Подлунное Княжество (СИ) - Бабернов Сергей (книги без сокращений .TXT) 📗

В тёмном углу, Ратибор разглядел перевёрнутый ящик и чурбачок рядом с ним. Пока за это подобие стола не приземлился зад какого-нибудь пьяницы, всадник поспешил занять уединённое местечко. Оглядеться, выбрать наиболее болтливую и наименее агрессивную ватагу, подсесть к ним, угостить и осторожно начать расспросы. Если Мериддин посещал Новойарк, то память о нём осталась.

— Пиво, медовуха, брага? — отрок подскочил на удивление быстро.

Заказывать чего-нибудь Ратибор не собирался. Серебра не так уж и много. С другой стороны, подозрительно будет выглядеть чужак за пустым столом, в заведении, где льётся рекой хмельное, и стоят горы закусок. И так сидит в тёмном углу белой вороной. Пьянство — дело коллективное. А если не закажет ничего? Хозяин может и скандал устроить.

— Кусок жареного мяса и кувшин пива, — потребовал всадник.

Отрок исчез на несколько секунд, объявился, выставив перед Ратибором деревянную миску со шматком мяса и кривобокий кувшин с шапкой пены. Наблюдая за окружающими, всадник подцепил мясо ножом и, не глядя, попытался откусить кусочек. Зубы Ратибора увязли в чём-то похожем на горелую резину. Выплюнув гадость, которую отрок имел наглость назвать мясом, всадник хотел глотнуть пива, чтобы избавиться от мерзкого привкуса. Ратибор сдул пену, и его чуть не стошнило — на поверхности пива мирно плавали белёсые предметы, кои имеют отношение к продолжению рода мух, но ни коим образом к процессу пивоварения.

— Ты что мне принёс?! — всадник поймал проходящего мимо отрока за рукав.

— Что заказывал, — мальчишка удивлённо смотрел на Ратибора. — Жаркое и пиво.

— Этому жаркому десяток лет! — возмутился всадник. — Зубы сломаешь!

— Всего-то неделя! — обиделся отрок. — И нечего так орать — другие просить начнут, а у нас больше не осталось.

Настроение всадника было испорчено. И чего он забыл в этом притоне?! Походил бы по улицам, послушал разговоры, и то больше бы узнал!

— Я ухожу! — всадник поднялся из-за стола.

— А платить?! — вцепился в одежду отрок.

— За что?! — удивился Ратибор. — За пиво с опарышами?!

— Опарыши бесплатно, — заявил наглый мальчишка. — А вот мясо ты надкусил, теперь за него вдвое меньше брать придётся. Пену сдул. Знаешь, сколько на неё порошка уходит?

Можно конечно двинуть дерзкому отроку по уху и уйти, но Ратибор, во чтобы ни стало, хотел избежать конфликтов.

— Подавись! — он кинул на стол серебряную монету. — Чтобы вам всем сгореть!

— Заходите ещё! — парень услужливо поклонился вслед капризному посетителю.

Кляня на чём белый свет стоит и грязную пивнушку, и наглого отрока, и продающего чёрт знает что хозяина, Ратибор почти добрался до выхода. До двери оставался всего шаг, когда всадник обо что-то споткнулся и полетел на заплёванный пол. Соприкосновение колена с тёмными подгнившими досками вызвало весьма болезненные ощущения, на лбу, задевшем угол стола наливалась внушительных размеров шишка. Потирая ушибленные места, Ратибор поднялся на ноги, и тут же столкнулся лицом к лицу с разъярённым верзилой. Бритоголовый толстяк в цветастой рубахе оскалив рот полный металлических зубов, схватил всадника за шиворот и ткнул носом туда, куда всадник рухнул мгновение назад.

— Ты чего натворил, козёл, — вопил обладатель аккуратно обстриженной бородки. — Ты знаешь, сколько эти сапоги стоят?! Нет, урод, ты попал конкретно!

Ратибор смотрел на носок лакированного, судя по всему недешевого сапога, с едва заметной царапиной и в сердце его закипала ярость. Мало того, за отбросы содрали деньги, теперь ещё какой-то остолоп, выставивший в проход ноги, унижает княжеского всадника. Хватит! Видят боги, он пришёл сюда в надежде раздобыть кое-какие сведения о Мереддине, но раз местные людишки хотят драки — они её получат…

— Лох грёбаный! — продолжал заливаться толстяк. — Тебе за эту царапину век не расплатиться! Я тебя по миру пущу, урод! Ты у ме…

