Чудовища в янтаре-2. Улица моя тесна - Бушков Александр Александрович (мир книг TXT) 📗
— Какая-то реальная угроза? — спросил Сварог напрямую.
Канцлер поморщился:
— Знать бы точно… А мы до сих пор знаем о противнике далеко не все. Возможны покушения. Ничего с уверенностью утверждать нельзя, но покушения не исключены. В таких случаях лучше принять повышенные меры безопасности, чем недосмотреть…
Вот так и получилось, что Сварог в качестве пристанища на ночь выбрал «Медвежью берлогу» — где не менее сотни его людей, поголовно вооруженных, изображающих лакеев, привратников и прочую прислугу, — чем-то карманным, охрана Флигеля — оружием и посерьезнее. В полном соответствии с названием старого кинобоевика — чужие здесь не ходят. К тому же второй месяц исправно работает привезенная из Хелльстада установка, накрывшая «Медвежью берлогу» невидимым и неосязаемым куполом, который не только защищает от любых средств наблюдения ларов, но и пропускает только те летательные аппараты, что снабжены разработанной в Технионе опознавательной системой «свой — чужой». А когда разъедутся последние гости, станет и защитным полем. Даже если Канцлер об установке узнал (никогда нельзя предсказать заранее, что он знает, а что нет — и порой сам не знает, знает он или нет), Сварог не упомянул о ней ни словом.
Так что убежище надежнейшее. К тому же девятому столу на всякий случай объявлена боевая тревога, тамошний спецназ готов к любым неожиданностям, как и кое-какое габаритное оружие, предназначенное, употребляя термины Земли, для противовоздушной обороны. Коменданта голыми руками не возьмешь. Вряд ли покушения, если они все же состоятся, будут проводиться силами больших групп — а малые его бравы ребятушки пустят клочками по закоулочкам. Канцлер, несомненно, хотя ни словечком о том не заикнулся, принял схожие меры по охране своего хозяйства — и не только его. Вот разве что восьмой департамент представления не имеет о принятых в эту ночь мерах предосторожности — пока не выяснено совершенно точно, кому там можно доверять безоговорочно, а кто работает на противника, знать ничего не должны…
Подошла Вердиана, присела рядом, положив ладони на круглые великолепные коленки. Как истый джентльмен, Сварог принялся наливать ей вино. Она остановила жестом, когда набралось полбокала, поблагодарила взглядом, отпила глоток, тихо спросила:
— Что-то случилось? Или… что-то происходит? Причем не на земле, а там?
И взглядом указала на потолок, за которым был третий этаж, крыша, небо, облака, Империя.
С наигранной бодростью Сварог спросил:
— С чего ты взяла?
— Я по лицам вижу, — ответила она просто. — Наши, как всегда, безмятежно веселятся — за одним-единственным исключением. А из ваших приехали только двое. Раньше такого никогда не случалось, их всегда было больше. И маркиза Томи приехала без Лемара — а я не слышала, чтобы они поссорились. Обе притворяются беспечными, но изо всех сил стараются скрыть напряжение и тревогу. Как и Гаржак. Канилла сказала, что они с маркизой скоро уедут, гораздо раньше, чем кончится вечеринка, — такое тоже впервые. Да и ваше лицо… На нем те же хорошо скрытые напряженность и тревога…
Дернул же черт поехать к ней, хотя преспокойно можно было переночевать на одной из конспиративных квартир Интагара, их в Латеране немало. Поневоле вспоминаются стихи Асверуса, посвященные молодой тогда, но уже достаточно знаменитой актрисе, с которой у него случился пылкий роман — из легких, мимолетных, завершившийся вполне мирно по обоюдному согласию, собственно, всего четыре строчки.
