Восходящая тень - Джордан Роберт (чтение книг .TXT) 📗
— Стало быть, вы хотите, чтобы я что-нибудь сделал? — вскричал Ранд. Два маленьких столика неуклюже сдвинулись с места и со скрипом пустились в пляс. Позолота на них шелушилась и опадала. — А это вам нравится? — В пустом камине, где не было никакой растопки, вспыхнуло пламя и заполнило весь очаг. — А это? — Олень и волки, стоявшие над камином, начали размягчаться и плавиться. Тонкие струйки расплавленного золота и серебра стекали вниз, истончались, превращаясь в сверкающие нити, и сплетались в узкую полосу металлической ткани. По мере того как таяла скульптурная группа, свисавшая с камина полоса становилась все длиннее. — Просите меня сделать что-нибудь? — повторял Ранд. — Да вы хоть представляете себе, что значит касаться саидин? Удерживать его? Я чувствую, как безумие подкрадывается ко мне! Как оно овладевает мною!
Неожиданно выплясывавшие столы вспыхнули, словно факелы, книги, размахивая страницами, взлетели на воздух, матрас лопнул, и пух, точно снег, разлетелся по комнате, осыпая горевшие столы. Помещение заполнил зловонный запах горелых перьев. Некоторое время Ранд растерянно таращился на пылающие столы, затем все прекратилось. Невидимая сила, удерживавшая Эгвейн и Илэйн, исчезла, исчез и щит, не позволявший им коснуться Источника. Едва девушки опустились на ковер, как полыхавшие столы погасли, будто пламя впиталось в дерево. Погас и камин, а растрепанные книги попадали на пол. Упала и лента, сплетенная из золотых и серебряных нитей. Расплавленный жидкий металл остыл в одно мгновение, и теперь на каминной полке стояли три бесформенных кома — один золотой и два серебряных, в которых трудно было узнать остатки скульптурной группы. Приземлившись, Эгвейн и Илэйн едва устояли на ногах и, чтобы не упасть, вцепились друг в дружку, но тут же, не теряя времени, обняли саидар. Эгвейн торопливо сплела из потоков щит на случай, если Ранд вздумает выкинуть что-нибудь еще. Но Ранд ничего не делал, он стоял и ошеломленно взирал на обгоревшие столы и продолжавшие кружить по комнате перья — падая, они облепляли его кафтан.
Сейчас он казался совсем не опасным, зато в комнате все было вверх тормашками. Эгвейн свила тонкие потоки Воздуха и собрала в ком все перья — и порхавшие по комнате, и усыпавшие ковер, почистив заодно и кафтан Ранда. Что же до всего остального, пусть этим занимается домоправительница, а то и он сам.
Увернувшись от увлекаемых потоков перьев. Ранд опустился на вспоротый матрас. Эгвейн ничего не смогла поделать с запахом горелого дерева и жженых перьев, но благодаря ее усилиям комната в целом приобрела более пристойный вид. К тому же окна были открыты, и зловоние постепенно выветривалось.
— Вряд ли домоправительнице это понравится, — с натянутым смешком вымолвил Ранд, — наверняка она сочтет, что по матрасу в день — это уж слишком. — Он старался не встречаться взглядом с Эгвейн и Илэйн. — Простите меня. Я не хотел… Иногда это случается само собой. Бывает, когда я достигаю этого состояния, ничего не происходит, а бывает, творятся странные вещи. Я не… Простите. Может быть, вам лучше уйти. Похоже, я тут наговорил лишнего. — Он покраснел и прочистил горло:
— Сейчас я не касаюсь Источника, но, может, вам все же лучше уйти.
— Мы не сделали того, ради чего пришли, — сказала Эгвейн, стараясь, чтобы голос ее звучал мягко, хотя настроена она была не так благодушно. Воспоминание о том, как они с Илэйн оказались подвешенными в воздухе и отрезанными от Источника, приводило ее в бешенство. А Ранд — видно было, что он вот-вот сорвется. Из-за чего — она не знала и не собиралась выяснять, во всяком случае, здесь и сейчас. Надо же, сколько было разговоров об их с Илэйн необычайных способностях — все в один голос твердили, что таких сильных Айз Седай не было уже добрую тысячу лет. Эгвейн всегда считала, что они так же сильны, как Ранд. На худой конец, почти так же. Теперь ее постигло глубокое разочарование. Возможно, Найнив, если ее как следует разозлить, и могла бы совершить нечто подобное, но о себе Эгвейн знала точно — ей такое не под силу. Ранд ухитрился одновременно сплетать и заставлять работать множество потоков. Управлять двумя потоками было гораздо труднее, чем одним, не говоря уже о трех, а чтобы проделать то, что удалось Ранду, их требовалось не меньше дюжины. А он, похоже, даже не устал, хотя использование Силы требовало колоссальных затрат энергии. Эгвейн боялась, что Ранд способен играть с ней и Илэйн, как с котятами, которых ничего не стоит утопить, если он лишится рассудка. Но уйти она не могла. Это все равно что отступиться от него, а она не из тех, кто отступает. Она сделает то, ради чего пришла, и ему не удастся помешать ей. Ни ему, ни кому бы то ни было.
