Музыка джунглей - Марушкин Павел Олегович (читать полную версию книги .TXT) 📗

– Это Хлю тебя приучил к своему любимому зелью? – хмыкнул Громила.

– Угу. Страшно прилипчивая оказалась привычка.

Дорога петляла между высоких, поросших лесом холмов, забираясь всё выше и выше. Вскоре навстречу стали попадаться одиноко торчащие скалы и каменистые осыпи. Пару раз Иннот вытаскивал монетку и уточнял направление. Через несколько часов пути дорога решительно свернула направо. Кактус тяжело вздохнул и отпустил вожжи. В нужном направлении вела узенькая, поросшая травой тропинка, окружённая с обеих сторон высокой стеной бамбуковых зарослей.

– Ну вот и приехали, – констатировал Иннот, следя за перемещениями медной стрелки. – Давайте выгружаться, господа убийственные артисты, – нам прямо.

Мула распрягли и отпустили на все четыре стороны (он принял это всё с тем же философским спокойствием), а компания принялась упаковывать груз. Львиную долю взял на себя Громила. Огромный растафарианский барабан, с которым Иннот категорически не пожелал расстаться, аккуратно вскрыли и наполнили разнообразным снаряжением – в основном таким, которое могло вызвать у пиратов подозрения: мотками каната, деревянными якорями-кошками и стоеросовыми палицами. Джихад со вздохом сожаления рассталась со своими стамесками. Барабан обвязали верёвками и присобачили к нему широкие матерчатые лямки для носки за спиной. Помимо этого, на обезьянца навьючили мешок с продовольствием – орехами и сухофруктами, не слишком тяжёлый, но довольно объёмистый.

– Вот она, эксплуатация примата человеком! – в шутку ворчал Громила.

– Ты лучше скажи, эксплуатируемый класс, руке твоей удобно? – с беспокойством спросила Джихад.

– Нормально, что ей сделается!

– На всякий случай держись в середине, – посоветовал Иннот. – Ты у нас пока что самое слабое звено.

Каюкер расплёл свои обесцвеченные косички ещё прошлым вечером, и теперь, достав откуда-то маленькую деревянную коробочку, смазывал волосы тёмно-зелёной, пахнущей тиной пастой.

– Что это за гадость?! – сморщив нос, спросил Кактус.

– Ничего не гадость, замечательная в своём роде вещь! Это микроскопические водоросли. Через несколько часов они плотно облепят каждый волосок и окрасят мою причёску под цвет листвы. Я совершенно сольюсь с пейзажем. Джи, не хочешь смазать свою чёлку? Потом просто вымоешь голову шампунем, и всё сойдёт.

– Нет уж, спасибо! Я лучше обойдусь косынкой!

– Ну, как хочешь! – Иннот пожал плечами. – Моё дело предложить!

– А зачем нам защитная окраска? Мы ведь вроде решили косить под музыкантов! – недоумевал Кактус.

– Мало ли что… В джунглях лучше быть незаметным. К тому же нам могут повстречаться не только пираты…

И Иннот бодро шагнул под сень бамбуков.

Много дней нёс великий Строфокамил два маленьких лесных племени. Брёвна плотов постепенно впитывали воду, и осадка становилась всё ниже и ниже. Когда поднимался ветер, волны начинали перехлёстывать через край и заливать путешественников. Смоукеры ворчали и старались уберечься от влаги.

Идти приходилось вверх по течению. Наученный шаманом, Пыха распорядился держаться подальше от стремнины, поближе к размытым наводнениями берегам, но всё равно работа на вёслах выматывала. Вскоре у всех мужчин племени на ладонях образовались мозоли. Хитрецы стиб позаимствовали у смоукеров парочку кремневых рубил и изготовили длинные шесты, но из этого ничего не получилось. Шесты либо не доставали до дна, либо вязли в густом слое жирного ила и вырывались из рук. Впрочем, заметил как-то вечером Свистоль, нет худа без добра: вымотанные тяжким трудом стибки уже не помышляли о пакостях и со стонами облегчения валились с ног, едва только Пыха объявлял остановку.

От сырости и постоянного переутомления начались болезни. Половина племени маялась животами, кое-кто слёг с малярией. Свистолевы лекарства помогали, но шаман только качал головой, глядя на свои уменьшающиеся врачебные припасы.