Можно не в первый раз подумать о прихотях Судьбы, частенько склонной к злой иронии. Актриса удержалась на радуге, перешла из театра одного из Сословий в Королевский, играла еще долго, немало не растеряв зрительской любви, и умерла в неполных семьдесят лет от сердечного приступа в своей гримерной. А вот Асверус навсегда остался молодым…
Но не время об этом рассуждать. Суть в другом. Вот именно, чуткая, как нерв… Никакими особыми способностями Вердиана не обладала (что проверено в «Лазурной бухте») — но у нее обнаружилась редко встречавшаяся чуткость к эмоциям и чувствам других, она это читала, как книгу на родном языке…
— Или это что-то из того, чего мне знать не полагается? Я понимаю, таких вещей множество…
— Да какой там секрет… — сказал Сварог. — Идет сложный и серьезный научный эксперимент. Моя служба к нему частью причастна. Вот все и на нервах…
— Научный эксперимент… — повторила она с грустной улыбкой. — Вы могли бы сказать прямо, я нисколько не обиделась бы — кто я такая, чтобы претендовать на знание государственных тайн?
«Умница все же, — подумал Сварог. — Изящный оборот подыскала. Не сказала в лицо прямо: „Все-то вы врете, государь“ — но высказала именно эту мысль».
— Ну ладно, — сказал он. — Это государственная тайна. Которую тебе знать не полагается, несмотря на вся мое к тебе расположение…
— Это опасно?
— Все государственные тайны так или иначе опасны.
— Значит, опасно, — вздохнула она. — Я беспокоюсь за вас. Никто не сделал мне столько хорошего, как вы, и мне тревожно…
— Ну, если откровенно, — сказал Сварог. — Хватало у меня в жизни опасностей, иногда смертельных, но, не сочти за похвальбу, всегда как-то справлялся. Меч для меня еще не выкован…
— Мне рассказывали, что на Вишневой площади — как раз памятник вашим лучшим друзьям и соратникам. Они тоже считали, то мечи для них еще не выкованы, но однажды погибли, все шестеро в одной переделке…
— Обойдется, — сказал Сварог. — Вот что, Диана… Мне бы хотелось у тебя переночевать. Пустишь?
В ее глазах явственно читался немой вопрос: «Зачем вам ночевать у меня, если вы один?» — но она его, разумеется, не задала. Воскликнула:
— Ну разумеется! Как это я вас не пущу? Распорядиться прямо сейчас?
— Да, если тебе не трудно, — сказал Сварог. — Я пока что не собираюсь спать, мне нужно просмотреть кипу донесений…
Она встала, подошла к двери, и по ее жесту моментально возник лакей. Вердиана что-то ему начала говорить, наставительно покачивая указательным пальцем. А к Сварогу подошла Канилла, не садясь, спросила тихо:
— Ничего нового, командир?
— Ничего пока что, — сказал Сварог. — Похоже, все начнется только завтра, как кое-кем и спланировано…
— Не заводите себя, — сказала Канилла уверенно. — Янка клялась, что у нее все получится, хотя представления не имею, что она задумала. А она слов на ветер не бросает, я ее давно знаю, можно сказать, закадычные подруги…
Столпившиеся вокруг столика что-то ей весело кричали, призывно махали руками.
— Иди веселись, — сказал Сварог. — Свой маневр для завтрашнего дня ты знаешь…
Она ободряюще кивнула, направилась к столику, где что-то мелодично позванивало и стучали переставляемые фигуры. Подошла Вердиана, кивнула:
— Все готово, слуга вас проводит…
— Спокойной ночи, — сказал Сварог. — И не надо беспокоиться. Знаешь, я терпеть не могу, когда обо мне тревожатся…
К некоторому его удивлению, лакеи привели его не в ту комнату, где они два раза ночевали с Яной, а в незнакомые покои, которые Сварог осмотрел, оставшись в одиночестве. Роскошная спальня и кабинет. Неизвестно, кому он принадлежал раньше, но все показывало, что прежний хозяин работал здесь долго и серьезно: удобный, огромный письменный стол, книжный шкаф (судя по заголовкам, никакой беллетристики, в основном исторические труды), еще две пустых полки, судя по высоте, предназначавшиеся не для книг, а для папок с документами, на столе подставка для полудюжины стилосов и стопа чистой бумаги, пролежавшая здесь довольно давно) верхний лист выцвел от солнечных лучей, и его края чуточку загнулись…
Усевшись за стол, Сварог достал «портсигар» и стал методично просматривать донесения — Вердиане насчет них он нисколечко не соврал. Правда, исходившие исключительно от Золотого Обезьяна, занятого наблюдением за Шалуатом, а заодно и за Орком.
