Легенда - Геммел Дэвид (бесплатные версии книг .txt) 📗
— Да нет. Просто хотел бы знать, существует ли судьба, посылающая нужных людей в нужное время.
Хогун сорвал и прикусил стебелек пырея, — Ладно, давай обсудим это. Можем мы продержаться три месяца, пока Хитроплет наберет и обучит армию?
— Нет. Не с таким количеством людей.
— Значит, не так уж важно, что такое приход Друсса — совпадение или нет. Возможно, мы и продержимся несколько лишних дней благодаря его усилиям, но ведь этого мало.
— Люди готовы к бою, старый конь, поэтому лучше не повторяй при них подобных вещей.
— Что я, по-твоему, — дурак? Я буду стоять рядом с Друссом и умру, когда придет время, — как и все прочие. Я делюсь только с тобой, потому что ты меня поймешь. Ты человек здравомыслящий — кроме того, ты остаешься здесь только до падения третьей стены. Уж с тобой-то я могу говорить откровенно?
— Друсс удержал Скельнский перевал, когда все говорили, что это невозможно.
— Он держал его одиннадцать дней, а не три месяца. И был тогда на пятнадцать лет моложе. Я не преуменьшаю его подвига — Друсс достоин сложенных о нем легенд. Рыцари Дрос-Дельноха! Видали вы таких рыцарей? Крестьяне и зеленые новобранцы. Только Легион бывал в боях — да и то в кавалерийских стычках с наскока. Мы можем сломаться при первом же приступе.
— Но мы не сломаемся, верно? — засмеялся Лучник. — Мы рыцари Друсса, о которых сложат новую легенду. — Смех его, веселый и раскатистый, стал еще громче. — Рыцари Дрос-Дельноха! Это мы с тобой, Хогун. О нас будут петь. Добрый старый Лучник, он пришел на помощь терпящей бедствие крепости из любви к свободе, благородным делам...
— ..и к золоту. Не забудь о золоте.
— Это мелочи, старый конь. Не будем портить песню.
— Не будем, виноват. Но ведь для того, чтобы обрести бессмертие в песнях и сагах, сначала полагается умереть?
— Это спорный вопрос. Но я уж как-нибудь сумею его обойти.
На второй стене, именуемой Музиф, нескольким молодым кулам приказали сходить за ведрами для башенного колодца. Ворча, они слезли со стены и встали в очередь у склада.
Потом, каждый с четырьмя деревянными ведрами, они вошли в мелкий погреб, где чернело устье Музифского колодца. Привязав ведра к хитроумному вороту, их стали медленно опускать к темной воде.
— Сколько ж это им не пользовались? — спросил один солдат, когда показалось облепленное паутиной первое ведро.
— Лет десять, — ответил офицер, дун Гарта. — Здешние жители брали воду из того, что в середине. Тут когда-то утонул ребенок, и вода три месяца оставалась отравленной. Это да еще крысы и отпугнуло народ.
— А тело выловили? — спросил солдат.
— Вроде бы нет. Но ты, парень, не бойся. Там уже одни косточки остались — на вкус это не влияет. Попробуй сам.
— Благодарствую, мне что-то не хочется пить.
Гарта со смехом зачерпнул в пригоршни воду из ведра и поднес ко рту.
— С крысиным пометом, с дохлыми паучками! Неужто не соблазнитесь?
Солдаты ухмылялись, но воды отведать никто не пожелал.
— Ну ладно, хватит на сегодня. Ворот работает, ведро налито — мы свое дело сделали. Запрем дверь и займемся чем-нибудь другим.
Гарта проснулся ночью от боли — она терзала ему живот, словно рассвирепевшая крыса. Он скатился с койки, и его стоны разбудили трех других офицеров, деливших с ним комнату.
— Что с тобой, Гарта? — воскликнул один, перевернув извивающееся тело на спину. Гарта поджал колени, его лицо побагровело. Слабеющей рукой он сгреб соседа за рубаху.
— Вода.., вода! — прохрипел он.
— Он хочет воды! — крикнул офицер двум другим.
Гарта потряс головой, и тело его выгнулось дугой.
— Великие боги! Да он умер, — сказал офицер, когда Гарта упал ему на руки.
Глава 19
Рек, Сербитар, Вирэ и Винтар сидели у костерка за час до рассвета. Вчера они остановились на ночлег поздно вечером, в укромной лощине на южной стороне лесистого холма.
