Нефритовый кубок - Старк Джеральд (мир книг TXT) 📗
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Какое гнусное самоубийство!
– Похоже, наш Дознаватель и в самом деле обязан своей драгоценной жизнью только ит'Карангу и никому иному. Что случилось дальше?
– Сам понимаешь, из-под кресла немного разглядишь. Барч схватился с этим жутким туранцем. Ревели оба, как пара дерущихся тигров. Туранец, похоже, вырвал у ит'Каранга плеть и силы у них примерно уравнялись. Потом вбежали немедийские копейщики. Долго метались вокруг и не могли подступиться – боялись промахнуться и поразить не того. Я решил, что дело закончено и рискнул высунуться, а тут Барч упал. Туранец, как его… Имгебел? Так вот, Имгебел встал на дыбы и с ревом попер на Рекифеса. Гвардейцы выставили копья полукругом, пытались взять его живьем. Не Дознавателя, понятно, туранца. Тот свалил парочку и махнул с балкона. Обрушился прямо на толпившуюся внизу стражу и долго не продержался. Да демон с ним. До сих пор, как вспоминаю, жутко становится. Если все они такие, эти хатариты… Ты-то как вывернулся?
Конан едва заметно пожал плечами.
…Главное – успеть вовремя, думал киммериец, отпихивая с дороги некстати подвернувшегося толстяка, похожего на купца средней руки, и не обращая внимания на его возмущенный вопль. Конечно, Шетаси может ошибаться, и на том грешном балкончике меня встретят только недоуменные взгляды служителей. А коли Наставник прав?.. Тогда я столкнусь с тремя донельзя рассерженными убийцами, внезапно пришло ему в голову, а у меня из оружия – кинжал за голенищем. Бежать за немедийцами? Вон у кромки Поля видны золоченые шлемы и парадные кольчуги. Далеко. Объявили последний заезд, кони уже на дорожках, значит, времени совсем мало… «Кром Тяжкорукий!.. Как же быть?!»
– …Как думаешь, досточтимый Шактим, какого рогатого демона делает тележка зеленщика на Ристалище?
– Я так полагаю, почтенный Гади, что кони, в состязаниях участвующие, нуждаются в особом кормлении. Вот зеленщики им оную пищу и доставляют. Иначе как объяснить…
– А я думаю, это неспроста!
– Помолчи, отрок, коли не дошел еще умом!..
Трое стражников лениво переругивались, обступив брошенную у ограды Ристалища замызганную тележку с высокими бортами, под колесами которой жухла горка разнообразной зелени. Обычных городских стражников, не гвардейцев Особой сотни – неторопливые движения, громоздкие алебарды и сонные взгляды. Двое седых ветеранов и один совсем еще зеленый юнец, моложе самого Конана. На лицах недовольство: надо же, проторчать дозором под оградой Конного Поля весь праздник, и все потому, что, видите ли, кому-то пришла блажь усилить охрану высоких гостей!
Сам Кром мне вас послал, обрадованно подумал Конан, на бегу доставая из пояса казенную бляху.
– Ты! – он ткнул пальцем в самого молодого, вскочившего с готовностью и заслужившего тем самым осуждающие взгляды старших стражников, – бегом вниз, к дорожкам! Возьмешь троих, нет, лучше пятерых немедийцев. Ничего им не объясняй, просто скажи, что наверху большая драка, и быстро веди их вон к той лестнице, понял?
Юнец поспешно кивнул и ретировался, забыв прихватить алебарду.
– Вы двое – за мной!
На ветеранов латунный дракончик, уже успевший потускнеть, большого впечатления не произвел. Тот, что был пониже и потолще, сладко зевнул и насмешливо поглядел на варвара.
– Ишь, какой шустрый, – пробурчал он, обращаясь к своему товарищу, – ходят тут всякие…
На долгие объяснения у Конана не оставалось ни времени, ни желания. Не прошло и десяти ударов сердца, как оба стража, посерьезнев и подобрав животы, рысили следом за ним к лесенке, ведущей на балкон, а на упитанной физиономии того, что пониже, расплывалось красное пятно, в недалеком будущем сулящее обернуться полноценным синяком. Грохоча сапогами, троица ворвалась наверх. «Вот смеху-то будет, если Шетаси ошибся», – еще успел подумать киммериец, а потом думать о чем-либо ему стало некогда, потому что почтенный письмоводитель оказался совершенно прав.
