Исток - Московкина Анна (читать книги регистрация TXT) 📗
— Хорошо, — кивнула убийца, ее движения сделались скупыми, лицо невозможно было разглядеть, оно будто растворялось в тени.
Вот как они выглядят в деле — члены ордена Белого Меча. Хорошо, что она не собиралась убить меня. И если такова слабейшая, то каковы сильнейшие?
— Сможешь избавиться от тела?
— Да. Идите, я догоню.
Я впервые порадовалась, что с нами увязались Солен с Вальей: колдун был тяжелый. Нет, конечно, при большом желании я и одна бы его дотащила, но намного приятнее идти рядом и участливо вздыхать, беспокоясь то за Майорина, то за добровольных носильщиков. Солену Ловша поручил его ноги, Валье туловище, но, пройдя так пару кварталов, мне пришло в голову, что выглядим мы крайне подозрительно, и даже удалось убедить в этом остальных. После чего колдуна взвалили на плечи, как пьяного, и так и тащили. В корчме мы сгрузили колдуна на стол. По дороге я заглянула в лавку, прихватив с собой вероятные компоненты снадобья. Ребята устало уселись на лавку, а я занялась колдуном. Рана была нехорошая: ровный, хоть и глубокий разрез покрылся желтоватой пеной и сильно вонял. Зато я быстро вспомнила, что именно за яды дают такой эффект. Одним снадобьем промыла рану и на всякий случай царапины на коленях и руках. Второе влила в рот колдуну, заставив проглотить. К концу экзекуции вернулась Жарка — грязная, запыхавшаяся, но очень довольная. Она сообщила, что «этого» больше никогда и никто не найдет.
— Зря мы от него избавились, если Майорин окочурится, так и не узнаем, кто его убил, — вставил дворянин.
— Не окочурится. — Я завязала бинт на бантик. — Утром отойдет.
— Все равно… — возразил было Солен, но Жарка, тоном не терпящим пререканий, перебила:
— Все, что надо, я поняла. Это мой конкурент, в конце концов! Я в них разбираюсь!
— Еще скажи, за версту чуешь! — не удержалась я.
— А если и так!
— Может, поделишься?
— Завтра. Сегодня с меня хватит. — Девушка взлетела по лестнице, но на середине остановилась. — Ты тут останешься колдуна караулить?
Тот, к кому был обращен вопрос, вскинул кудрявую голову, улыбнулся и, подхватив лютню, поспешил за полукровкой. Кажется, песня кончилась хорошо, и конец вышел вполне счастливым.
— Ох уж эти эльфы, — вздохнул Ловша. — Ребят, вам, может, одеяла дать?
— Дайте. — Парень широко зевнул. — А комнаты свободные есть?
— Есть. Пойдем покажу, Айрин…
— Я здесь останусь пока. — Я уселась рядом с колдуном.
Ловша принес два одеяла и пожелал спокойной ночи. Он объяснил, где находится комната, в которой я могу переночевать, и напоследок помог подстелить под Майорина одно из покрывал. Я укрыла его вторым и уселась на скамью, смотря на мирное лицо с пробившейся черной щетиной.
— Поганый из тебя ужин, колдун, и неразделанный, и недожаренный.
Проснулась я от шевеления около лица. Колдун, которого я всю ночь караулила, так и уснув за столом, наконец очнулся.
— Майорин!
В ответ раздалось жизнеутверждающее кашлянье.
Я полезла смотреть рану, белки глаз, проверять дыхание и ритм сердца. Терпевший меня колдун не выдержал, когда медная ложка ткнулась ему в рот, а вслед за ней полез и мой палец — изучать слизистую, которая должна была показать гипотетические изменения.
— Прекрати, я в порядке.
Впрочем, я сама уже в этом убедилась и перешла ко второй части: ругательной.
— Если бы ты хоть раз сказал мне правду, то половина проблем исчезла бы сама собой! — Майорин закатил глаза, видно, мечтал потерять сознание. Но то, как назло, отказалось уходить от вновь обретенного хозяина, а умирать понарошку колдун не умел. Поэтому просто молчал. — Ты мог бы меня предупредить, и мне не пришлось бы всю ночь искать тебя по Вирице!
— И не надо было… — прохрипел он, опять закашлявшись, попытался смахнуть мою руку со лба, но поздно. Лоб был не горячий — раскаленный.
Под мое упрямое ворчание (а на ком еще срывать злость прикажете?) мы дошли до дома. Хотя «дошли» — сильно сказано, скорее, я волочила на себе тело, а тело, насколько могло, пыталось облегчить мою участь. Всю дорогу я жалела, что не привлекла к сей почетной обязанности дворянина или менестреля, последний наверняка бы с радостью согласился, это ведь еще одна тема для баллады. Хотя, может, ему и первых Двух хватит…
Когда отругиваться стало безопасно (вдруг брошу посреди пути?) и мы успешно оказались дома, колдун не выдержал:
— Перестань меня пилить!