Голубые глаза Илэйн тоже были полны решимости. Твердым голосом она поддержала подругу:
— Мы не уйдем, пока не добьемся своего. Ты сказал, что попробуешь, вот и пробуй.
— Разве я что-то такое говорил? — пробормотал юноша после некоторого раздумья. — Ладно, давайте присядем.
Стараясь не смотреть на почерневшие столы и валявшуюся на полу ленту, сплетенную из металлических нитей, Ранд, прихрамывая, подвел девушек к стоявшим у окна стульям с высокими спинками и красной шелковой обивкой. На сиденьях лежали книги. Беглый взгляд Эгвейн приметил некоторые названия: «Сокровища Тирской Твердыни, том XII», «Путешествия по Айильской Пустыне и некоторые наблюдения за ее дикими обитателями». Толстый потрепанный кожаный том назывался «Взаимоотношения с Майеном с 500 по 750 гг. Новой Эры». Илэйн склонилась было к ним, но Ранд поспешно убрал книги со стула и положил на пол, где стопка тут же развалилась. Взяв другую стопку книг, Эгвейн положила ее рядом с развалившейся.
— Чего же вы от меня хотите? — спросил Ранд, присев на краешек стула и сложив руки на коленях. — Обещаю, что на сей раз сделаю то, о чем вы просите.
Эгвейн хотела было сказать, что он мог бы спросить об этом раньше, но прикусила язык. Может быть, она сама не слишком внятно объяснила Ранду, что от него требуется. Правда, это не могло служить ему оправданием. Но с этим она разберется потом. Эгвейн поняла, что снова думает о нем как о прежнем Ранде, но на душе у нее остался неприятный осадок — будто он заляпал грязью ее лучшее платье, а теперь уверяет, что не нарочно. Но сейчас она не подпустит его к саидар, да и Илэйн не сделает подобной глупости.
— Сейчас мы просто хотим поговорить с тобой, — пояснила она, — хотим, чтобы ты рассказал, как ты обнимаешь Источник. Просто расскажи, шаг за шагом, обо всем, что ты делаешь.
— Обнимаю! — буркнул Ранд. — Это больше похоже на борьбу, чем на объятия. Шаг за шагом, говоришь. Ну, слушай. Сначала я воображаю пламя и бросаю в него все — ненависть, страх, переживания. Все это поглощается пламенем, и я погружаюсь в ничто, мое сознание пребывает в пустоте.
— Мне это знакомо, — заметила Эгвейн, — твой отец рассказывал, что примерно таким же образом он концентрировался и побеждал в состязаниях по стрельбе из лука. Пустота и пламя — так он и говорил.
Ранд печально кивнул. Видно, скучает по дому, подумала Эгвейн.
— Он-то меня этому и научил. И Лан использовал схожий прием, упражняясь с мечом. Селин, которую я когда-то встретил, называла это состояние Единением. Кажется, многие об этом знают, только называют по-разному. Но когда я погружаюсь в ничто, то начинаю воспринимать саидин. Это как будто свечение за уголком моего глаза. Ничего больше, только этот свет и я. Чувства, мысли — все остается снаружи, за гранью пустоты. Раньше мне приходилось достигать этого постепенно, а теперь получается почти сразу. Вот что я делаю, чтобы коснуться Источника, и так или иначе, мне это удается. В большинстве случаев. — Ничто, — поежившись, промолвила Илэйн, — никаких чувств. Не очень-то это похоже на то, что делаем мы.
— Это уж точно, — подтвердила Эгвейн и настойчиво продолжила:
— Ранд, мы просто делаем это немного иначе, вот и все. Я воображаю себя цветком, к примеру, бутоном розы, воображаю до тех пор, пока и впрямь не почувствую себя бутоном. Бутон выполняет примерно ту же роль, что и твоя пустота. Бутон раскрывается свету саидар, и я позволяю ему наполнить себя. Это чудо — весь свет мира, сама жизнь переполняет меня, и я отдаюсь этому потоку, а отдаваясь, управляю им. Самое трудное — научиться управлять, подчиняясь. Правда, когда наконец научишься, это кажется естественным, как дыхание. Теперь мне и думать об этом не приходится. Сдается мне, что ключ ко всему здесь. Ты должен научиться подчиняться.