Длинная деревянная галерейка, тянувшаяся вдоль ограды Ристалища по самому верху зрительских рядов против трибуны для благородных зрителей, оказалась узкой и забитой всяческим хламом. Служители, вывешивающие полотнища с именами победителей, малевали их здесь же, расстилая на деревянном помосте. Здесь же держали бадьи с краской, кисти и прочий инструмент. Самих служителей Конан сперва не приметил, только на бегу удивился, что за странные серые вроде бы мешки с мукой раскиданы по помосту там и сям. Как потом выяснилось, служителей было шестеро. Все они умерли быстро и почти бескровно.
Посреди балкончика возвышалось странное сооружение – арбалет с размахом пластин почти в рост человека, водруженный на массивную треногу. Один хатарит сгорбился у треноги. Второй обернулся на шум, выкрикнул что-то невнятное, и в руках у него появились две короткие изогнутые сабли.
Конан схватил первое, что попалось под руку, и со всего размаха швырнул в стрелка. Гигантская тетива басовито хлопнула, стрела ушла куда-то в небо. Хатарит отчаянно завопил и схватился за меч.
– Так и вышло, что награда нашла героя, – согласно кивнул Ши, имея в виду роковую стрелу и злосчастного месьора Банатиба. – И остался ты с двумя лентяями против двух отличных бойцов. Ты потом не пробовал головой вертеть – вдруг она у тебя отрублена, а ты и не заметил?
– Стражники, между прочим, сражались как звери, – хмыкнул Конан. – Тот, что с двумя мечами, так на них накинулся, что ничего другого им не оставалось. Да и мне тоже, хотя мне пришлось еще тяжелее – у них хотя бы алебарды были. Когда сражаешься за свою жизнь… В общем, немедийцы подоспели вовремя, иначе бы мы с тобой сейчас не беседовали.
– А как же тот, второй? – с искренним любопытством уточнил воришка. – И этот… Джелани?
– Джелани, вот досада, поблизости не оказалось, – разочарованно буркнул в ответ варвар. – Должно быть, увидел, как плохи его дела, и благоразумно смылся. Что до второго… Видишь ли, я швырнул в него первым, что попалось под руку. Ведром с черной краской, как сразу выяснилось. Он сделался черным хатаритом. В том смысле, что ничего не видел, махал бестолково мечом, пока не сверзился с лестницы. И, знаешь…
– Пр-рекратить болтовню, – негромко одернул начальственный голос. Молодые люди послушно примолкли, но, едва блюститель отвернулся, Конан прошипел:
– Знаешь, будь ты хоть какой непобедимый хатарит, а вряд ли выдержишь, если тебя от души огреют поперек брюха штукой сукна. Они там лежали штабелем, как поленья, вот я и схватил одно. Мы потом вместо веревок замотали обоих злоумышленников в эти полотнища и в таком виде тащили до Управы.
Ши согнулся и вжал голову в плечи, изображая внезапный приступ кашля, за что удостоился свирепого взгляда месьора Рекифеса, как раз подбиравшегося к концу своей торжественной речи. Речь Дознавателя посвящалась виновникам вчерашних бурных событий на трибунах Конного Поля и – редчайший случай! – звучала почти хвалебно.
Должно быть, немедийцу пришлось сделать над собой нешуточное усилие, дабы признать – выдумки начинающего человекоохранителя и его приятеля-карманника целиком и полностью соответствовали истине. Рекифес даже согласился с тем, чтобы Ши Шелама допустили на церемонию чествования и награждения. При одном непременном условии: воришка будет сидеть тихо, рта по возможности не раскрывать и поменьше напоминать о своем присутствии.
Ши не стал спорить. В глубине души он полагал, что подлинными героями надо считать не Шетаси уль-Айяза и Конана, а его, Ши Шелама по прозвищу Ловкач. Кто прорвался в ложу для благородного сословия и предупредил господина Верховного Дознавателя? Кто, рискуя жизнью, принимал участие в великом побоище с рассвирепевшим душегубом (здесь Ши слегка преувеличил свои заслуги) и сохранил драгоценный Приз? Кто, наконец, мгновенно сообразил воспользоваться представившейся возможностью и слегка упрочил свое благосостояние?
