Последний леший - Купцов Василий (читать книги онлайн .TXT) 📗
Да, были бы ноги у русалки… Но ног не было, и падения Полины давали лишь временную фору удирающей пресноводной красавице. Вообще, процесс ее передвижения заслуживает отдельного рассказа. Возможно — исследования. Даже — монографии, с чертежами, проекциями сил и так далее…
Итак, как же передвигалась русалка. Первый этап — опора на обе руки, хвост позади. Второй момент — переброс хвоста вперед, при этом на мгновение левая рука отрывалась от земли, а хвост заносился вперед боковым движением. Третий этап — мощным движением спины и мышц хвостового плавника тело перекидывается вперед, русалка как бы на мгновение становится «на хвост», после чего по инерции падает вперед, пружинит руками и оказывается в позиции первого этапа.
Ну, вот теперь уже вполне можно представить себе картину, где русалка прыгает, согласно вышеописанному ритуалу, по травке, а за ней ковыляет, спотыкаясь и падая, озверевший от ревности труп поляницы в железных доспехах…
Чем дело кончилось? Русалке все-таки удалось нырнуть в речку, и она сразу поплыла подальше, туда, где поглубже. Полина тоже полезла в речку, не переставая размахивать мечом, но движения в воде замедлились окончательно. Покойница задумалась о том, что делать дальше. В воде оставаться было опасно, но и наказать наглую обидчицу тоже было бы полезно. Дело решил крупный налим, нашедший прореху в железной броне Полины. Когда та поняла, что ее и так уже плохо сохранившееся тело еще и начали есть… Короче, Полина из воды вылезла, наглую рыбу из прорехи вытащила, да начала ее топтать, явно вымещая на глупом пожирателе падали все то, что не удалось выместить на русалке. Впрочем, если бы Вы были рядом, то заметили бы, что не только налиму понравилось несвежее мясо. А именно — позади в поляницу вцепились еще и пара крупных речных раков, так и продолжавших на ней болтаться, раскачиваясь из стороны в сторону в такт тяжелым шагам одетых в железо ног Полины…
Русалка плакала посреди реки, прямо-таки заливалась слезами горючими. И думала, что, возможно, это из слез отвергнутых русалок набирается та соль, что в морской воде скапливается…
— Никто меня не любит! — всхлипывала она, и свет был ей уже не мил.
— Хочешь, я тебя полюблю? — услышала она рядом с собой человеческий голос.
— Хочу! — всхлипнула русалка. Боясь вспугнуть это неожиданно нагрянувшее счастье, она даже и глаз не открыла…
— Я буду любить тебя! — сказал голос страстно.
— И последуешь за мной везде?
— Везде!
— И в воду?
— И в воду.
— И на дно?
— И на дно!
— Так приди в объятия мои! — русалка раскинула руки, и, наконец, открыла глаза.
— С этим сложнее, — послышалось рядом. Но никого видно не было. Русалка покрутила головой — нет, вокруг было пусто.
— Где ты, почему прячешься?
— Да я не прячусь, — послышалось прямо из воздуха, — просто у меня тела нет!
— Тела нет? — растерялась русалка.
— Просто я Дух, и тела у меня пока, или уже — не знаю точно, но факт — нет у меня никакого тела.
— Но если у тебя нет тела, то как же ты меня обнимешь?
— Не знаю.
— И если у тебя нет тела, то нет и любилки-женилки?
— Само собой.
— А как же тогда мы будем заниматься любовью?
— Мы будем любить друг друга душевно…
— Душевно? Нет, такая любовь меня не устраивает! — заявила русалка рассерженно, — и на дно за мной не ныряй, такой ты мне не нужен!
— Никто меня не любит! — в свою очередь вздохнул Дух, глядя на расходящиеся — после нырнувшей в воду русалки — круги на воде.
Глава 13
— Я знаю, что ты там, Полинушка, — сказал Рахта, глядя в темные, густые кусты.
