Тень - Эллиот Уилл (книги регистрация онлайн TXT) 📗

— Моего мира?

Незнакомка печально улыбнулась:

— Я говорила Кейсу там, у замка, что слово «Левааль» означает связь, которая защищает. Этот мир — связующее звено между твоим миром и тем, в который рано или поздно попадешь, миновав Конец Света и пройдя по второй половине Великой Разделительной Дороги в конец Южного Левааля. Там тоже есть вход в Иномирье. И другой мир тоже, Эрик, хотя никому не ведомо, похож ли он на твой. И ты бы обнаружил, что там, у второго входа, лежит еще один бог-Дракон, похожий на того, что охраняет вход в наше Иномирье. Да, существует два бога-Дракона, — повторила Незнакомка, заметив недоверчивые взгляды, которыми обменялись Луп и Зоркий Глаз. — Они охраняют свои миры, как гончие, спящие у порога. Миры по обе стороны связующего звена несовместимы — или, по крайней мере, так кажется. Их реальности, судя по всему, не смешиваются. Не способны смешаться. Одна поглотит другую, если они начнут скрещиваться. И все же их тянет друг к другу. Левааль — это… за неимением лучшего слова скажу так: их поле битвы. — Женщина улыбнулась. — И мы вкладываем столько сил и забот в свои жалкие человеческие дрязги! Если убить или значительно ослабить одного из Великих богов-Драконов, одна реальность необратимо заменит другую. Возможно, проиграет реальность твоего мира, Эрик. Или же она восторжествует, распространившись на новое место.

— Но ведь реальность Левааля не имеет ничего общего с моим миром, — возразил Эрик.

— Но они во многом похожи. Разве нет? Иначе ты и я попросту не смогли бы жить здесь. Дьян не говорил мне о том, что находится в Южном Леваале, как и о том, что скрывается за дальним входом. Скажи мне, Эрик, ты бы прошел в ту дверь, если бы обнаружил ее?

— Не-а.

Незнакомка принялась играть с темным обрывком магии, который подлетел к ней с платформы.

— Напряжение, конфликт, война, если хотите, существующие между противоположными мирами, продолжались на протяжении всего их существования. Грань, на которой обе эти силы встречаются, — Конец Света. Место, где вплоть до недавнего времени стояла Стена. — Она помолчала, вновь втягивая токи магии. Луп пристально наблюдал за ней, словно ожидая смертельного заклинания в любой момент. В ее глазах заиграли странные фиолетовые блики, как до этого в зрачках Зоркого Глаза, хотя не такие яркие. — Стена была построена в те времена, когда здесь поселились люди. Дьян полагает, что ее возвели с единственной целью — чтобы второй Великий Дракон не узнал о человеческих существах, занявших вторую половину Левааля, чтобы заточение выводка осталось для него тайной. Но это лишь слова Дьяна; если вы не верите мне, значит, и ему тоже. И все, что я рассказываю вам, — всего лишь мои догадки.

— Предоставь это решать мне самому. Продолжай, — произнес Зоркий Глаз. Он сидел повернувшись к женщине спиной и прикрыв глаза. Луп тоже не смотрел на нее, пока Незнакомка говорила. — Как именно заточили молодых драконов?

— Дьян знает, но он никогда не рассказывал об этом, и у меня возникло впечатление, что расспросы вызывают очень плохие воспоминания. Я знаю, что Великие Драконы выступили против своего Родителя. Они проиграли. Он пощадил лишь восьмерых — раньше молодых драконов было двенадцать. От убитых не осталось даже призрачного дуновения, и драконы никогда не говорят о них. Восемь выживших сдались на милость победителя и согласились на заточение. Так этот мир был очищен от всех драконов, за исключением маленьких дрейков, которые остались служить новым хозяевам. Нам.

— Но почему это произошло?

— Потому что люди пришли в твой мир, Эрик, — пояснила Незнакомка. — Я не знаю историю их появления в Иномирье. Но разве драконы не жили когда-то там?

— Драконы… нет. Динозавры были.

— Странное слово. Но они, несомненно, представляли собой огромных волшебных существ, не так ли?

— Не знаю, как насчет магии… Но мы обнаружили огромные кости глубоко в земле, оставшиеся с незапамятных времен. Только и всего.

