Рука Хаоса - Уэйс Маргарет (книги без регистрации .TXT) 📗

Держа шкатулку на открытой ладони, гейра — женщина лет сорока — погладила ее крышку, покрытую замысловатой резьбой, и прерывистым шепотом произнесла несколько слов, полных любви к несчастной душе, заключенной внутри.

— Что же погубило ее? — участливо спросил Привратник. — Поветрие?

— Если бы так! — горько воскликнула вишам. — Это я пережила бы. — Она накрыла шкатулку ладонью, словно по-прежнему оберегала ту, что была заключена в ней. — Ее убили.

— Люди? — помрачнел Привратник. — Или мятежники?

— Какие дела могли быть у принцессы крови, у моей овечки, с людьми или этими мятежными подонками note 32? — вспылила гейра, в своем горе и гневе позабыв, что говорит со старшим.

Привратник взглядом поставил ее на место.

Гейра потупила взгляд, гладя шкатулку.

— Нет, ее убили свои же. Родная плоть и кровь!

— Полно, женщина, ты не в себе, — сурово молвил Привратник. — За что…

— За то, что она была юна и сильна, за то, что дух ее был юн и силен! Такое для некоторых полезнее после смерти, чем при жизни, — ответила гейра, не пряча слез, покатившихся по ее щекам.

— Не могу повершить…

— Тогда слушай! — Гейра сделала немыслимое. Она схватила Привратника за руку и притянула к себе поближе, чтобы он мог расслышать ее тихие, полные ужаса слова. — Мы с моей овечкой перед отдыхом всегда выпивали по бокалу глинтвейна. И тем вечером мы обе тоже выпили этот напиток. Мне он показался странным на вкус, но я решила, что просто вино было плохим. Мы обе не допили наши бокалы и рано отправились спать. Овечку мою мучили дурные сновидения… — Гейра замолчала, взяла себя в руки. — Моя овечка уснула почти сразу. Я ходила по комнате, собирая ее милые ленты и складывая ее одежду на утро, когда меня охватило странное чувство. Руки мои отяжелели, язык мой высох и распух. Я едва доползла до постели. И тут я вдруг впала в странное состояние. Я и спала и в то же время бодрствовала. Я могла слышать, видеть, но не могла отвечать. И тогда я увидела их.

Гейра еще сильнее стиснула руку Привратника. Он наклонился к ней поближе, но едва мог понять торопливые, отрывистые слова.

— Я увидела, как в ее окно вползает ночь! Привратник нахмурился и отодвинулся от нее.

— Понимаю, о чем ты думаешь, — сказала гейра. — Что я была пьяна или все это мне приснилось. Но я клянусь, что это правда! Я заметила какое-то движение, темные тени переползли через оконную раму, поползли по стене. Их было три. На миг они стали как бы вырезанными в стене черными отверстиями. Постояли неподвижно. И затем они действительно стали стеной! Но я видела, как они двигались, хотя это выглядело так, словно стена колыхнулась. Они скользнули к постели моей овечки. Я пыталась закричать, но не смогла издать ни звука. Я была беспомощна. Беспомощна! — Гейра содрогнулась. — Затем одна из подушек… подушек, которые моя овечка вышивала своими собственными дорогими руками, поднялась в воздух, словно ее держали у: незримые руки. Они положили ее ей на лицо… и придавили… Моя овечка сопротивлялась. Даже во сне она сражалась за свою жизнь. Но незримые руки держали подушку до тех пор… До тех пор, пока она не перестала бороться… Она безвольно лежала в постели…

Затем я ощутила, как один из них подошел ко мне. Я ничего не видела, даже лица, но я знала, что один из них стоит рядом. Незримая рука легла мне на плечо и встряхнула меня.

— Гейра, твоя подопечная мертва, — сказал он. — Быстро хватай ее душу.

Жуткое дурманное ощущение покинуло меня. Я закричала, села в постели и хотела было схватить ужасную тварь, пока не прибежит стража, но руки мои прошли сквозь воздух. Они ушли. Они уже не были стеной, они стали ночью. Они исчезли.

Я подбежала к моей овечке, но та была мертва. Сердце ее не билось, жизнь покинула ее. Они даже не дали ей испустить душу. Мне пришлось отворить ее note 33. Рассечь ее белую, нежную кожу… Я… — Гейра не смогла сдержать рыданий. Она не видела, как изменилось выражение лица Привратника, как наморщился его лоб, как потемнели его огромные глаза.

