Ратоборцы - Воронова Влада (книга бесплатный формат txt) 📗
— Славян, часа через два на поляне Львалл будет воскресный турнир менестрелей. Тема — «Луна и водопад». Голосуют все слушатели. Пойдём?
— И что я там пойму?
— А это уже моя забота. Идём в каминную.
Каминной оказалась та самая комната слева от входа. Камин сложен из дикого камня, промазан глиной — поделка неожиданно грубая и тяжеловесная, как в доме крестьянина раннего средневековья. На камине — серебряный кувшин, высокий, узкогорлый, с тонкой, изящной чеканкой: ландыши и васильки сплетаются в сложный узор. Рядом низкая широкая хрустальная чаша со сложной резьбой — бабочки большие, бабочки маленькие, и деревянный стаканчик — тёмный, гладкий, древний. Пол, как в бедуинском шатре, устлан коврами, подушками, толстыми неширокими одеялами.
Дариэль сел перед камином на корточки, провёл над сложенными шалашиком дровами рукой, прошептал заклинание — вспыхнул огонь. Дариэль обводил его руками — пальцы выплетали замысловатый узор, огонь менял цвет с оранжевого на серый.
— Садись. — Дариэль бросил перед камином две подушки, сел, скрестив ноги калачиком, по-турецки. Выглядел при этом хелефайя совершенно естественно. — Смотри на огонь. И слушай.
Он раскрыл захваченную из длинной комнаты книгу, стал читать. Серый огонь выплясывал свой жаркий танец, мелодично потрескивали дрова — аккомпанемент чтецу и хелефайским стихам.
— Ничего, — одобрил Славян. — Вычурно немного.
— Это долинник Нитриена Кариавен из семьи Канермис, прозванный Пимиалар. Стихи у него действительно заумные, кроме как в Нитриене, их больше нигде и не читают. Но в определённых случаях Кариавеновы вирши — именно то, что надо. Если ты через его словоряд продрался, поймёшь кого угодно, даже менестрелей.
Тут до Славяна дошло, что говорит он на хелефайгеле. И даже понимает значение всех этих заморочистых довесков к именам: шен, ар, ли.
— Но как? — только и выговорил он. На хелефайгеле.
— Это мудрый огонь, — пояснил Дариэль. — Если ты будешь смотреть на него и слушать чужую речь, то научишься говорить на этом языке. Если кто-нибудь будет тебе на нём читать, то ты тоже узнаешь грамоту. Если, конечно, уже умеешь читать и писать на каком-нибудь другом языке. Неучей мудрый огонь грамотными не сделает.
— Так вот почему ты не умел читать, но говорил по-французски так свободно, — понял Славян.
— Да, через мудрый огонь научился. Новости по радио слушал, в костёр смотрел. Хорошо, что в Гавре есть уличное радио.
Внезапно Славяну резко заломило голову, потемнело в глазах, качнулся пол. Страшно хотелось пить, горло просто горело. Дариэль налил в деревянный стаканчик воды, дал напиться.
— Отдохни, — сказал он Славяну. — От мудрого огня очень устают, а волшбу исцеления применять нельзя, исчезнут знания.
Дариэль помог ему лечь на одеяла, испуганно дёрнул ушами — уловил боль.
— Сейчас пройдет, — успокоил Славян.
— Я принесу лекарство, — вскочил Дариэль.
— Обойдусь. Говорю же, сейчас пройдёт. Нет, лучше принеси. В куртке, в левом нагрудном кармане. Верхнем. — Лекарство требовалось больше Дариэлю. Именно поэтому Славян и старался держаться отстранённо, не заводил, насколько это было возможно, друзей, не позволял любовницам влюбляться, — видеть их перепуганные глаза невыносимо. Лучше оставаться одному, когда придёт время, плакать о нём никто не будет.
Пока хелефайя бегал за таблетками, боль и в самом деле отпустила. Славян сунул пластинку в задний карман джинсов, на такой жаре явно пригодится. Пальцы наткнулись на какую-то цепочку.
— Совсем забыл, — вытащил её Славян. — Как ещё не потерял.
— Вампирский оберег? Откуда? — изумился Дариэль.