— Значит, это правда… Дьян говорил, что драконы называют твой мир домом. И когда твой мир был очищен от них, в этом произошло то же самое. Когда люди сделали первые шаги по твоему миру, драконы попали и сюда. Бог-Дракон велел своему выводку уступить место нам. Но молодые драконы и незначительные существа, заточенные вместе с ними, никогда не перестанут жаждать свободы. Они сделали первый шаг, чтобы предъявить свои права на нее. Я не знаю, каковы их намерения — собираются ли они вновь вступить в схватку со своим Родителем или же, наоборот, желают избежать сражения. Свобода для них главное. У драконов в их воображаемом мире нет места для нас. Они не любят нас, маленьких, слабых, самодовольных тварей, само существование которых лишило их свободы.

— Они не любят всех нас? — с легкой усмешкой уточнил Зоркий Глаз.

Женщина ответила с безрадостной улыбкой:

— Ты верно угадал. Они намерены сохранить жизнь малому числу людей. Тем, кто поможет им вновь обрести свободу. Эту группу они называют излюбленными. Мне было сказано, что я одна из них. Однако прежде, чем вы назовете меня предательницей собственных сородичей, я скажу, что вовсе не поэтому согласилась помочь Дьяну. А потому, что любила его.

Зоркий Глаз тихо рассмеялся:

— И сколько будет таких излюбленных?

— Мне этого не сказали. Достаточно, чтобы заполнить город или один дом… Я не знаю.

На противоположном конце комнаты Гобб задумчиво наблюдал за тем, как Инженер пытается собрать новую версию пистолета Эрика, одновременно стараясь заставить его не шуметь. Полувеликан, судя по всему, прислушивался к разговору, поскольку следующая реплика принадлежала ему:

— В деревне, если нужно убить овцу, мы подходим к ней с ласковыми словами. Чтобы привести на скотобойню без проблем. Я никогда не встречал ни одного дракона. Но спорить готов, что мы для них даже хуже овец.

— Расскажи нам про Дьяна, — потребовал Зоркий Глаз. — Что ему нужно?

— Было бы ошибкой полагать, будто драконы придерживаются одних и тех же взглядов. Нет, у них есть свои камни преткновения, свои раздоры, как и у нас, — издалека начала Незнакомка. — Дьян вовсе не ненавидит нас. Он, например, благоволит к человеческим женщинам. И ему очень понравилось играть с тобой, Зоркий Глаз, — так обмениваться заклинаниями дракону в новинку. Он не стал бы убивать тебя. Среди Великих Драконов наметился раскол. Думаю, четверо ненавидят нас лютой ненавистью, полной яда и горечи, и таких чувств мы не можем себе даже представить. Двое — Вьин и Вьян — не винят нас, не считают наше существование преступлением. Но их всего лишь двое. И из этих двоих единственный истинный друг людей из Великих Драконов — это Вьин. Идея оставить в мире горстку излюбленных — своего рода компромисс, к которому драконы пришли. Без Вьина не было бы даже этой малости.

— Но если Дьян сумел сбежать, почему остальные не могут последовать его примеру? — спросил Эрик.

— Я могу лишь высказать свои догадки. — Незнакомка покачала головой. — Дьян, видимо, знал, что рано или поздно наши пути разойдутся, поскольку рассказал мне далеко не все. Я ничего не знаю о магии, которая удерживает драконов в их небесной тюрьме. Они нечасто пытаются вырваться оттуда, опасаясь, что их Родитель проснется и уничтожит всех. Я могу предположить, что Дьяну было велено попытаться посмотреть, произойдет ли то, чего они страшатся. Вне всякого сомнения, Великие помогли ему. Возможно, у него есть задача, которую необходимо выполнить ради общего блага. Может быть, он оставил их и сумел освободиться сам.

Зоркий Глаз прервал:

— Ты о чем-то умалчиваешь. На какого из драконов он работает?

— На себя, — произнесла Незнакомка, пряча лицо в ладонях. — Я устала от этого допроса! — Она снова сделала несколько жадных вдохов магии и пробормотала что-то себе под нос.

— Какое заклинание ты сейчас сплела? — подхватился Луп.

— Никакое! Успокойся, вам нет нужды бояться меня. Что же до Дьяна… Он упивается чувством свободы. Боготворит его. Да, он должен наблюдать за нами. Выжидать. Я не знаю точно, кому из выводка он служит, да и вы не можете быть уверены, что он действительно выполняет возложенную на него задачу как следует. Он любит бунтовать. И он не ненавидит нас. Возможно, его вполне устраивает нынешнее положение вещей и он предпочел бы, чтобы его сородичи остались в своих тюрьмах. Какое ему до них дело? Он-то свободен, к тому же в этом мире он могуществен по сравнению с нами и никому ничем не обязан.