбежали, не спросясь – ты в своем праве. Препятствовать не стану. Хотя за побег свой они, как по мне, уже расплатились, и даже с лихвой. А вот за то, что натворили околдованные, эти трое всяко не ответчики, – Лерметт помолчал немного и неожиданно добавил. – Скорей уж наоборот.
Трое эльфов безмолвно воззрились на него с изумленной благодарностью.
– Это как понимать? – вздернул подбородок Арьен – пожалуй, больше по привычке, нежели с вызовом. Необходимость гневаться тяготила его сильнее, чем он готов был себе признаться.
– Да так и понимать, – прежним тоном ответил принц. – Маг из меня хоть и никакой, но в заклятиях я все-таки разбираюсь. И как подобные чары накладывают, знаю. Их ведь тоже не на всякого наложить можно.
– Правда? – Эннеари так и подался вперед.
Лерметт едва удержал невольную улыбку. Он теперь только понял, что Арьен на самом деле был бы до смерти рад любому пустяку, который позволит оправдать без вины виноватых мальчишек – оттого и разбушевался. Оправдать… а может, и осудить. Арьен прав, на свой лад не так это и важно… пусть будут наказаны или прощены – но не помилованы! Только не помилование, только не снисхождение, ничего общего с милосердием, к слову сказать, не имеющее! Снисхождение для Ниеста, Аркье и Лэккеана сейчас погибельно. Ясность кары или прощения не оставляет места для сомнений в собственных поступках – но помилование навек предаст этих троих во власть мучительно вязкого чувства вины, чувства тем более неумолимого, что даже сами себе они не смогут ничего ни доказать, ни опровергнуть. В этом Арьен, бесспорно, прав – уж лучше гнев друга, чем милость короля… он прав – просто он не знает, что причин для гнева нет.
– А тебе не верится? – усмехнулся Лерметт. – Зря. – Он повернулся к растерянным без малого до обморока эльфам. – А ну, мальчики, окажите любезность – припомните, что случилось перед тем, как ваши околдованные приятели на вас набросились. – Он поднял руку, предупреждая возможные возражения. – И не вздумайте говорить мне, что ничего. Все вспоминайте, как оно было. Любую мелочь, любую ерунду. Даже если вам это покажется глупым. Только не выдумывайте.