— Время не терпит, — сказал Винтар. — Лошади выбились из сил, а до крепости еще не меньше пяти часов езды. Быть может, мы успеем до того, как из колодца достанут воду, а может быть, и нет. Возможно, мы уже опоздали. Но есть еще один выход.
— Какой? — спросил Рек.
— Решать будешь ты, Рек, — и никто иной.
— Говори толком, отец настоятель. Я слишком устал, чтобы думать.
Винтар обменялся взглядом с альбиносом.
— Мы, Тридцать, можем объединиться и попытаться пробить барьер вокруг крепости.
— Ну так попытайтесь — в чем же дело?
— Это потребует всех наших сил, а успеха может не принести. В случае неудачи мы не сможем ехать дальше — и даже в случае успеха нам почти весь день придется отдыхать.
— Вы думаете, что барьер пробить возможно? — спросила Вирэ.
— Не знаю. Все, что мы можем, — это попытаться.
— Вспомни, что случилось, когда такую попытку предпринял Сербитар, — сказал Рек. — Вдруг вас всех зашвырнет.., в те пределы, что тогда?
— Мы умрем, — тихо ответил Сербитар.
— И принять такое решение должен я?
— Да, — сказал Винтар. — Таков устав Тридцати. Мы посвятили наше служение владыке Дельноха, и этот владыка — ты.
Рек замолчал — его усталый мозг изнемогал от непосильной ответственности. По сравнению с ней все прежние затруднения в его жизни казались ничего не стоящими. Никогда еще ему не приходилось принимать подобных решений, и усталость туманила мысли, мешая сосредоточиться.
— Хорошо! — сказал он. — Попробуйте сломать барьер. — Рек встал и отошел от костра, пристыженный тем, что вынужден был отдать такой приказ именно теперь, когда не способен мыслить здраво.
Вирэ подошла, обвив его рукой за пояс.
— Прости, — сказала она.
— За что?
— За то, что я сказала, когда ты сообщил мне о письме.
— Ничего. Почему, собственно, ты должна быть обо мне хорошего мнения?
— Потому что ты мужчина и поступаешь как мужчина. Теперь твой черед.
— Какой такой черед?
— Извиняться, болван! Ты меня ударил.
Он привлек ее к себе, оторвал от земли и поцеловал.
— Это не извинение, — сказала она. — И ты меня исцарапал своей щетиной.
— Если я извинюсь, ты позволишь мне сделать это снова?
— Что сделать — ударить меня?
— Нет, поцеловать!
Позади них Тридцать сели кольцом вокруг огня, отстегнув мечи и воткнув их в землю.
Возникла связь, и мысли их устремились к Винтару. Он приветствовал каждого по имени в чертогах своего разума.
Объединенная мощь Тридцати на миг захлестнула Винтара, и ему пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить себя.
Он взвился вверх словно призрачный великан — новая сущность, наделенная безграничной силой. И внутри этой новой сущности крохотный Винтар направлял единую мощь двадцати девяти.
Исчезли Тридцать — и возник один.
Рожденный под Дельнохскими звездами, он звался Храмом.
Храм парил высоко над облаками, простирая эфирные руки к утесам Дельнохского кряжа.
Он ликовал, и новые глаза упивались красотой Вселенной.
Смех клокотал у него в груди. А посреди него Винтар решительно пробивался к самому сердцу.
Наконец Храм ощутил присутствие настоятеля — словно назойливую мысль на краю новой реальности.
В Дрос-Дельнох. На запад.
И Храм полетел на запад высоко над горами. Внизу в безмолвии лежала крепость, серая и призрачная в лунном свете.
Он опустился к ней и почувствовал преграду.
Преграда?
Для него?
Он ударился о нее — и его, раненого и разгневанного, отшвырнуло в ночь. Его глаза вспыхнули, и он познал ярость: барьер причинил ему боль.
Снова и снова Храм пикировал на Дрос, нанося ужасающей силы удары. Барьер дрогнул и изменился.
Храм в смятении отступил и начал выжидать.
Барьер рос, менял очертания, словно клубящийся туман.
Вот он сгустился в плотный столб чернее ночи. У столба отросли руки, ноги и рогатая голова с семью раскосыми красными глазами.
Храм познал многое за несколько минут своей жизни.