— Ага, сейчас! Размечтался! Я только начала.
— Айрин!
— Что? — Я укрыла это горе одеялом и затопила печь. Дом за ночь не столько промерз, сколько отсырел. Последние запасы вина пошли на благо страждущего.
— Извини, но если бы я сказал тебе, что собираюсь делать, ты бы приняла посильное участие!
— И что?
— А твое участие было совсем некстати.
— Почему? — Я как раз раздумывала — обидеться мне сейчас или все выведать и только тогда обижаться.
— Ты все превращаешь в балаган с толпой зрителей. А нужно было действовать тихо, незаметно. — В отместку я смачно пересказала прошедшую ночь.
Майорин, кажется, еще больше побледнел.
— Какое счастье, что я этого не видел.
— Зато услышишь. Валья обещал балладу написать.
— Вот этого я и боюсь. Почему нельзя все делать по-людски?
— Ну конечно! — Я все-таки взорвалась. — Я и так выслушала два варианта событий, в обоих ты, кстати, сладко коротал ночку в нежных женских объятиях, а я — злая дура — хотела этому помешать.
Колдун хрипло рассмеялся из-под одеяла.
— Мне просто обидно, Майорин.
— Сядь. — Рука хлопнула по матрасу, будто я кошка.
— Обидно, что тебя считают таким бабником, а меня такой дурой.
— Сядь. — Я села на самый краешек, держа на вооружении кружку с молочным отваром хвоща. Сама знаю, что гадость, но при простуде самое то. — Ты ревнуешь?
Он уставился на меня своими светлыми глазами, кошмар какой.
— Я ревную, ага, разбежался лбом об стену.
— Самой не смешно?
— Искать твой труп ночью? Не очень. На. Выпей.
Колдун отпил и выпучил глаза.
— Гадость какая!
— Сам же научил!
— Я?!
— А кто?
— Может, Ильма? — В голосе проскользнули и мольба и надежда.
— Нет, мама учила меня только хорошему.
— Ну конечно! А доканывать больных?
— Ты меня полтора года доканываешь, я же терплю. — По полу дуло, и я забралась на одеяло с ногами, сапоги сиротливо стояли на пороге комнаты. — Надо дров подкинуть.
Идти к печке было лень. Я доползла до сапог, кинула в зев печки несколько поленьев. Огонь тут же жадно обвил их со всех сторон. Мне захотелось побыть поленом, спрятаться в чьем-нибудь огне, согреваясь и сгорая одновременно. Отдавая всю сущность на потребу этому пламени. Каждый вздох, каждое движение — все ради этого огня. Такого быстрого и такого вечного. Потухающего и разгорающегося вновь…
— Айрин! Ты куда пропала?
Я оторвалась от танцующих язычков в топке.
— Сейчас.
— У нас есть еще одеяло?
Только мое, больше нет… Но я принесла ему свое и укрыла. Колдуна колотило, жар все набирал силы. А зелье подействует далеко не сразу.
— Холодно?
— Да так, морозит чуть. — Улыбка вышла несколько деревянная и клацающая. Не дай боги волка с такой в лесу встретить, кондрашка сразу хватит, и гоняться не надо.
— Чуть? Посидеть с тобой?
— Посиди. — Я устроилась у него в ногах, облокотившись на стену. — Ты спишь совсем.
— Нет.
— Спишь.
— И что?
— Иди, ляг, раз устала.
«Хорошо тебе добродетельствовать, одеяло-то ты у меня забрал», — про себя съязвила я. Но вслух проворчала:
— Я не устала.
— Ах, ну да, конечно.
Спор кто упрямей, похоже, решился в мою пользу. Почему только мне от этого не лучше?
Проснулась я уже вечером. От надсадного кашля. Я открыла глаза, сумерки сгущались, и в окно бил чуть сероватый свет. Колдун спал, отвернувшись к стене. Моя спина разнылась ничем не хуже чем у радикулитных бабок, посещавших меня по сто раз на дню. Надеюсь, Жарка передала в храм сообщение, что я заболела, и надеюсь, матери-настоятельнице. Правда, с утра убийца с истовой искренностью обещала меня подменить. Я представила себе плакат: «Мертвые не болеют». Вполне в ее духе. Пусть меня сразу уволят, все лучше, чем так. Плюнув на приличия, да и поздно уже — и так вся девичья честь по Велмании растеряна, я растянулась рядом с колдуном. Грел он не хуже печки, правда, в отличие от нее, трясся.