– Всё-таки какое счастье, что мы, смоукеры, – народ по части курева запасливый! – признался он как-то Джро. – Если бы не это, нам всем пришлось бы худо.

И в самом деле, лишь традиционный смоук помогал хоть как-то держаться, не расклеиться вконец. Стиб мало-помалу стали перенимать смоукеровские традиции. Большой Папа даже заметил как-то, что стибки потихоньку пытаются овладеть искусством «глубокого смоука» – впрочем, за неимением длительной практики ни у кого из них это не получалось. Трубками, естественно, пользовались только сами смоукеры – обычаи племени категорически запрещали давать чужим «курительные приборы». Запас старых газет, из которых делали самокрутки, быстро подходил к концу; вдобавок бумага отсырела и стала плесневеть. Выход придумал, как ни странно, Джро: он первый стал скручивать цельные табачные листы в сигары, набивая их резаным табаком.

– Вот увидите, у этих сигар великое будущее, – предрекал Джро. – Как только мы получим первый урожай тобакко, они прочно войдут в быт Вавилонской плутократии наряду с дорогими напитками и редкими блюдами.

Он, казалось, нимало не смущался тем обстоятельством, что урожай этот ещё надо где-то посеять и вырастить, и вовсю разворачивал перед изумлёнными Папой и Свистолем радужные перспективы:

– Представьте себе, мы пишем рекламу на огромных полотнищах ткани и растягиваем их над оживлёнными улицами! А ещё… Ещё мы пустим слух, что сигары изготавливают исключительно юные красавицы, скатывая их на бедре! Здорово, е-э? Можно даже устроить специальное смоук-шоу! Наши девушки, правда, не подойдут, – тут он понизил голос. – На синеньких и прокуренных там и смотреть не станут… А для тех, у кого денег совсем мало, будут продаваться дешёвые папиросы.

– Да где ж нам взять столько табаку-то, на весь Вавилон?! – ошеломленно спросил Папа.

– Это детали, – отмёл все возражения Джро. – Можно, например, направить партии сборщиков в незатопленные пока ещё леса, за диким тобакко; можно применить кое-какие секреты нашего племени…

– Меня немного беспокоит его кипучая энергия, – шаман поделился в конце концов своими сомнениями с Папой. – Знаю я таких… Ему только палец дай, он руку по локоть отхватит.

– Ничего, не будем олухами, так никто нас не обдурит, – успокоил его Большой Папа. – Уж про табак мы побольше всех прочих знаем, так-то!

Всё чаще навстречу плотам попадались несомые течением следы цивилизации – пустые пластиковые бутылки, яркие этикетки, полусгнившие винные пробки и обломки досок. Когда наконец за очередным поворотом замаячили в вечерней голубоватой дымке небоскрёбы великого города, оба племени охватило ликование.

– Ура! Наконец-то! – завопил Пыха, позабыв о приличествующей ему сдержанности и подбрасывая в воздух кепку.

Плот стибков внезапно прибавил ход, поравнявшись с адмиральским, оставшиеся позади смоукеры не захотели ему уступать – и все четыре плота, выстроившись в одну линию, начали сражение с последними километрами пути.

– Бай зе риверс оф Бэбилон, зеа ви сет даун, е, е, ви вепт, энд ви римембед За-айон! [13] – разнеслось над рекой. Стибки, все как один, стояли, устремив вперёд мокрые от слёз глаза, и пели.

– Вэн ви викед кэрред, Ас эвэй ин кэптивити… – тоненько выводила Кастрация.

«Поразительно, – подумал Свистоль, – каким образом уживается в этих людях пакостливость с высокими душевными порывами! Воистину, чего только не бывает на свете!»

Под вырастающими прямо из вод городскими стенами царила настоящая сутолока. Ковчеги, корабли, кораблики, плоты, лодки, пироги покрывали, казалось, каждый квадратный метр поверхности. Шум стоял такой, что слышно было издалека. На глазах изумлённых смоукеров какой-то плот, не сумев вовремя сманеврировать, задел краем битком набитую шлюпку и протаранил её. Ругань, казалось, взлетела до небес. Досталось и незадачливым плотогонам, и вообще всем, кто находился поблизости. Джро, с интересом прислушивавшийся к перепалке, покачал головой и повернулся к Пыхе: