Тысяча Имен - Векслер Джанго (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
— Как ты? — спросила Винтер по–хандарайски и, не услышав ответа, наклонилась ниже. Она увидела, что глаза девушки закатились, а смугло–серое лицо неестественно побледнело.
— Она умерла? — спросил Бобби.
Винтер покачала головой. Грудь девушки поднималась и опускалась, дыхание было неглубоким и частым.
— Думаю, просто потеряла сознание. У нее сломана рука. — Других повреждений, по крайней мере на первый взгляд, не было. — Нам придется ее нести.
— Куда? — спросил Бобби.
— В наш лагерь, конечно, — ответила Винтер. — И…
— К полковому хирургу? — уточнил Бобби.
Винтер осеклась на полуслове. Если уж офицеры закрывают глаза на насилие и убийство гражданских, вряд ли в лазарете захотят возиться со сломанной рукой какой–то серокожей девки.
— Ко мне в палатку, — наконец решила она. И мельком задумалась: интересно, поставили для них палатки или уже занесли в список потерь?
— Ее могут увидеть, — сказал Бобби. — Что вы им скажете?
Наступила долгая пауза. Винтер молчала, покусывая нижнюю губу.
— Заверните ее в одеяло, — предложил Фолсом, отряхивая грязные ладони. — Несем в лагерь раненого — и вся недолга. Никто и не глянет.
Винтер посмотрела на лежавшую без сознания девушку. Округлое личико с маленьким острым подбородком, серая кожа обильно присыпана сажей, длинные темные волосы всклокочены и слиплись от грязи. Всей одежды — простой серый балахон, перехваченный на талии плетеным ремешком. Лет ей, должно быть, даже меньше, чем Бобби.
— Что ж, попробуем так, — согласилась Винтер. — А потом я что- нибудь придумаю.
Доставить девушку в ворданайский лагерь оказалось легче, чем даже смела надеяться Винтер. Первый колониальный полк поставил палатки против ветра, дующего со стороны горящего лагеря искупителей, в удобной близости от небольшого ручья, который вытекал из долины и впадал в море. Городок из синего брезента и по внешнему виду, и по размерам был таким же, как всегда, словно ровным счетом ничего не случилось, и часовые на входе лишь удостоили прибывших кратким взглядом, а потом махнули рукой — проходите, мол.
Палатки седьмой роты и впрямь поставили вместе со всеми прочими. Пробираясь к сержантской палатке, Винтер и капралы, ее сопровождавшие, не встретили ни единой живой души. Уже совсем стемнело, и если все бойцы седьмой роты выбились из сил так же, как сама Винтер, они наверняка уже крепко спали. Потребность рухнуть и забыться сном была почти непреодолима, но Винтер пока что старалась ее сдержать.
Фолсом уложил девушку на постель сержанта. Сейчас глаза ханда- райки были плотно сомкнуты, и Винтер не могла определить, пришла она в себя или нет. Слабый стон сорвался с ее губ, когда сломанная рука опустилась на тюфяк.
— Этим надо бы заняться, — заметил Фолсом.
Винтер, которая наконец–то смогла сесть, в эту минуту всерьез опасалась, что у нее отвалятся ноги. Она ответила Фолсому обессиленным кивком.
— Позовите… — Девушка запнулась, размышляя. Кому–нибудь в роте уж верно доводилось в прошлом иметь дело со сломанными конечностями, но спрашивать об этом в открытую означало бы выдать себя. — Бобби, позови Граффа. Тебе, скорее всего, придется его разбудить.
Графф был ветераном и наверняка обладал опытом в такого рода делах.
— Точно, — отозвался Бобби. Глаза у него от усталости неестественно блестели, но он тем не менее двинулся исполнять приказ.
Фолсом что–то проворчал и тоже вышел из палатки, но пару минут спустя вернулся, неся в одной руке черствую галету и головку хандарайского сыра, а в другой фляжку. Все это он протянул Винтер, которая приняла подношение с благодарностью. Она с самого утра ничего не ела, если не считать горсти сухарного крошева, наскоро проглоченной в ущелье, и сейчас даже черствая галета показалась ей верхом блаженства. Сыр был слегка перезрелый, но Винтер нарезала его ломтиками и с жадностью съела, запивая чуть теплой водой.
В палатку, протирая сонные глаза, втиснулся Графф, за ним по пятам Бобби.
