Адские поиски - Андрианова Татьяна (книги txt) 📗
Братья единодушно решили, что у ифрита гораздо большие проблемы, чем у них. В конце концов, жены и наложницы Шахрияра изменяли ему с весьма ограниченным количеством людей, не превращая собственную постель в проходной двор. Список же любовников невольницы ифрита исправно пополнялся новыми именами и кольцами. Вернулись братья во дворец. Тут бы и сказочке конец, а кто слушал молодец, но не все так просто.
Шахрияру, как восточному владыке, просто необходима была жена — для статуса, удовольствия ну и здоровья, наконец. А осадок неприятный от предыдущих попыток, как говорится, остался. Вот и решил шах проблему оригинальным способом, с восточным размахом. Каждый день женился на очередной красавице, проводил с ней ночь, а утром преспокойно отдавал в руки палача для усекновения головы несчастной, дабы не искушать даму возможностью измены, пока муж занимается государственными делами, а не держит супругу за руку. Неизвестно, чем дело кончилось бы, если бы не пришла очередь двум дочерям визиря стать шахинями на одну ночь, а затем поочередно сложить головы на плахе. Старшую из них звали Шахерезада.
Визирь опечалился. Как нежный любящий родитель, он вовсе не горел желанием собственными руками отдавать родную кровь на неминуемую погибель. Разумеется, каждый мечтает выдать дочь замуж за успешного, богатого, родовитого человека на высоком государственном посту, а уж за главу государства тем более. Только желается при этом долгих лет жизни молодым и детишек многочисленных, а не скорой гибели новоиспеченной супруги от рук опытного палача.
Шахерезада была девушка умной и начитанной. Редкое сочетание, но возможное. Успокоила она, как могла, горевавшего родителя, а заодно утешила младшую сестру (как-никак следующая в списке потенциальных жен была она). И чтобы не терять времени даром, отправилась в библиотеку, почитать книжки на досуге. То ли она вычитала решение своей проблемы, то ли ее просто осенило (как известно, близкая опасность улучшает умственную активность), не суть. Стала Шахерезада каждую ночь (после выполнения супружеского долга, разумеется) своему кровожадному супругу сказки рассказывать. Причем умудрялась так четко выверить регламент, что неизменно заканчивала на самом интересном месте. Заинтригованный шах, опасаясь в случае смерти красавицы остаться в неведении по поводу дальнейшего сюжета чудесной истории, продлевал брачный контракт еще на день. В результате на следующую ночь получал продолжение сказки, и, так как до утра оставалось еще много времени, Шахерезада благополучно начинала новую. Так и протянула она целую тысячу и одну ночь, пока все интересные сказки не закончились. Но шах за это время успел привязаться к жене, потому не стал отдавать ее на казнь палачу. В общем, тут и сказочке конец.
Аполлион слушал исполненный трагизма рассказ, расслабленно откинувшись на спинку дивана и с неподдельным интересом в глубине янтарных глаз. Кто мог подумать, что из демона выйдет такой прекрасный слушатель!
— Насколько я понял, это сказка такая? — на всякий случай уточнил он.
— Да, — торжественно кивнула я, словно умудрилась написать все тома сборника собственноручно, и теперь, трепеща, ожидала вручения награды за свой тяжкий труд. — Восточный фольклор.
— Весьма колоритная, сильная вещь, — усмехнулся демон, и не поймешь, осудил или одобрил. — А как дети? После сказочки спят спокойно? Не вздрагивают? Не просыпаются с криком, призывая маму?
Я задумалась. Действительно, повествование про огорченного развратом в собственном доме шаха, что впоследствии стал женоубийцей, рассказанное в полумраке детской, вполне тянет на «Техасскую резню бензопилой» и кого хочешь доведет до заикания. Впрочем, разве это единственный пример ужасов, рассказанных детям на ночь? Чего стоит колыбельная про серого волчка, который непременно явится, стоит лишь сладко задремавшему чаду неосмотрительно повернуться на бок, тут же запустит в несчастного ребенка острые зубы и уволочет в лес под ракитовый куст! Вот она, причина частого детского энуреза. Каково это — лежать одному в чернильной темноте ночи в ожидании клыкастого хищника, о котором ласково спели добрые родители? При таком раскладе никакая психика не выдержит, тем более неокрепшая детская. Понятное дело, демону я этого не сказала.
