И явилось новое солнце - Вулф Джин Родман (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗
– Херена сказала, что вы вышли из корабля, а тот якобы спустился с неба.
– Какая разница, откуда мы вышли? Мы – мирные путники. Мы всего лишь просим разрешения пройти.
– Мне есть разница. Херена – моя дочь. Если она врет, я должен знать.
– Видишь, – сказал я Бургундофаре, – и я не всеведущ.
Бургундофара улыбнулась, хотя было видно, что она сильно напугана.
– Старейшина, если ты склонен верить россказням незнакомца больше, чем словам собственной дочери, то ты глупец. – Тут к дверям хижины подошла девушка, так близко, что я разглядел ее глаза. – Выходи, Херена, мы тебя не обидим.
Она вышла – высокая, стройная, лет пятнадцати, с длинными темными волосами и сухой рукой, маленькой, как у младенца.
– Зачем ты следила за нами, Херена?
Она что-то пролепетала, но я ничего не расслышал.
– Она не следила, – ответил ее отец. – Просто собирала орехи. Она хорошая девочка.
Иногда, хотя и крайне редко, человек смотрит на что-то очень знакомое, и вдруг оно предстает перед ним в совершенно новом свете. Когда я, грустная Текла, ставила свой мольберт возле какого-нибудь водопада, учитель всегда уговаривал меня увидеть его по-новому; я никогда не понимала смысла его слов и скоро убедила себя в том, что он городит бессмыслицу. Сейчас я увидел сухую руку Херены не как пожизненное уродство (прежде я только так и рассматривал подобные аномалии), а как погрешность, которую следует устранить несколькими мазками кисти.
– Должно быть, тяжело… – начала Бургундофара, но осеклась, сообразив, что может обидеть Херену, и закончила: – …так рано вставать?
– Если хочешь, я исправлю руку твоей дочери, – сказал я.
Старейшина раскрыл было рот, но снова закрыл. В лице его, казалось, не произошло никаких перемен, но в глазах читался страх.
– Хочешь? – переспросил я.
– Да-да, конечно!
Его глаза и невидимые взгляды всех жителей деревни давили на меня. Я сказал:
– Пусть она пойдет со мной. Мы отойдем недалеко и ненадолго.
Он медленно кивнул.
– Херена, ступай за сьером. – Внезапно я понял, какими богатыми кажутся этим людям одежды, которые я выбрал в своей каюте. – Будь хорошей девочкой и помни, что мы с твоей матерью всегда… – Старик отвернулся.
Она пошла передо мной, назад по тропе, пока деревня не скрылась из виду. Ее плечо в том месте, откуда росла сухая рука, было закрыто рваной рубахой. Я велел ей снять ее; она повиновалась, стянув рубаху через голову.
Я воспринимал золотые и багряные листья, темную с розовыми родинками кожу Херены как драгоценные краски какого-то микрокосма, в который я заглядывал через глазок. Пение птиц и отдаленное журчание реки были приятны мне, словно музыка оркестриона, звучавшая где-то внизу, во дворе замка.
Я прикоснулся к плечу Херены, и сама действительность стала глиной, которой можно было придать любую форму. Одним-двумя движениями я вылепил ей новую руку, точную копию здоровой. Слеза, упавшая на мои пальцы, обожгла их, точно расплавленный металл; девушка дрожала как осиновый лист.
– Вот и все, – сказал я. – Надевай рубаху.
Я снова очутился в микрокосме, и снова он был для меня целым миром.
Она повернулась ко мне лицом. Губы ее улыбались, хотя по щекам катились слезы.
– Мой господин, я люблю тебя! – повторяла она, упав на колени и целуя носки моих сапог.
– Дай-ка посмотреть на твои руки, – попросил я. Я и сам не мог поверить в то, что сделал.
Она протянула ко мне руки.
– Теперь меня заберут и уведут в рабство. Но мне все равно. Нет, не уведут! – я убегу в горы и спрячусь…
Я разглядывал ее руки, казавшиеся мне совершенными во всем, даже когда я складывал их вместе. Руки человека редко бывают одинаковыми, рабочая рука обычно становится чуть больше другой; но ее руки являли зеркальное отражение друг друга.
– Кто заберет тебя. Херена? – отсутствующе спросил я. – Разве на вашу деревню устраивают набеги культелярии?