— Сержант, — сказал Графф, — рад, что вы благополучно добрались до лагеря, но я не понимаю… — И осекся, увидев девушку на походной койке. — Это еще кто?
— Мы подобрали ее в хандарайском лагере, — негромко проговорила Винтер. — У нее сломана рука. Ты мог бы ей как–нибудь помочь?
Графф с сомнением посмотрел на Винтер, затем перевел взгляд на Бобби… и пожал плечами.
— Я не костоправ, но могу наложить шину. Кожа цела?
— Видимых повреждений нет, — сказала Винтер.
— Тогда все будет в порядке, — отозвался он. — Впрочем, и так видно, что воспаления нет. Мне понадобятся кусок чистого полотна и какая–нибудь дощечка.
Исполнять эту просьбу снова отправился Бобби, а Графф подошел к койке, чтобы осмотреть девушку. Закончив осмотр, он одобрительно кивнул.
— Перелом, похоже, и вправду неопасный, — объявил он. Затем, покосившись на полог палатки, понизил голос: — Сержант, вы точно знаете, что делаете?
— Нет, — ответила Винтер чистую правду. — Но ты же видел хандарайский лагерь?
Графф неловко переступил с ноги на ногу:
— Это война.
— Мы услышали, как она зовет на помощь, и… — Винтер пожала плечами. — Я просто не мог бросить ее там.
Капрал надолго замолчал.
— Ладно, — произнес он наконец. — Полковник сказал, что мы простоим здесь самое меньшее до послезавтра, чтобы дать оправиться раненым. Надеюсь, к тому времени, когда нам придет пора выступать, девушке полегчает и можно будет ее отпустить.
— Спасибо, Графф.
Заросшее бородой лицо капрала едва заметно порозовело.
— Не капральское это дело — критиковать сержанта.
Винтер рассмеялась, и Графф тоже улыбнулся.
— Кроме того, — добавил он ворчливо, — это мы должны благодарить вас, сержант. Все до единого. Даже если большинство ребят, которые сейчас дрыхнут там, в палатках, этого не понимают. Если б вы их не остановили, мы все закончили бы жизнь на кольях искупителей.
Винтер опешила:
— Да я просто… просто ничего другого не оставалось. Ты и сам это наверняка мог понять не хуже меня.
— Должен был понять, — сказал Графф, — но поняли — и сделали то, что надо, — именно вы.
Винтер неловко кивнула. Разговор прервался — в палатку нырнул Бобби с охапкой дощечек и разодранной на полосы запасной простыней. Графф забрал у него добычу и приступил к делу. Перевернув девушку на спину, он осторожно распрямил ее руку на тюфяке. Ресницы девушки затрепетали, и она вновь застонала.
— Фолсом, придержи ее, — распорядился Графф. — Нельзя, чтобы она дергалась и пыталась вскочить. Сержант, она будет кричать…
Винтер огляделась по сторонам, схватила валявшийся на полу носок, скомкала и, бормоча извинения, затолкала его в приоткрытый рот девушки. Графф кивнул и принялся за работу. Плоть сломанной руки тошнотворно заколыхалась под его пальцами, и Винтер пришлось отвести взгляд. Девушка впилась зубами в импровизированный кляп с такой силой, точно хотела прокусить его насквозь, — однако не издала ни звука. Через пару минут процедура была окончена, и Графф уже обматывал руку девушки полосами полотна.
— Это обеспечит неподвижность, — сказал он. — Если начнется жар, повязку надо будет снять и осмотреть место перелома. Вдруг там все же есть воспаление, и тогда придется отнять руку. — Он перехватил взгляд Винтер. — Вот только меня об этом не просите.
Винтер кивнула:
— Спасибо еще раз.
— Да пустяки. — Он затянул узел на повязке и выпрямился. — А теперь, сержант, с вашего позволения, я отправлюсь досыпать.
— Ступай, — сказала Винтер. — Все ступайте. Поспите хоть немного.
— А как же она? — спросил Бобби. — Кто–то должен за ней присматривать. Что, если она придет в себя?
— Надеюсь, ей хватит ума не шуметь, — ответила Винтер.
— Или перерезать вам глотку, — заметил Графф. — Что ни говори, а она все–таки серокожая.
Винтер устало пожала плечами:
— Что ж, если утром вы обнаружите меня с перерезанной глоткой, сразу поймете, что произошло.
