Солнечное знамя (СИ) - Костин Константин Александрович (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Правда, тут же оказалось, что Зай если и поддался инстинкту, то не тому и не сейчас: он выловил из бегущих девчонку и быстренько выяснил, что это за Ночь большой охоты внезапно открылась.
Девчонка, на вид лет пятнадцати, поблескивая зубами и постреливая на юношу глазами — вот ссс…стрелок… — рассказала, что означенные Брюг, Бак и их компашка давно стояли всему городу поперек горла, как кость у волка, били парней, лапали девчонок, идо сей поры их выручало только то, что намеков в виде разбитой физиономии они в упор не понимали, а сдавать их в полицию никто не хотел.
Полиция была эльфийской.
Выдавать людей эльфам никто не хотел, но сегодня терпение у города закончилось. Как выразилась девчонка «Раз ведут себя как эльфы — пусть к эльфам и отправляются».
Девчонка еще много бы чего рассказала, ей явно льстило внимание Зая, но, наткнувшись на мрачный взгляд Алионы в стиле «Если кто-то положил глаз на моего парня — значит, у кого-то лишний глаз» и засобиралась куда-то отсюда.
— Но если я вам понадоблюсь, спросите Алю, Цветочная улица…
— Аля, иди в… бок.
Алиона проводила малолетнюю ш… пота… ддд… девушку взглядом и повернулась к Заю. И ее как будто мягкой кисточкой погладили: глаза юноши не были ни виноватыми, ни маслеными, ни нарочито безразличными… Словом, ни одним из тех выражений, какое приобретают глаза парня, который, находясь рядом со своей девушкой, вдруг увидел другую. Судя по всему, Зай вообще не обратил внимания на то, с кем разговаривал.
А вот при взгляде на Алиону его глаза засияли, как звездочки.
— Сволочи… — Зай остался Заем и сбежавшие «как эльфы» удостоились еще нескольких неприятных определений, — всё испортили…
— Так уж и всё? — на Алиону накатило нехарактерное для нее шаловливое настроение. Да что вообще из происходившего с ней последние дни было для нее характерным?
Ответная улыбка снова вызвала теплое чувство. Пусть она и была смущенная. Смелый абсолютно во всем, Зай становился очаровательно стеснительным, когда речь шла об их отношениях.
— Может, сходим…Куда-нибудь…
— А ты покажешь мне кое-что, что я давно хочу увидеть? — дразняще прошептала ему на ухо Алиона.
Щеки Зая почти осветили поляну.
— Что? — чуть ли не испуганно спросил ее человек, который бесстрашно материл эльфов во время пыток.
— РУКУ, КОТОРУЮ ТЫ ПРЯЧЕШЬ ПОД БИНТАМИ! — прорычала Алиона.
Своего возлюбленного нужно защищать. От всего. Даже от него самого.
По лицу Зая прокатились боязнь, испуг, страх, ужас, сменившиеся обреченностью.
Алионе стало стыдно:
— Зай. Мы не должны скрывать друг от друга ничего. Особенно проблемы. Я обещаю, что не отшатнусь от тебя, даже если там страшные язвы, сине-зеленые полосы или татуировка с именем другой девушки.
Зай хмыкнул, быстро приходя в себя. Хотя в глубине зрачков еще оставались следы застарелого страха.
— Пойдем. Покажу.
***
Бинты кучкой лежали на столе в доме дядьки Грока, а Алиона задумчиво смотрела на левую руку Зая.
Рука не была ни белой, ни красной, ни зеленой.
Она была серой.
С металлическим отливом.
— Что это? — прошептала девушка, проводя пальцем по серой коже.
Гладкая. Слегка прохладная, как обычная кожа человека, прогулявшегося вечером по улице. Упругая, как туго накачанный мяч.
В центре предплечья — неглубокая вмятина, в том месте, куда ударило мачете «чесоточного змея».
Вмятина. От удара мачете.
— Это — сталь, — стиснув зубы проговорил Зай. Непонятно, можно ли говорить стиснув зубы, но прозвучало именно так, — Мое тело становится стальным.
***
Дядька Грок оказался прав. То ли потому, что был в прошлом начальником полиции, то ли, что вероятнее, потому, что одна скрытная лохматая сволочь ему рассказала все, а ей, Алионе, пудрила мозги столько времени!
