Безумный корабль - Хобб Робин (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Вместо голоса получилось какое-то хриплое карканье.
– О Кеннит!… – Теперь она рыдала уже от счастья. – Ты не умер! Любовь моя, ты не умер!…
– Воды, – выговорил он, в равной степени желая утолить жажду и избавиться от вида плачущей Этты.
Она бросилась исполнять его просьбу, едва ли не прыжком одолев расстояние до буфета на другом конце каюты, где стоял графин. Кеннит сглотнул, пытаясь хоть так пока прочистить горло, и рассеянно попробовал спихнуть со своей груди то тяжелое, что на нее давило. Его пальцы зарылись в чьи-то волосы. Коснулись залитого потом лица… Кое-как капитан умудрился чуть приподнять голову от подушки и посмотреть, что же там такое у него на груди. Это оказался Уинтроу. По всей видимости, мальчишка сидел на стуле подле постели да так и свалился вперед, прямо на больного. Глаза Уинтроу были закрыты, лицо приобрело жуткий цвет несвежего теста… А по щекам пролегли влажные дорожки слез. Уинтроу плакал из-за него, Кеннита… И странное, сбивающее с толку чувство волной накрыло пирата. Голова мальчишки лежала у него на груди, еще больше затрудняя дыхание. Надо было бы его отпихнуть, но тепло его волос и кожи под ладонью пробуждало нечто далекое, давно и прочно забытое… Ему даже показалось, здесь был он сам, заново воплощенный в теле Уинтроу. Он бы мог защитить этого паренька так, как никто не защитил в свое время его самого… У него хватило бы могущества не подпустить к Уинтроу те разрушительные силы, что когда-то давно переломали жизнь ему самому…
Ведь, в конце-то концов, они с ним были не так уж различны. Это сказал корабль. И, значит, защитить Уинтроу – вроде как спасти себя самого…
Ощущение собственного могущества порождало внутри очень странное чувство. Оно сулило утоление глубинного голода, который, оказывается, жил в нем безымянным со времен его детства. Но вдосталь подивиться ему Кеннит не успел. Уинтроу открыл глаза. Его зрачки были темны и расширены, отчего взгляд был удивительно беззащитным. Он посмотрел в лицо Кенниту с выражением бездонной скорби, которая, впрочем, мгновенно сменилась изумлением. Мальчик поднял руку и коснулся щеки Кеннита.
– Живой, – выдавил он благоговейным шепотом. Голос плохо повиновался ему, как бывает с тяжко больными, но в глазах постепенно разгоралась радость, – Ты… весь рассыпался, – продолжал он. – Словно витраж… на маленькие кусочки. Из скольких частиц, оказывается, состоит человек… я и не знал… Но все-таки ты вернулся! – И он зажмурился. – Спасибо тебе, спасибо… Я совсем не хотел умирать. – Уинтроу проморгался и стал больше похож на себя прежнего. Он поднял голову с груди Кеннита и огляделся кругом, явно плохо соображая, что к чему. – Я, кажется, сознание потерял, – выговорил он еле слышно. – Я был в таком глубоком трансе… как никогда прежде… Бирандол предупреждал меня… Я еле-еле нашел дорогу назад. Мне повезло… – Попытавшись выпрямиться, он тяжело откинулся на спинку своего стула. И нетвердым голосом добавил: – Кажется, нам обоим здорово повезло…
– С моей ногой что-то не так, – сообщил ему Кеннит. До чего ж легче говорить и дышать, когда на груди у тебя не лежит ничья голова. И можно наконец-то сосредоточиться на том, что творится внутри искромсанного тела.
– Ты ее просто не чувствуешь. Я обмазал ее вытяжкой из коры плодов квези, чтобы на некоторое время убрать боль. Так что ты бы поспал, пока можешь. Боль ведь вернется… У нас очень немного лекарства, так что все время обезболивать не получится…
– Уйди, ты мешаешь, – резко прозвучал голос Этты.
Уинтроу виновато дернулся со стула. Она стояла с ним рядом, держа чашку с водой. На самом деле Уинтроу ей ничуть не мешал; обошла бы постель с другой стороны – вот и все. Но мальчик сразу понял, что она имела в виду.
– Прошу прощения… – извинился он торопливо. И поднялся. Прошел два шага в направлении двери… и, внезапно обмякнув, словно из него разом выдернули все кости, грудой мятого тряпья повалился на пол. И остался лежать. Он потерял сознание.
