Свитки Серафима (СИ) - Осипова Иванна (книги хорошего качества .TXT, .FB2) 📗

— Это не тот, что сидел в гостинице? — непривычно серьёзное лицо Сашки немного пугало. — Смерть за ним долго ходила. И смотреть глубоко не пришлось.

— Варвара сказала, что и прадеда моего убили в городе. Не туда нос сунул. А нельзя узнать, что произошло? — Алексей с любопытством поглядел на военного. — У вас наверняка есть способы.

— Есть, — тот подался вперёд, чтобы говорить совсем тихо. — Понимаю, звучит странно, но… Сын доктора Лукашова работал с нами.

Яр выдержал паузу, позволяя историку освоить полученные сведения. Должно быть, ошалевшее лицо сделалось у Алексея.

— Не со мной и этим…«психолухом».

Сашка только фыркнул.

— С исследователями из будущего? — Алексей сам сформулировал ответ.

— Это называется «работать на Институт», — подсказал Сашка.

Поведя плечами, Ярослав нахмурился.

— Не главное. Важно, что помогал и знал. У него было такое же кольцо. Теперь оно у Смурова. Ты сам говорил.

— У Казимира.

Найдя после сна хрупкое равновесие, Алексей снова ощутил уходящую из-под ног землю. Не успел вместить в сознание предыдущие факты, как досыпали доверху.

— Выходит кто-то из них, — он пытался вспомнить точные слова Варвары. — Была ссора между семьями.

— Смуровы не имеют отношения к Институту, — подтвердил Яр. — Я проверил, когда узнал про кольцо. Одна из попыток архивировать свитки приходится на то время. После гибели сына доктора Лукашова случилась неразбериха с данными. Должны были прислать кого-то для расследования, как положено по уставу, но аналитики не дописали базу или потеряли сведения при пересменке. У них там филиал ада обычно. Момент упустили. Новая возможность появилась сейчас.

Алексей обдумал ситуацию. Они продолжили шептаться.

— Бумаги забрал промышленник, — из опасений он не стал произносить слов «свитки» и «тайник». — Доктор Лукашов и его сын, то есть мой прадед, узнали и пытались вернуть ценность, продолжая хранить второй артефакт. Дело было долгое. Доктор успел умереть, а затем убрали и сына. Его жена с детьми уехали в большой город. Тот, кто убрал прадеда с дороги, забрал кольцо. Оно ценное?

— Обычное серебро, — пальцы Яра коснулись перстня. — Имеет значение только для знающих. Опознавательный знак и пропуск в Институте.

— А у тебя не видел, — Алексей повернулся к Сашке.

Молча, тот вытащил из-за ворота цепочку, на которой было закреплено кольцо.

— Мешает работать. Потоки блокирует, — он забавно пошевелил неуклюжими и короткими пальцами, казавшиеся не такими уж чувствительными.

Размышляя о прадеде, Алексей отметил определённую иронию в происходящем. Опять один из Лукашовых сунул любопытный нос не туда, куда следовало, связался со странной организацией из будущего и встал поперёк замыслов Смурова.

Семья промышленника замешана в смерти прадеда. Не на пустом месте Варвара старательно избегает этой темы, не хочет ссориться с ними. Знает ли Казимир, откуда появился перстень? Почему-то Алексей был уверен, что смотритель музея скрывает больше, чем готов показать окружающим. Тот же Борисыч недолюбливал бывшего журналиста, общался сквозь зубы.

Как же непросто разобраться в хитросплетениях отношений и истории маленького городка, куда вмешался жадный до ценностей бизнесмен и команда из таинственного Института. Алексею было всё ещё сложно осознать факты.

38

С этого дня каждый из общины открыто и спокойно занялся своим делом. Аксинья вела маленькое хозяйство, наполняла скит странными изобретениями и задумками. Братья по дару охотно помогали.

Андрий расписывал подземные своды, подолгу пропадая в молельне и тайном ходе, открытом Серафимом. Исследуя хорошо укреплённый путь, они вышли к подвалам Троицкого монастыря. Для особых случаев построен и не случайно найден, догадался Серафим.

Он чувствовал, что вскоре пригодится им тайное убежище. Стальное веретено в груди становилось горячее, зов громче, с пальцев срывались слова, наполненные силой. Казалось, что одним таким словом послушник может изменить ход самого времени. В глазах Аксиньи видел он себя и служение. Только острой иглой засела тревога — уходить надо бы из скита, но и время не пришло.