— Из Латирисы.
Хелефайя осторожно взял цепочку.
— Мощная штука. Надо отдать упырям должное, — неохотно сказал он, — за работу они всегда платят честно. Держи. Такие вещи не в кармане надо носить, а на шее.
— Да чего мне тут бояться? — Славян встал, сунул цепочку в карман.
— Я тоже раньше думал, что в Эндориене бояться нечего, — хмуро сказал Дариэль.
— Но ты сумел вернуться.
— Не сумел. Меня вернули.
— Садись. — Славян плюхнулся на одеяло. — И расскажи по порядку.
— Что ж… — Хелефайя сел на подушку у камина, отрешённо смотрел на огонь — уже обычный, оранжевый. Уши обвисли, отвернулись к затылку. — В январе в словохранилище стал ходить один парень, Маолирин. Биреоинг ар-Шеддр ли-Пеллк. Среди посетителей я выделил его сразу: на любителя читать он был совсем не похож, но брал все книжные новинки, читал внимательно. И его мнение всегда совпадало с моим. Даже слова говорил почти такие же. И разговор начинал первым, не подстраивался, просто — совпадало. Вскоре мы подружились.
Дариэль немного помолчал, встал, налил в чашу воды из кувшина, залил огонь.
— Все хелефайи очень любят молоко и мёд, — сказал он, не оборачиваясь. — Но в долине ни коровы, ни козы не доятся никогда. Мы даже их не держим. И пчёлы не живут, все цветы опыляют бабочки. Молоко и мёд мы покупаем у человеков в приграничье. В последних днях апреля Биреоинг пожаловался на занятость и попросил меня сходить за молоком для его девушки. Продавец должен был ждать на тракте, близ дельты тропы Эндориена.
«Там, где тропа примыкает к тракту», — сообразил Славян.
— На крестьянина продавец был совсем не похож, типичный горожанин Магички — городская одежда со шнуровками и множеством пуговиц, руки без мозолей… А молоко было в литровой пластиковой бутылке со Срединницы. Славян, — резко обернулся к нему Дариэль, верхушки ушей оттопырились под прямым углом к голове, кончики повернулись к Славяну, — я тогда ничего не заподозрил, веришь? Мне и в голову не пришло…
— А что ты должен был заподозрить?
— Биреоинг был наркоторговцем, а тот человек — поставщиком, — сказал Дариэль.
— Так на вас же человеческие наркотики не действуют! — удивился Славян.
— Ягоду беляшку знаешь? (Славян кивнул, на Срединнице её сок так же популярен, как томатный или апельсиновый на Техничке). Героин, растворённый в её соке, действует на хелефайев как и на человеков. Стандартная человеческая доза на полстакана сока. Вот и всё. — Дариэль опять отвернулся, отошёл к окну, уши снова обвисли. — Сок беляшки по виду похож на молоко, и я ни о чём не догадался. Ни над чем не задумался. А ведь должен был! — Дариэль хлопнул ладонями о подоконник. — Принёс бутылку Биреоингу, поставил в холодильник. В тот же день он опять попросил помочь — собрать немного тривицы. Это очень ядовитая трава, один из немногих ядов, которые действуют на хелефайев. В её отваре вымачивают кожу при выделке. Биреоинг сапожником был. Готовил отвар тоже я, Биреоинг и чай-то заварить путёво не мог. — Дариэль повернулся к Славяну, но смотрел в пол. — А на следующий день его нашли мёртвым. Отравленным тривицей. Вот и получается, что я убийца и наркоторговец, убил прежнего распространителя ради того, чтобы себе торговлю захапать. Нашлись свидетели, которые видели, как я встречался с поставщиком и собирал тривицу. Дознаватель представил владыкам все материалы дела, меня признали виновным и приговорили к казни. А я сбежал. Едва выбрался из долины, стража искать бросила, вышвырок всё равно что мёртвый. При желании меня могли найти, владыки прекрасно знали где я, но… Вышвырок того не стоит. — Дариэль поднял взгляд. — Два месяца назад в долине опять появились наркотики. Началось новое расследование, меня оправдали. В минувшую пятницу ко мне пришёл вестник. Я вернулся в долину. Всё.