Удар локтем в промежность оборвал крикуна на полуслове. Заплывшее жиром тело сложилось пополам. Ратибор подивился, что в безобразной туше обнаружилась гибкость. Из горла скандалиста уже не вырвалось ничего, кроме писка крысы, прищемившей хвост. Не теряя времени, всадник ребром ладони рубанул по тому месту, где должна находиться шея. Сквозь всколыхнувшийся слой жира, Ратибор услышал хруст позвонка. Он хищно улыбнулся: коли не хотите жить в мире — получите сполна — и со всей силы саданул носком сапога в висок оседающего на пол толстяка. Волны пробежали по сотрясаемому судорогой телу — гуляка, обожавший скандалы затих навсегда. У него сегодня был не очень удачный день…

«Ну почему во всех пивнушках всегда всё одинаково?» — думал всадник, глядя как из-за ближайшего стола поднимаются копии только что убитого невежи. Драка предстояла не шуточная — в этих тушах всё-таки мышц значительно больше чем жира. Ратибор передёрнул плечами, готовый скинуть плащ и выхватить револьверы.

— Тихо! — услышал он спокойный голос. Нависшелобые головы на коротких шеях, медленно, чуть ли не издавая скрип, повернулись в сторону говорившего.

— Он Кита замочил, босс, — с трудом, словно перекатывая камни, заворочался язык одного из амбалов.

— Хорош, начальник охраны! Первый лох его кинул! Поди-ка сюда фраерок, — Ратибор увидел в щёлку между валунообразными тушами, что говорит худощавый смуглый юноша с огромными, чуть ли не девичьими карими глазами. — Я кому говорю?! — холёный палец упёрся в Ратибора. — Иди сюда, покойник!

Всадник понял, что обращаются к нему, горы мускулов расступились, освобождая подходы к юноше. Ратибор глянул на хозяина заплывшего жиром мертвеца. Одежда тёмная, из дорогой ткани, на пальце перстень с алмазом, волосы аккуратно подстрижены, смазаны чем-то приятно пахнущим, перебивающим зловоние царящее в пивнушке. На вид хлипковат, даже странно, что громилы ему подчиняются… Всадник сделал шаг.

— Ловко Кита уделал, — улыбка тронула тонкие губы. — Хотя попал конкретно. Вот это, — он указал на грозно сопящих верзил, — его друзья. Они тебя не простят. Очень мальчики расстраиваются, когда фраера братву мочат… Я вот думаю, может, мне за тебя словечко замолвить? А, фраерок? Тебя как зовут-то?

— Зовуткой, — буркнул Ратибор.

— Хамишь? — уголки губ юноши опустились вниз. — Сам напросился… Кончайте его мальчики.

Ратибор почувствовал как со всех сторон на него надвигаются горообразные тела. Кожей ощутил занесённые кулаки. Начинается…

— Минутку, Майк! — раздался знакомый голос. — Хочешь моего напарника угробить?

Всадник оглянулся и увидел за спинами громил Беовульфа.

— Какие напарники?! — тонкие пальцы юноши барабанили по поверхности стола. — Такого в договоре не было!

— Ну договор я ни с тобой заключал, а с Доном, — на лице светловолосого не дрогнул ни один мускул. — Отец, значит не настолько тебе доверяет, коли подробностей не рассказал…

— Не твоё дело! — Майк прищурился. — Какого хрена он здесь тогда быкует, напарник твой?!

— Быкует? — переспросил Беовульф. — Значит ведёт себя с достоинством, не позволяя себя оскорблять? Так это по-моему переводится? И зачем только Дон на учителей словесности деньги тратил? Паршивому ягнёнку любой корм не в прок…

— Ты пургу не гони! — возбуждённый юноша даже приподнялся из-за стола. — За базар кто отвечать будет?!

— В данном случае — базар, не место торговли, а недоразумение между спорящими сторонами? — уточнил воин. — Вижу что так, — продолжил он опережая возражения Майка. — Тогда лично я никаких недоразумений не наблюдаю. Пёс твой цепной сам на кулак нарвался. Это же надо умудриться — коротенькие ножки на ползала расставить! А если бы не мой товарищ споткнулся, а женщина беременная, или старик подслеповатый?

— Откуда здесь беременные бабы возьмутся?

— Это мелочи, а я рассматриваю вопрос в объёме. Вот и первая оплошка толстяка, а вторая — незачем на незнакомца с кулаками бросаться. В Новойарске-то он может любого пузом раздавит или слюной забрызгает. А паренёк-то мой, с дальнего хутора, во все тонкости не вник ещё. Видит на него мешок с жиром прёт — ну и выбил из него дури маленько. Не виноват же он, что твой начальник охраны целиком из дури состоял. Оную как повыбивали, он и затих… К тому же, Дон по вечерам любит поговорить со мной. О походах, о порядках новойаркских… Вот старик удивиться, когда прознает, что сын его любимый по притонам слоняется, да охрану на людей натравливает. Удивиться старик, клянусь Одином!