Отец Пепла (СИ) - Крымов Илья (читать книги онлайн полные версии .TXT, .FB2) 📗

Гигант скрылся за сокровищами, ушёл в тень и залёг там на отдых.

— Пойдём, принц, вы видели всё, что должны были увидеть. К тому же, здесь слишком жарко для человека и даже гнома.

— Видел всё, что должен? Я думал, видеть всё это запрещено, так сказал калека.

— Бракк? Верно, мы не устраиваем прогулок для гостей к этому месту, но для вас я сделал исключение, ибо…

— Каждый должен понимать, за что он бился и за что погиб?

— Так.

Они двинулись назад в молчании. Голова Оредина шла кругом, мысли струились ртутью, то, что ускользало от него за последними бедами, вновь обрело важность и связи. Наследник осознал, что совсем недавно ему довелось пролететь над вулканом, и тогда, он уверен, в кратере не было никаких золотых гор, это не укрылось бы от глаз гномов и не оставило бы их равнодушными. Сколько времени прошло с тех пор, как легат оглушил его? Почему ещё не слышен грохот орудий?

— Мы не в Пепельном доле, мы в каком-то другом вулкане.

— Совершенно в другом, — подтвердил Фуриус Брахил, не оборачиваясь.

— Мы будем штурмовать ваш дом, но, по итогу, сокровищница останется нетронутой.

— Её не найдут. Если не решатся опять взлететь, разумеется, а этого не случится. Вы проявили завидную сноровку и храбрость, когда поднялись в небо.

Они вернулись к трещине в породе, которая вела на лестницу. Там уже ждали легионеры, один из них достал из ящика с почти растаявшим льдом бочонок, второй выбил пробку и подставил два рога. Скоро пена полилась через край, и роги были преподнесены легату с принцем.

— Мы не слишком хороши в пивоварении, — сказал Брахил, поворачиваясь к Оредину, — наше пиво кислое и не слишком крепкое, но, всё же, горный хмель на что-то годен, к тому же, оно холодное. Утолим жажду.

Дважды Оредина просить не пришлось, он, пивавший лучшие хмельные напитки мира, поднимал рог и хлебал напиток с таким наслаждением, словно его послали из своих чертогов сами предки. Когда рука опустилась и гном выдохнул, Брахил уже стоял в десяти шагах, держа ладонь на эфесе меча. У ног Оредина лежал его рунный клинок. Когда они успели?

— Значит, вот так это произойдёт?

— Так.

— Хорошо, уйду с оружием в руках.

— Желаете что-то сказать, принц?

Гном поднял меч, повёл рукой, но тяжесть надёжного оружия не вселила в него ложных надежд.

— Отправляясь на войну, будь готов не вернуться.

— Простое и верное заключение, — кивнул человек.

— Что… что будет дальше?

— Какая разница? Мёртвые до живых дел не имут.

— Я всё ещё жив и пока что хочу знать.

Льдисто-голубые глаза остались безразличными, но всё же, легат ответил:

— Вы нанесли нам значительный ущерб в тоннелях, принц, но ничто не изменилось. Мы будем сражаться и победим.

— Невозможно победить Кхазунгор. У нас сотни миллионов гномов, бесконечные ресурсы и бесконечная армия…

— Бесконечен только гнев Элрога и наше желание умереть в битве.

— Это слова фанатика.

— Да. Вы хотите узнать ещё что-нибудь перед смертью?

Оредин обвёл взглядом бесконечные богатства, рассыпанные вокруг, богатства, за которыми его послал отец, в которые он не верил и которых не хотел.

— Об одном жалею.

— Принц?

— Он пришлёт сюда Груорига.

— Кто бы это ни был, он умрёт не зря, а за величайшие сокровища Валемара. Готовы?

— Я… да. Покончим с этим.

Ноздри легата раздулись на вдохе, воздух с шипением вырвался изо рта, ещё раз, ещё, потом ритм изменился, наконец, враг перестал дышать вовсе. Он чуть согнул колени, подался вперёд, Оредин выставил свой меч; Брахил совершил неуловимое движение, превратился в размытый росчерк и зрение гнома померкло.

Последним, о чём подумал Оредин Улдин эаб Зэльгафивар, было: «наконец-то свободен».

Ныне.

Самшит сморгнула наважденье, и как только осознала всё увиденное, сердце её стало бешено биться.

— Закройте уши, — велел Доргон-Ругалор, прежде чем отправиться к самому берегу озера, где жар был смертельным.