Неделя прошла, как жители городища сожгли ветряк над источником. Весеннее солнце растопило весь снег. Зазеленела молодая трава. В один из дней, громко топая, торопливо прибежал сын плотника Дан. Запыхался, лицо ветками расцарапал, но сразу же бросился к Серафиму.

— Дядь, беда. Отец велел предупредить. Он в городище был и…– мальчонка задохнулся, дух еле перевёл.

— Отдышись, — Серафим подал ему воды. — Вот так. Теперь сказ веди.

Дан отёр лицо рукавом, губы дрожали.

— Беда. Голова дружину собирает и остальных, кто хотел бы за ведьмой идти. И о тебе, братьях, дурное говорили. Вскоре в общину придут с воинами. Люди злы на тебя. Тятя слышал, как калечные ругали перед головой, что прогоняешь больных, кто за помощью господа пришёл, а одержимых бесами в ските привечаешь.

— Благодарность моя тебе, Дан. И отцу передай благословение, — посерьёзнел Серафим. — Беги домой, да не оборачивайся.

Когда пропал мальчишка среди деревьев, послушник собрал всех и рассказал об опасности. Многие из братьев знали о людской неблагодарности и злобе. Все они испытали на себе неверие мира, пережили горькие времена. Поэтому все как один взяли самое ценное, что у них было, и спустились в подземелье. Серафим собрал свитки с собой, но спускаться в подземелье не собирался. Иное задумал, что показалось правильнее.

— И припасы твои пригодились, — сказал Андрий. — А я, дурак, не верил. Выстоим ли? Не отыщут ли? Сам-то куда?

— Господь убережёт, — только и ответил отшельник, не отводя взгляда от Аксиньи.

Девушка спокойно раскладывала тёплые покрывала, чтобы переждать опасность, как будто совсем не страшилась неизвестности, свыклась с какой-то тайной мыслью о неизбежном.

— Коль найдут они вход, то бегите к Троицкому монастырю подземельем. Поняла, Аксиньюшка? — Серафим строго посмотрел на неё.

— Придёт срок, узнаем, что делать, — она деловито оглядывала молельню, всё ли, что задумала, сделано. — Себя береги, Серафим и свитки. Время скоро. А ты иди, иди. Так надо. Мы справимся, — в серых глазах притаилась грусть и решимость.

— Знаю, сестра Аксинья. Чует сердце. В поселение пойду, — прощаясь, объяснил он. — Там народ честный, помогут. Брат Кирьян болен. Далеко не уйдём. Попрошу подводу дать или выкуплю. Жаль покидать обитель, да вижу, что беда из городища часто приходить будет. А сейчас, бог даст, избежим. Обустроимся на новом месте.

Спуск вниз он скрыл самотканой подстилкой, лежанку выдвинул, чтобы не нашли городские. Спрятал как смог. Быстро удалялся от скита, помня прощальный взгляд Аксиньи: живой, светлый и решительный. Зацепилась за душу дева, не вырвешь. Пока Серафим шёл, издали услышал отряд из городища, скрылся от них, наблюдая со стороны, слушая разговоры.

— Мужиков в острог или убить, а с ведьмой что?

Спрашивал некто у городского головы, который впереди шёл.

— С ведьмой я сам говорить стану. Будет знать, как брыкаться, да честным мужам отказывать, — зло пролаял тот.

— Ты ж жениться на ней хотел? А, голова? — весело поддел его главный над дружиною, так же шествующий впереди. — Готов был сироту без приданного в дом взять. Обхитрила она тебя, сбежала к скитнику.

— Помолчал бы ты лучше, — недобро ответил мужчина. — Не случалось, чтобы я девку гулящую с честной девушкой спутал. Теперь-то уж точно получу своё. Натешусь вдоволь, да выкину собачонку за ворота.

Смеялась дружина, а сердце Серафима сжалось от боли. Может, напрасно оставил он братьев и Аксинью одних. Сам бы вышел встречать злодеев, отворотил со двора общины, приняв на себя людской гнев. Раздумывая, пошёл послушник дальше, ноги за коряги спотыкались, ветви одежду цепляли. Душа назад рвалась. Красное взор застилало.

Закрыл Серафим руками лицо, зарычал зверем и бегом бросился обратно к скиту. Огнём горел стальной стержень в груди, а спрятанные за отворотом свитки пекли кожу, взывая к силе. Одной мыслью жил он сейчас.