Стальная метель - Бахшиев Юсуп (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Говорили также, что в Газе его догнало посольство Дария, который обращался к нему как к царю Азии и предлагал руку своей дочери Статиры и в приданое все сатрапии западнее Армении. Александр отправил посольство обратно, не дав ответа. Он понимал, что эти земли и так уже принадлежат ему, а скоро он приобретёт и остальное царство.
Я прошёл через пустыню, когда она цвела, через горы, когда ещё лежал снег, и по долинам, изобильным пищей. Тысяча воинов была у меня в первый день похода и восемь тысяч, когда поход закончился. Мои колдуны умели убеждать…
Мазей, один из виднейших военачальников Дария, охранял переправы через Евфрат. У него было всего пять тысяч войска, и он хотел оставить моих воинов себе — часть, а лучше бы всех. Пришлось опять прибегать к колдовской силе, и Мазей передумал. Мы направились на север и через месяц оказались на месте сбора огромной армии в поле под крепостью Арбел. Сюда стекались воины со всех краёв империи. Ночами небо светилось от огня многих тысяч костров. И это был только один сборный лагерь из шести. Говорили, что численность войск достигает трёхсот тысяч, что в восемь раз больше, чем у Двурогого — так здесь называли Александра. Одних боевых колесниц с косами на колёсах было не меньше двухсот пятидесяти, и вот-вот должны были подойти боевые слоны.
Тщательно выбранное поле боя возле холмов, называемых Верблюжьей спиной, и одноимённым селением, два месяца тщательно выравнивалось — срывались возвышенности, засыпались сухие русла и впадины. К шестнадцатому дню месяца Праздничных подношений вся долина напоминала туго натянутое полотнище…
Далеко не всё войска Дария собрались в тот день на поле. Часть оставалась в тылу, прикрывая дороги, ведущие на закат и на полдень — разведка доносила, что там замечены были конные отряды Александра; позже стало известно, что никаких отрядов нет, а ложные донесения были отправлены лазутчиками Таис, пробравшимися в самые верха нескольких сатрапий. Часть же просто не вышла из лагерей — особенно это касалось скифов и массагетов. Но и без них без малого двухсоттысячное войско, выстроенное в глубину по восемьдесят, сто, а местами по сто пятьдесят человек, производило огромное впечатление. Казалось, одним общим вздохом они сметут любого противника.
Я с моим отрядом занимал место в первой линии, чуть правее центра. Слева от нас стояла тонкая линия иранцев с огромным количеством знамён и значков в руках — их задачей было не дать увидеть врагу, как подходят и разворачиваются за их спинами боевые колесницы. Справа в блестящих доспехах с длинными мечами в руках стояли ровными рядами десять тысяч Бессмертных — личная гвардия Дария. Сам он на высокой колеснице, позволявшей видеть всё поле боя, возвышался среди них. Ещё правее выстроились в несколько рядов боевые слоны с башенками на спинах…
Колонны македонцев возникли вдали и стали медленно приближаться, на ходу разворачиваясь веером и выстраиваясь в длинную фалангу. Конница уходила на фланги. Шагах в двухстах фаланга остановилась. Небольшой конный отряд медленно проследовал вдоль неё; я узнал Александра по белым перьям на шлеме и огромному вороному коню, и Клита Чёрного по фигуре, напоминающей медведя. Ветер дул в нашу сторону, и, наверное, можно было бы услышать слова, обращенные царём к его воинам, если бы не неистовое «Алалалай!!!» — так в крике звучало имя Эниалоиса, македонского бога войны, которого греки называли Аресом.
Когда царь проехал, сквозь строй прошли и встали впереди воинов несколько групп жрецов. Они принесли в жертву коз и баранов, и скоро наших ноздрей коснулся запах горящей шерсти и горящего мяса. Совсем далеко жрецы-гадальщики проводили свои исследования воли богов, время тянулось… Наконец я увидел, как Александр вскочил на коня и воздел высоко вверх копьё.
— Алалалай!!! Алалалай!!! — прокатилось по рядам. Воины потрясали копьями, били в щиты, обнимались. Предсказания были получены, и они были благоприятны для македонцев.