Впрочем, долго злиться на Зая она не смогла. Секунд пять. Или даже четыре. Сложно злиться на того, при одном взгляде на которого щемит сердце, хочется обнять, крепко прижать к себе и гладить, гладить, гладить непослушные вихры… Вдвойне сложно злиться на того, кто рассказывает о себе такие жуткие вещи.
Да, все началось с того, что Зай спутал неизвестное растение с подорожником…
***
— Я тогда далеко от дома отошел, искал файрендол на продажу… Это трава такая, ее еще мужской корень называют, потому что… в общем, мужчинам он полезнее чем женщинам… хотя… если жена, скажем, мужем недовольна, то ей тоже пригодится…
— Отравить?
— Ну, если много налить, то, конечно, отравится. И умрет. После…
— После чего? — покраснела наконец сообразившая, о чем идет речь, Алиона.
— Ну, если жена не успеет убежать — то после жены… Огонек, что ты меня путаешь?! Тебе этот корень не пригодится… в жизни… наверное…
— Давай дальше. На северо-западе от столицы… — вспомнила она то, что Зай рассказывал аптекарю, предательской сволочи.
— Почему на северо-западе? — ошарашенно посмотрел на нее молодой охотник.
— Ты же сам говорил…
— Я аптекарю говорил!
— Ты что, соврал?!
— Нет, я должен всем и каждому выдавать свои секреты! Тем более, он выдал нас эльфам!
— Но ты же не знал, что он выдаст!
— Но он же выдал! Значит, я был прав!
В общем, ни на каком северо-западе этот трижды проклятый — Заем, Алионой и ими обоими вместе — подорожник не рос. Наверное. Потому что Зай встретился с ним в чаще вовсе даже на юго-западе от Мегли, столицы эльфийского королевства.
Корень полезной для мужей и жен травки полагалось выкапывать исключительно ножом. Вот в процессе выкапывания — а делать это нужно было осторожно, чтобы не повредить корешки — Зай и порезал палец.
— Знал бы, чем дело закончится — выкопал бы эту мужскую дрянь лопатой, порубил кусками и потоптал ногами. И плюнул бы сверху.
Юноша молча взглянул на кровоточащий порез — «молча», это с его слов, хотя Алиона, зная Зая, могла предположить, что это «молчание» напугало всех окрестных ворон — сорвал листок с подорожника — вернее, как оказалось потом, с того, что он принял за подорожник — помял его между пальцами, чтобы выступил сок, и залепил порез. Кровь вскоре унялась, ранка покрылась темной корочкой и Зай благополучно о ней забыл. Мальчишки… У каждого на руках найдется шрам, а то и не один, напоминающий об очередной затее. Впрочем, помимо принадлежности к мужскому полу, у юноши нашлась и другая причина не обращать внимания на мелкие неприятности.
Большая неприятность.
Отец.
— Он уже тогда болел… сильно… Вот я травы и собирал… для аптекаря… И для лекарств.
Ухаживая за больным отцом, Зай не сильно обращал внимания на то, что там с пальцем. Не до того было. А потом… Ну а что потом? Какое-то серое пятно. Не болит, не чешется, вообще не мешает. Значит, и обращать внимание не стоит. Испачкался, наверное.
Напрягаться юноша стал, когда серое пятно расползлось почти на весь палец. Оттереть его не получалось, а при попытке соскоблить ножом…
— Ткнул в палец кончиком — не больно. Только чувствую, что нож касается кожи — и все. Попробовал проколоть — не идет. Нажал чуть сильнее…
Нож соскользнул и снял с посеревшего пальца тонкий слой кожи. Бывшей кожи. Которая блеснула сталью.
— Я испугался. Сильно. Мама умерла, отец умирает, а тут еще и со мной непоймичто началось…
Зай забинтовал кисть, соврав отцу, что обварил руку паром от котла. Узнал о себе много нового и интересного. Похоже, сварливый и ругательский характер был их фамильной чертой, от которой отец не собирался отказываться даже на смертном одре. Впрочем, отцу юноши скоро стало не до травм сына — он впал в забытие и скончался через несколько дней.
Уход за больным, похороны, приход в себя… Бинты с руки Заснял только через неделю, втайне надеясь, что непонятная зараза прошла.
Не прошла.
Остальнение охватило уже все пальцы и перешло на ладонь.
