Бастард чужого клана (СИ) - Веден (читаем полную версию книг бесплатно TXT, FB2) 📗
— А если больше десяти камней? — спросил я.
— Тогда тем более.
— Эти руны, — я показал на рисунки, — с ними накладок не бывает?
— Если правильно все сделать, то нет, не бывает. Правда, в некоторых случаях люди путали дни… Видишь ли, одного наложения обычно хватает на неделю, но я тебе очень рекомендую не экономить магию и призывать их каждый раз. Руны нужно начертить на себе — просто пальцем по обнаженной коже своей руки, ноги, корпуса — неважно — и насытить магией.
— Понял, — пробормотал я. Вот ведь…
Потом я вспомнил кое-что еще.
— Судя по количеству детей, похождения вашего дяди, Анхарта аль-Ифрит, дорого обошлись клану?
— Не так дорого, как могли бы, — но отвечая, Хеймес заметно поморщился. — На территории клана дети остались только у Шанны и еще у одной женщины, которая позднее перебралась в столицу. Что касается происходившего за пределами корневых земель, из любовниц дяди только одна состояла в гильдии, все остальные были обычными горожанками или селянками… Кроме того, некоторые бастарды долгое время даже не подозревали о своем родстве с нашим кланом.
— Но если появление бастардов легко предотвратить, почему он был так неосторожен?
Глава клана вздохнул.
— Ты слышал когда-нибудь о магах-констрикторах?
— Нет…
— Это люди, чья магия способна нейтрализовывать любую чужую магию независимо от уровня ее силы. Вроде звучит неплохо, да? Но проблема в том, что управлению эта способность абсолютно не поддается и часто проявляется в моменты сильных эмоций и ощущений, таких как гнев, радость, страх, ну или телесная близость. Так что все магические предметы, которых он касался или к которым находился в такие моменты достаточно близко, переставали быть магическими, включая амулеты и заранее нанесенные руны. Портились даже некоторые вещи, созданные алхимиками.
— И часто встречается такая способность, как у него?
— К счастью, нет, иначе наша жизнь была бы куда сложнее, — Хеймес криво улыбнулся.
Заполнять руны магией я научился к вечеру, но пробовал создавать их снова и снова, пока это не стало получаться совсем легко. Не то чтобы Хеймес своим рассказом меня напугал, но мне очень не нравилась идея подставить свой приемный клан, оказаться в долгах, а то и вовсе — женатым на случайной девице.
Глава 24
За прошедшее время Броннин ничуть не изменился — остался таким же чистым, уютным, нарядным. Шагая по его улицам, я даже ощущал что-то, похожее на ностальгию, хотя с моего предыдущего визита сюда прошло всего несколько недель.
Первым делом я посетил городскую резиденцию клана, был тут же приглашен на обед и остался на него, в этот раз уже не в роли гостя, а в роли «сводного побочного кузена» — именно так официально обозначалось мое «родство» к настоящим аль-Ифрит.
Хеймес говорил, что только пять человек будут знать правду — он сам, Амана, Далия, Кастиан, ну и, собственно, я. Так что обитатели городской резиденции искренне полагали меня своим недавно обретенным родственником, а мне было… неловко. Хотя не могу сказать, что неприятно…
Помимо «принятия в клан» старшие аль-Ифрит порадовали меня еще одним сообщением, очень и очень долгожданным. Их люди наконец-то смогли убрать все мои данные из имперской магической сети по поиску преступников и заменить их на данные одного из пойманных нами Безлицых. Теперь я мог поехать куда угодно не боясь быть арестованным или убитым.
Покинув резиденцию, я еще некоторое время бродил по городу, потом направился к храму Пресветлой Хеймы. Двери стояли открыты и внутри все тоже было так, как я помнил. За одним исключением — рядом с жрецом, раскладывавшим что-то на дальнем алтаре, я не заметил его трости.
Время для посещения храма я специально выбрал вечернее — службы всегда проходили по утрам, и прихожане редко заходили внутрь после того, как солнце прошло три четверти своего пути по небу. Старое суеверие, как объяснил мне жрец, в соответствии с которым чем ближе оказывалось ночное время, тем хуже богиня слышала обращенные к ней молитвы. Хотя церковь это суеверие неоднократно опровергала, вытравить его из народного сознания она так и не смогла.