– Чиновники, кто же еще?
– Только за то, что у тебя теперь две здоровые руки?
– За то, что теперь у меня нет ни одного изъяна. – Она вдруг умолкла, пораженная этим. – Ведь нет, верно?
– Нет, ты совершенна – ты очень привлекательная девушка.
– Значит, меня заберут. С тобой все в порядке?
– Легкая слабость, не более. Сейчас мне станет лучше. – Полой своего плаща я вытер пот со лба, в точности, как делал это в бытность свою палачом.
– Вид у тебя неважный.
– Мне кажется, твоя рука исправилась в основном благодаря энергии Урса. Но эта энергия проходила через меня. Наверно, она унесла с собой и часть моих сил.
– Ты знаешь мое имя, господин. А как зовут тебя?
– Северьян.
– Я накрою тебе стол в доме отца, господин Северьян. Там еще осталось немного еды.
По дороге назад налетел ветер, и разноцветные листья закружились перед нашими лицами.
29. У СЕЛЯН
В жизни моей было достаточно горестей и триумфов, но я знавал мало удовольствий помимо простых радостей любви и сна, чистого воздуха и доброй пищи – вещей, доступных каждому. Среди главных из них я числю созерцание лица старейшины селения, когда тот увидел руку своей дочери. На нем отражалась такая смесь изумления, страха и восторга, что я готов был побрить его, чтобы разглядеть получше. Херена, по-моему, наслаждалась его видом не меньше, чем я; наконец, пресытившись этим зрелищем, она обняла отца, сказала ему, что пообещала накормить нас, и юркнула в хижину, дабы прижаться к груди матери.
Как только мы оказались внутри, страх селян перешел в любопытство. Несколько смельчаков протиснулись в хижину и застыли молча за нашими спинами, мы же уселись на циновках за маленький стол, где жена старейшины – не переставая плакать и кусать губы – выставляла царское угощение. Остальные лишь глазели через дверь и сквозь щели в слепой стене.
На столе появились лепешки из маисовой муки, яблоки, слегка тронутые заморозком, вода и, как величайший деликатес, при виде которого многие из молчаливых наблюдателей невольно вздохнули, – окорочка двух зайцев, вареные, маринованные, приправленные солью и поданные в холодном виде. Старейшина и его семья к ним даже не притронулись. Я назвал это угощение царским, ибо таким оно было для наших хозяев; но по сравнению с ним обед простого матроса, которым нас кормили на шлюпе несколько страж назад, показался бы пышным застольем.
Выяснилось, что я не голоден, хотя порядком устал и испытывал сильную жажду. Я съел одну из лепешек, поклевал мяса и выпил без счету глотков воды, потом решил, что правила приличия могут требовать оставить кое-что из еды семье старейшины, поскольку ее у них явно было совсем немного, и начал щелкать орехи.
Только тут, будто по условленному знаку, наш хозяин прервал молчание.
– Я – Брегвин, – сказал он. – Деревня наша зовется Вици. Моя жена – Цинния. Наша дочь – Херена. Эта женщина, – он кивнул на Бургундофару, – говорит, что ты хороший человек.
– Мое имя – Северьян. Она – Бургундофара. Я плохой человек, который старается быть хорошим.
– У нас в Вици мало что слышно о большом мире. Может быть, ты расскажешь, что привело тебя в нашу деревню?
Он произнес это с выражением вежливого интереса – не более, но я не спешил с ответом. Не составило бы труда состряпать для этих селян какую-нибудь байку о торговых делах или паломничестве; а если бы я сказал им, что провожаю Бургундофару домой, к Океану, то даже не совсем отклонился бы от истины. Но имел ли я на это право? Чуть раньше я сказал Бургундофаре, что ради спасения таких людей и отправился на край вселенной. Я оглядел состарившуюся от тяжелой работы жену старейшины с заплаканными глазами, мужиков со всклокоченными бородами и грубыми руками. Какое право я имел обманывать их словно детей?
– Эта женщина, – сказал я, – родом из Лити. Вы не слышали о нем?
Старейшина покачал головой.
– Там живут рыбаки. Она хочет добраться до дома. – Я набрал в легкие воздуха. – А я… – Старейшина наклонился чуть ближе, чтобы расслышать. – Я смог помочь Херене поправить ее здоровье. Вы знаете.