Он встал там, у кромки, в мягком золоте, словно в грязи, запрокинул голову и вдруг заревел. И Верховная мать, и легат выполнили его приказ, но голос, который вырвался из божественной пасти, ударил по них страшной, рвущей болью. Все кости в телах дрожали, и черепа, казалось, лопнут, не выдержав, а когда мучение подошло к концу, Верховная мать почувствовала на губах кровь из собственного носа.

Но она мгновенно забыла обо всём, стоило лишь увидеть, как над золотыми холмами появляется иззубренный хребет, как распахиваются крылья-паруса, и рогатая голова поднимается в отсветах расплавленного металла. Впервые за свою жизнь Самшит видела дракона так близко, его огромные светло-жёлтые глаза подслеповато щурились, из ноздрей тёк дым, исполин казался дряхлым, неуклюже переваливаясь чрез золотые холмы, но всё равно был прекрасен!

Двигаясь медленно, тяжело, змей неба наконец-то выбрался к берегу, его пошатывало, будто в когтистых лапах не осталось силы, но дракон упрямо переставлял их, пока не навис над богом. Втянув горячий воздух, гигант замер и простоял так некоторое время. Потом его пасть чуть приоткрылась:

«Моё имя Омекрагогаш… А ты… дракон?» — услышал Туарэй надтреснутый голос у себя в разуме.

— Сейчас — больше, чем когда-либо. Я Туарэй Гроган, потомок Сароса Грогана. Я Доргон-Ругалор.

Гигант опять замер, словно в трансе, его мысли текли медленно, подобно остывающей лаве.

«Гроган… Кажется… не слышал… о таком. Ты… болен?»

— Я повреждён.

«Повреждённый дракон? Что-то… иное? Ты… дракон?»

Понимая, что старец путается, Туарэй ответил:

— Я бог.

«М-м-м… Бог. Никогда не встречал богов».

— А я не встречал драконов, способных связно мыслить.

Выцветшие глаза скрылись за ложными веками, казалось, исполин вот-вот уснёт, однако, он победил эту слабость.

«Раньше все мыслили… Мыслили. Но потом…»

— Ярость и голод, — сказал бог.

«Да… ты понимаешь… ярость и голод. Существование ради борьбы и убийства такое… притягательное».

— Но не для тебя?

Дракон тяжело вздохнул, окатив Туарэя волной горячего зловонного дыма.

«Я философ, мыслитель… я выше этих низменных… удовольствий».

— И не чужд гордыне. Что ж. Я услышал твой зов и пришёл. Ответь, тот, чьё имя Омекрагогаш, зачем я здесь?

Дракон тяжело дышал, его гигантская пасть открывалась и закрывалась что у карпа, в ней не хватало зубов, а те, что были, стали бурыми; многие лунки напрочь заросли. Он медленно повернул голову к самоцвету в центре озера.

«Яйцо… яйцо».

Туарэй чувствовал в этом куске камня и жизненную силу, и великую душу, он уже пытался постичь его истинную природу, но не смог, — тот был совершенно непроницаем.

— Вот как? Я проделал такой путь, чтобы увидеть… яйцо?

Глаза бога воспылали янтарными звёздами, его бешенство раскатилось вокруг и прежний жар показался шуткой. Самшит схватилась за крис, желая вонзить его в… кого-нибудь! Фуриус Брахил заметил её порыв, и медленно отступил.

«Ты ещё более слеп… чем я… неужели ты не видишь… не видишь, что это за яйцо?»

— Большое, — процедил Туарэй.

Дракон задохнулся от возмущения, такое пренебрежение потрясло его.

«Это яйцо благородного дракона… Как можно не знать⁈ Как можно… не чувствовать⁈»

— Я давно решил для себя, что в драконах не больше благородства, чем в волках и медведях. Просто эти хищники намного сильнее обычных, вот и всё.

«Ты… ты не понимаешь о чём… о чём говоришь… ты… ты крови дракона, однако… чужд!»

— Я потерял много времени, я потерял многих людей, я пришёл сюда… зря. Я НЕНАВИЖУ ДЕЛАТЬ ЧТО-ЛИБО ЗРЯ!!! НЕНАВИЖУ!!! НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!

Гора затряслась под ногами, подземный гул стал нарастать, и золотые монеты лавинами посыпались в озеро, которое пузырилось пуще прежнего. Драконий Язык тянул высокую яростную ноту разрушения.