— Наверное; это приснилось тебе, дитя мое, — только и смог сказать он.

— Нет, — глухо ответила Гейра, заливаясь слезами. — Это был не сон, хотя они и хотели бы, чтобы я так думала. И я чувствовала, что они преследуют меня. Всюду, где бы я ни была. Но это бесполезно. Мне незачем жить. И разве они могут убить меня прежде, чем я выполню свой долг? — Она последний раз с любовью и скорбью посмотрела на шкатулку и затем почтительно положила ее на ладонь Привратника.

— Нет, если, конечно, они действительно этого хотят.

Она повернулась и, понурив голову, пошла к хрустальным дверям.

Привратник отворил их перед ней. Сказал несколько слов утешения, но они прозвучали неубедительно, и оба они это понимали, — если, конечно, гейра вообще услышала их. Держа в руках шкатулку из лазурита и халцедона, он смотрел, как женщина спускается по окаймленным золотом лестницам в широкий пустой храмовый двор. Солнце светило ярко, и за гейрой тянулась длинная тень.

Привратника пробрал озноб. Он внимательно следил за женщиной, пока та не скрылась из глаз. Шкатулка в его ладони еще хранила тепло руки гейры. Вздохнув, он повернулся и ударил в маленький серебряный гонг, что стоял в нише в стене рядом с дверью.

Другой Кенкари в разноцветном одеянии бабочки вошел в зал беззвучным скользящим шагом.

— Подмени меня, — приказал Привратник. — Я должен отнести это в Дом Птиц. Пошли за мной, ежели будет нужда.

Второй Кенкари, главный помощник Привратника, кивнул и встал у дверей, готовый принять душу любого новоприбывшего. Держа в руке шкатулку, Привратник покинул огромные двери и, нахмурившись, отправился в Дом Птиц.

Храм Альбедо был построен в форме восьмиугольника. Коралит, магически выращенный и вырезанный, величественно устремлялся к небесам, образуя ступенчато поднимающийся купол. Между коралитовыми опорами стояли хрустальные стены, нестерпимо сверкавшие в лучах солнца, именуемого Солярус.

Хрустальные стены создавали оптическую иллюзию, так что случайным наблюдателям (которым никогда не позволяли подходить к Храму достаточно близко) казалось, будто бы они могут видеть его насквозь, от одной стены до другой. На самом деле стены восьмиугольника внутри были зеркальными и не позволяли проникнуть взглядом внутрь. Снаружи нельзя было заглянуть внутрь, но изнутри можно было видеть то, что происходит снаружи. Двор вокруг Храма был пустым, там не было никаких строений. Даже гусеница не смогла бы переползти его незаметно. Так Кенкари надежно охраняли свои древние мистерии.

В самом центре восьмиугольника находился Дом Птиц. Его окружали комнаты для исследований, для медитации. Под Храмом располагались постоянные жилища Кенкари и временные для их учеников вишамов. Привратник направил шаги к Дому Птиц. Дом Птиц был самым большим чертогом Храма. Это было прекрасное место, в котором росли живые деревья и растения, привезенные со всех концов эльфийского королевства. Драгоценная вода, которая из-за войны с гегами по всей стране расходовалась очень скупо, в Доме Птиц щедро тратилась на поддержание жизни там, где по иронии судьбы обитали мертвые.

В Доме Птиц не было ни одной певчей птицы. Здесь на незримых, эфемерных крыльях парили души усопших эльфов королевской крови, плененные души, которых силой заставили петь их вечную безмолвную песнь ради блага империи.

Привратник остановился перед Домом Птиц и заглянул внутрь. Там было воистину прекрасно. Деревья и растения цвели пышно, как нигде в Срединных Королевствах. Даже императорский сад не был таким зеленым, поскольку даже его величество был вынужден расходовать воду ограниченно.

Вода в Доме Птиц струилась по трубам, проложенным глубоко под землей, привезенной, как гласила легенда, из сада с острова Эстея, что в Верхних Королевствах, ныне давно покинутых note 34. Растения здесь только поливали, никакого другого ухода за ними не было, разве что мертвые пеклись о них. Иногда Привратник представлял себе это. Живым очень редко позволялось входить в Дом Птиц. За всю чрезвычайно долгую жизнь Привратника такого не случалось ни разу, да и вообще никогда на памяти Кенкари такого не бывало.