Услышав мои шаги, жрец повернулся.
— Рейн, какая приятная неожиданность.
Когда он пошел мне навстречу, я заметил, что его прежняя сильная хромота почти прошла. При ходьбе он все еще старался беречь больную ногу, но трость ему действительно больше не требовалась.
Мы обменялись приветствиями, и я поднял руку с холщевым мешком:
— Здесь несколько штук каждого десерта из тех, что должны были подаваться сегодня на обед Старшей Семье аль-Ифрит, — повара в замковой кухне удивились моей просьбе, но не отказали и даже аккуратно запаковали все десерты в плотную бумагу.
По лицу жреца расползлась довольная улыбка, которую он даже не попытался скрыть.
— А если главе клана не хватит сладкого? — все же спросил он.
— Думаю, глава клана это переживет, — отозвался я.
Мы вышли в храмовый сад.
— Вы вовремя, Рейн, — сказал жрец, садясь на скамейку и с интересом заглядывая внутрь мешка. — Через неделю меня бы тут уже не было.
Я недоуменно моргнул.
— Почему?
— На днях я получил распоряжение — мне приказано вернуться в столицу, — в голосе жреца прозвучало явственное недоумение. Похоже, приказ не объяснял причину отзыва. — Пока собираю вещи, а уеду, как только появится моя замена.
— Но это ведь хорошо? — уточнил я.
— Не знаю, — отозвался тот искренне. — Такое изменение планов может означать что угодно.
— Если появились какие-то иные свидетельства, то это может быть новый суд? — предположил я. — Или вторичного судилища не бывает и решение всегда окончательное?
Руки жреца, распаковывающие пирожок с вишней, замерли.
— Суд? — повторил он медленно. — Какой суд?
— Э-э, — я с запозданием осознал, что в моих словах было что-то не то, и теперь пытался понять, что именно. — Ну…
— Рейн, какой суд? — повторил жрец, пристально глядя мне в лицо.
Иштава Бездна! Я, наконец, вспомнил! О суде мне ведь говорила дана Юстина — хозяйка городской резиденции аль-Ифрит — а вовсе не жрец. Хотя само слово «суд» она не упоминала, но из ее рассказа явственно следовало, что нечто подобное было. Может быть, по церковным канонам оно называлось по-другому… Так или иначе, но сам жрец упоминал только про эпитимию, наложенную на него старейшинами, а про свой проступок сказал лишь, что это «между ним и богиней».
— Я подумал, — сказал я, надеясь вывернуться, — что любое наказание возможно лишь по решению церковного суда. Или это не так?
Жрец убежденным не выглядел.
— Вы говорили о суде слишком уверенно, Рейн. Не лгите мне.
Мне приходилось испытывать воздействие ментального давления от двух людей, так что кое-какие закономерности я вывел. Одним из главных признаков было то, что слова и фразы порой вырывались наружу прежде, чем я успевал осознать, что именно говорю.
Сейчас не было ничего подобного, никаких слов, рвущихся с языка. Было только чувство вины, неожиданное и слишком сильное для данной ситуации. Аналитическая часть моего разума, стоящая в стороне от эмоций, тут же выдала: «Ага! Жреческая магия! Вот как она действует». Остальная часть, соприкасающаяся с эмоциями плотнее, в основном лишь испытывала желание правдиво ответить на вопрос. Но при этом я отчетливо сознавал, что если решу иначе, то смогу и промолчать.
Стоило ли мне отвечать жрецу? В конце концов, я не видел, каким образом это могло бы мне повредить.
— Суд за участие в делах белой секты, — сказал я.
— Откуда у вас такая информация? — взгляд жреца стал пронзительным.
Я пожал плечами.
— Доброхоты рассказали, — называть имена явно не стоило. — Я даже не расспрашивал их ни о чем. Видать, решили, что мне стоит это знать.
Жрец, наконец, перестал сверлить меня взглядом, глубоко вздохнул, и напряжение в его позе уменьшилось. Потом он с подозрением посмотрел на пирожок в своей руке, будто ожидая, что тот его тоже чем-то неприятно удивит, но через мгновение, решившись, откусил сразу половину.