Ответа не последовало. Вообще — ни единого звука, причем это было именно то состояние, когда, казалось, кто-то старался — ни дышать и не двигаться… Но этот «кто-то», тем не менее, затаился где-то вблизи. Рахта всегда был чувствителен к присутствию рядом кого-то, пару раз это спасало ему жизнь, хотя, может, и не спасало, но уж точно уберегало от последующего лечения тяжелых ран. Последний раз это было полгода назад, когда Рахта, проезжавший в полном одиночестве по полю мимо кургана, вдруг почувствовал на себе взгляд. И пригнулся — даже не думая, что делает. И в тот же самый момент над ним просвистела стрела. Дальнейшее к затронутой теме уже не относилось, меч богатыря знал свое дело…
— Ты стоишь тихо, чтобы я тебя не слышал, — продолжал свои речи богатырь, — но я тебя чувствую! И ты зря, любушка моя, боишься мне показаться. Я люблю тебя, как и прежде, нет, гораздо сильнее… Покажись мне, не бойся!
Ответа не было. Но Рахта все надеялся…
— Я же все равно видел тебя, я знал, то это ты, хоть и в железах с головы до ног! Я все понял уже давно…
Кажется, послышалось что-то, похожее на тихий всхлип.
— Я же говорил им, что ты не можешь умереть, что ты живая! Что наша любовь не позволит тебе уйти из светлого мира. Знаю я, жива ты!
— Я мертвая, — прозвучало из-за кустов.
— Ты жива, я же слышу твой голос! Я люблю тебя…
— Я тоже люблю тебя, — ответила Полина, — но я мертва, а мертвым нельзя любить. Мне надо уйти, а твоя любовь не отпускает меня…
— И не надо уходить, останься, ты же любишь меня! Любишь?
— Люблю тебя больше всего в жизни… Хотя нет уже жизни, я мертва, а любовь твоя — последнее, что у меня осталось от света!
— Тогда выйди ко мне, покажись, дай обнять тебя… — взмолился богатырь.
— Нет, только не это, — послышалось из кустов, затем был шум ломаемых ветвей и удаляющийся скрежет металла, — не ходи за мной, прошу! — услышал Рахта на прощание.
Разумеется, он не пошел за Полиной. И, возвратясь к друзьям, целый день молчал. Так и ехали. Лишь под вечер, устраиваясь на ночлег, он ответил на прямой вопрос Сухмата.
— У тебя был разговор?
— Да.
— С Полиной?
— Да.
— И что?
— Ничего…
Друзья помолчали. Через некоторое время заговорил Нойдак, предварительно поводя руками над костром и что-то побормотав…
— Нойдак знает историю, как девушка любила умершего юношу, а он пришел за ней и забрал с собой, — робко высказался северянин.
— А над костром ты что, заговоры говорил, чтобы чего не вышло, раз мертвых поминаешь? — спросил Сухмат. В этот раз в его голосе не было ни насмешки, ни сарказма, кажется, он начал воспринимать все происходящее всерьез.
— Когда ночью такие сказки говоришь, надо слова сказать, чтобы мертвецов не привадить, — подтвердил Нойдак, — а огонь, он силы придает. Мертвые огня боятся! А живым от него — сила.
— Расскажи, Нойдак! — с совершенно неожиданной мягкой интонацией в голосе попросил Рахта, — расскажи свою сказку…
— Мудрые старухи так говорили… — начал Нойдак свой рассказ…
" Жила-была одна старушка, а у нее — взрослая дочь, звали которую Сияу, хорошая была девушка, работящая да пригожая, матери послушная, зла не таящая. Все любили Сияу, потому что шила девушка красивые одежды из шкур, и если кто одевал одежду, что из под рук ее вышла, сразу все видели и говорили — это Сияу шила!
И жил в том стойбище молодой парень, по имени Моек, только прошедший посвящение в охотники, но уже всеми уважаемый, поскольку везде первым был — и с охоты лесной больше всех дичи приносил, и на охоте морской его гарпун промаха не знал. А уж как гребец — что другие два!
Полюбили молодые люди друг друга, и любовь свою скрывать не стали. Мудрые старухи, такое завидев, решили — пусть следующей осенью, в день свадеб, Моек и Сияу станут мужем и женой, и построят свой дом, и заведут детей.
Был в том племени колдун, а у колдуна — племянник любимый, одного возраста с Моек, и звали того парня Хроок. Тоже хороший охотник был, только ни одна девушка на него глаз так и не положила, зато сам он влюбился в Сияу, но та в его сторону даже и не смотрела. Чего только не делал Хроок — и лучшие шкуры приносил, и слова ласковые говорил, и себя показать перед Сияу — показывал, но оставалась девушка к нему холодна, потому как любила Моека.