Но строй всё ещё оставался на месте. Александр со своими людьми проскакал обратно и занял своё место на стыке пехотной фаланги и конницы. Несколько лепт ничего не происходило, а потом заворчали невидимые барабаны и запели флейты. Шеренги шелохнулись, но поначалу казалось, что воины переступают на месте. Потом барабаны поймали общий ритм, и начальники махнули флажками. Вот теперь стало видно, что фаланга пошла — лес копий колыхался над головами. Барабаны били всё быстрее…
И тут запели медные трубы персов. Звук их был громоподобен и настолько ужасен, что даже у меня по спине побежали мурашки и шевельнулись под шлемом волосы. Дарий махнул алым платком, и его войско двинулось навстречу македонцам. Пошли и мы, сначала медленно, потом наращивая шаг. Когда расстояние между армиями сократилось почти до броска копья, иранцы слева от нас бросились в стороны, и из-за их строя вылетели десятки боевых колесниц — и почти сразу, громко трубя, далеко справа двинулись вперёд боевые слоны. Казалось, нет такой силы, которая могла бы противостоять им, и фаланга будет неизбежно рассечена на три части, смята и вытоптана, а потом дорублена массивными кривыми мечами и боевыми топорами подоспевшей тяжёлой пехоты.
Скажу сразу — я не видел, как македонцы защитились от атаки слонов: Бессмертные вышли немного вперёд, строясь клином, и закрыли от меня обзор в ту сторону. Потом говорили, что в слонов метали горящие стрелы и бросали корзины с живыми мышами, которых слоны-де панически боялись. Я в это не верю — хотя бы потому, что видел, как дрессировали боевых слонов. Они не боялись вообще ничего, а тут перед боем их ещё накормили вымоченным в вине хлебом.
Зато я видел, как отбили атаку колесниц. Сделали это очень просто: фаланга разом остановилась, те, кто стоял в передних рядах, припали на одно колено и упёрли древка своих длинных, в пятнадцать локтей, копий-сарисс в землю. За их спинами оказались метатели дротиков, которые осыпали налетающие колесницы дождём своих коротких снарядов, поражая и коней, и колесничих. Стоило одному коню упасть, как колесница переворачивалась, задевая другие, и образовывался непреодолимый затор из дерева, бронзы и раненых животных. Те же колесницы, что достигали частокола из выставленных копий, сминали первые ряды македонцев, но неизбежно погибали при этом — опять же образуя завал для колесниц, несущихся следом… Может быть, если бы вплотную за колесницами бежала пехота, она смогла бы врубиться в сплочённые ряды фаланги, пользуясь тем, что македонцам было невозможно использовать свои длинные тяжёлые копья в ближнем бою — но нет, пехота лишь только нагоняла колесницы, а многие колесничие из уцелевших уже разворачивались под смертоносным градом дротиков, цепляясь колёсами, опрокидываясь… Наконец они обратились в бегство, и тут уже персидской пехоте пришлось разбегаться, чтобы не попасть под копыта и под вращающиеся на колёсах косы; не многим это удалось.
Тем временем в самом центре Бессмертные врезались в фалангу и застряли по той же самой причине: македонцы упёрли концы копий в землю, не допуская персидскую гвардию на удар меча, и из третьих-четвёртых-пятых рядов поражали врага дротиками, целя в незащищённые лица. Впрочем, и из-за спин Бессмертных стреляли сотни лучников с такого расстояния, с которого вообще нельзя было промахнуться. Гора тел росла… Нам приказано было ждать, когда Бессмертные прорвут фронт, и тогда уже вливаться в этот прорыв, используя наше преимущество в ближнем бою. Поэтому мы стояли буквально шагах в пятидесяти от строя македонцев — которые тоже застыли в ожидании исхода.
Поднявшаяся пыль мешала видеть, что происходит на нашем фланге. Слышалось только ржание коней и звук ударов металла об металл.
Потом из облака пыли вырвались всадники. По посадке и доспехам я сразу узнал македонскую конницу. Они неслись по пространству, которое раньше занимали колесницы, косо к фронту, и целились в наш незащищённый фланг.
Я приказал трубить отход, мы развернулись и побежали, открывая тем самым фланг и тыл Бессмертных… Нам пришлось прорубаться через шеренги тех, кто стоял во второй линии. Мы кричали: «Двурогий прорвался! Двурогий окружает!» Теперь уже многие бежали вместе с нами.