Этта раздраженно дернула головой:
– Сейчас позову какого-нибудь матроса, чтобы вытащил его вон…
Чашка, полная воды, отвлекла пирата от малоприятного созерцания мальчика, неподвижно лежащего на полу. Прохладная рука Этты проникла под его затылок и помогла приподнять голову. Жажда поистине заслоняла для Кеннита весь мир. Вода была из корабельных запасов – не теплая, но и не холодная, заметно отдающая бочкой, где ее хранили. Она показалась Кенниту живительным нектаром. Он выпил ее всю до капли и, когда Этта отняла чашку от его губ, хрипло потребовал:
– Еще!…
– Сию минуту, – пообещала она.
И поспешила за водой. Он следил за нею глазами. Его взгляд мимолетно скользнул по обмякшему телу мальчика на полу. Он даже вспомнил: минуту назад с этим мальчиком было что-то связано, что-то очень важное… он даже собирался велеть Этте что-то сделать по этому поводу… Но что именно – теперь вспомнить не мог. Зато он испытал новое и неожиданное ощущение. Он как бы начал подниматься, всплывать над постелью. Это было очень тревожно и в то же время приятно.
Этта прибежала с водой и он опять выпил все до дна.
– Я могу летать, – сообщил он женщине. – Теперь, когда нет боли, я обрел способность летать. Это боль приковывала меня к одному месту…
Она с бесконечной любовью улыбнулась ему.
– Ты слегка бредишь, – сказала она. – У тебя голова кружится. А может, еще бренди не совсем выветрился.
Он кивнул. Стереть с губ дурацкую улыбку было выше его сил. Его захлестнула волна благодарности – ни к кому конкретно, этакой благодарности вообще. Он столько времени терпел эту боль, жил с ней, а вот теперь она исчезла, ее больше нет. Какое счастье! Какое чудо!… Благодарность заполонила весь мир…
А ведь сделал это, между прочим, мальчишка.
Кеннит посмотрел на Уинтроу, по-прежнему лежавшего на полу все в той же позе.
– Какой славный парнишка, – проговорил он с любовью. – Он так нужен нам… мне и кораблю. – Его неудержимо клонило в сон, но все-таки он сумел еще раз удержать взгляд на лице женщины. Она как раз гладила его по щеке. Некоторым чудом он умудрился выпростать руку и даже взять ее за запястье. – Позаботься о нем ради меня, хорошо? – сказал он Этте. Ее взгляд скользнул по его лицу: от губ к глазам. Кеннит же обнаружил, как трудно, оказывается, заставить собственное зрение воспринимать ее лицо целиком. Какая это работа – переводить глаза с одного предмета на другой!… – Я буду на тебя рассчитывать… насчет него… лады?
– Ты в самом деле этого хочешь? – выговорила она как будто против воли.
– Более всего на свете, – объявил он с немалой страстью. – Будь добра к нему…
– Если вправду такова твоя воля – буду, – произнесла она весьма неохотно.
– Хорошо… хорошо. – И он легонько сжал ее пальцы. – Я знал, что мне стоит только тебя попросить. Теперь я посплю…
И его глаза снова закрылись.
Когда Уинтроу очнулся и начал воспринимать окружающий мир, он обнаружил, что под головой у него подушечка, а сверху наброшено одеяло. Лежал он, впрочем, по-прежнему на полу в капитанской каюте. Он попытался сообразить, что к чему и в какой отрезок жизни его занесло. Он помнил довольно бессвязный, отрывочный сон: разбившийся витраж, а за ним прячется перепуганный мальчик. Этот витраж… Уинтроу сумел собрать его воедино. И мальчик был благодарен ему… Нет. Не так. Во сне он сам был этим мальчиком… Нет, опять не так. Он собирал по кускам какого-то человека, а Бирандол и Проказница, отделенные от него занавесом воды, помогали советами. А еще там присутствовали морской змей и дракон… Точно, присутствовали. И звезда о семи лучах, причинявшая жуткую боль. А потом он проснулся, и Этта разгневалась на него, и…
Ничего не получалось. Он по-прежнему не мог в точности вспомнить, что за чем произошло и что все это значило. Такой длинный день… И этот день оказался разбит на кусочки, из которых никак не выстраивалось целое. Он знал: не все произошло наяву, кое-что и приснилось. Но были и фрагменты неумолимо реальные. Например, такой: после полудня он вот этими руками кому-то отрезает ногу. Режет ножиком плоть, пилит кость… Ох! Ну уж этого ни в коем случае взаправду произойти не могло…