— Это взрослый вариант, — неубедительно пояснила я, не уточняя, что в детском Шахрияр тоже далек от белого и пушистого симпапусика и вряд ли особо заслуживал дальнейшего долгого и счастливого существования.
Радовало, что Шахерезада уцелела благодаря своему уму, сообразительности и любви к чтению. Хотя обычно умных женщин не любят. Но это к слову.
— Хорошо, коли так, — легко согласился Аполлион. — Запугивание людей — прерогатива нечистой силы, а не родителей. Нехорошо, если кто-то делает твою работу за тебя, нагло отбирая кусок хлеба. Впрочем, оставим скользкую тему воспитания подрастающего поколения педагогам и воспитателям. Вовсе не этот рассказ я желал услышать, хотя он меня изрядно развлек.
— Тогда, может, хотя бы в общих чертах обрисуешь, что именно от меня нужно? У меня точно нет тысячи и одной ночи для бесед ни о чем, — огрызнулась я.
— Что так? — насмешливо поинтересовался демон. — Мы же практически одна семья. — Он многозначительно указал на безымянный палец, где с сегодняшнего дня у меня красовалось кольцо с янтарем в золотой оправе. Между прочим, смотрелось весьма органично, хотя и несколько неожиданно встретить массивный, явно мужской аксессуар на нежной девичьей руке. — Помолвка — серьезный шаг, даже дети, рожденные в этот период, считаются законными. Посему, моя дорогая, времени у нас с излишком. — Он узрел потрясенное выражение моего лица и рассмеялся. Бархатистый смех, такой густой, словно мед в липовой кадушке, теплой волной прокатился по пустой комнате, нежным ворсом коснулся стен, прошелся по коже, ошеломил до мурашек. — Впрочем, думаю, не стоит подвергать тебя подобному испытанию, да и меня тоже. Расскажи лучше, как ты умудрилась попасть сюда.
— В ад? — на всякий случай уточнила я.
Этих демонов не поймешь. Вроде все просто и вполне понятно излагает, а начинаешь задумываться — все время неправильные выводы получаются.
— И в ад тоже. Но больше всего меня интересует, каким ветром тебя занесло в этот мир. И не надо делать удивленные глаза. Что ты не местная, видно невооруженным глазом. Драться с Нефрой, знаешь ли, редко кто решится, если он в своем уме, разумеется.
Ну вот, теперь меня в сумасшедшие записали. Впрочем, после таких приключений сложно остаться в здравом уме и твердой памяти. К тому же ни один псих не признается, что он псих. Исходя из этого, следует ли считать нормальным человека, который открыто сознается в собственном сумасшествии? Вопрос еще тот.
— А еще мне до кончика хвоста интересно, почему, глядя на тебя, вижу рыжую сероглазую человеческую девчонку, а стоит закрыть глаза, и в памяти встает среброволосая эльфийка с янтарными очами, в чьей глубине застыли изумрудные крапины.
Вот это новость так новость. Я даже закрыла глаза, чтобы проверить сказанное огненноволосым, но перед внутренним взором предстало все то же лицо, на которое я тысячу раз накладывала косметику. Фигура у меня подтянутая, там, где надо, выпукло, где надо — вогнуто, и ноги хоть не от ушей, зато стройные. Спасибо за это фитнес-клубу, а не наследственности. Но до эльфийской стройности все равно далеко. Впрочем, на свою внешность никогда не жаловалась и даже нахожу ее вполне симпатичной, пусть и без особо выдающихся особенностей.
— Зря стараешься, — безжалостно остановил мой эксперимент демон. — Ты видишь себя такой, какой привыкла видеть. Если человеку оторвать ногу или руку, закрыв глаза, он неизменно видит себя целым и невредимым, даже ощущает утраченную конечность, словно она все еще на месте.
— Ну спасибо большое за сравнение, — нервно вздрогнула я.
— Всегда пожалуйста, — оскалился в улыбке он. — Итак, я бы хотел услышать историю от начала и до конца.
— Ты бы сначала, как гостеприимный хозяин, напоил, накормил да в баньке попарил, прежде чем с расспросами приставать, — запоздало возмутилась я. Что-то подсказывало мне, что демоны не тот вид, с которым стоит затевать словесные баталии и вообще препираться, но я чертовски не люблю, когда меня используют. Тем более если конечная цель совершенно не ясна.
