Воровка чар (Дилогия) (СИ) - Сокол Анна (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
— Если ты спросишь, знаю ли я, что такое сливки, укушу. Что ты со мной сделал?
— Я помог тебе ее выплеснуть.
— Ага, — мало что поняв, закивала я, — но почему… Отчего…
Я не знала, как описать свои ощущения, как сделать так, чтобы он понял, а заодно и объяснил мне.
— Но знаешь, что? — вириец, кажется, даже не слушал, задумчиво глядя в стену.— Вместо того, чтобы рассеяться, твоя сила так и липла к рукам, так и норовила залезть под кожу. Еле удержался, чтобы не впитать…
— Так почему удержался?— не поняла я.
Для меня эта сила все еще была чем-то непонятным, чем-то несуществующим.
— Ну, знаешь, что говорят о тех, кто делится силой друг с другом?
— Нет. Не знаю. А что говорят?
— Говорят, что это могут делать только «повенчанные богами»…
— Тогда не надо, — торопливо перебила мужчину я.
— Вот, и я так подумал, — чернокнижник натянуто рассмеялся, а потом чертыхнулся, вытирая кровь с губ.
Легенды о «повенчанных богами» я слышала. Их слышал каждый, у кого есть уши. Иногда боги, Эол или Рэг, снисходили до простых смертных и развлекались тем, что связывали людские души. От скуки, наверное. Но почти все считали это безобразие «даром богов». Девчонки в восторге закатывали глаза, мужчины окидывали их орлиным взором, словно желая найти ту самую «привязанную» к ним душу, менестрели слагали песни, о том, как две мятежные половинки сливаются в одну…
Тут я всегда представляла, как встречу эдакое недоразумение с четырьмя руками, четырьмя ногами и двумя головами и начинала икать от ужаса.
А потом, по словам поэтов, соединенные богами обязательно гибли во имя своей любви. Назло врагам. Или, скорее, на радость. И вообще, нет бы, о чем хорошем стихи сложить? Нет, обязательно в конце кто-то скопытится…
Да, я слышала об истинных парах, но ни разу не видела. И очень просила Эола не делать мне таких дорогих подарков. Самый страшный кошмар — оказаться привязанной к совершенно незнакомому мужчине и быть обязанной его любить.
К счастью, такими дарами боги баловали людей раз в сто лет. И то — всего лишь по слухам. Так что, можно было не волноваться, и тут на тебе…
Я присмотрелась к Виту так, словно ожидая, что у него вот-вот вырастет вторая голова. Не выросла…
— А если бы ты все же впитал ее, — уточнила я, вспомнив то, что рассказывал мне Дамир, — не лопнул бы, от такого-то счастья?
— Чернокнижники и чаровники применяют магию по-разному, — Вит замялся. — Уверена, что хочешь знать? Эти знания в Тарии под запретом.
Разве я могла предположить, что мой первый урок — первый настоящий магический урок — пройдет ночью, в тесной сырой камере, на полу, устланном соломой, а в роли учителя выступит чернокнижник? Любой сказал бы, что это невозможно. И, тем не менее, получалось именно так.
— Я сама в Тарии под запретом. Не томи.
— У нас природная возможность иная, — он стер у нарисованного сосуда дно. — Чернокнижники энергию не накапливают. Она постоянно течет, проходит через сосуд и рассеивается. Сила и способности зависят от движения, чем быстрее, тем ее больше можно тратить, и тем быстрее она восстанавливается. Это как, — он щелкнул пальцами, подбирая слово,— как мельница на реке, чем сильнее течение, тем быстрее двигаются жернова, и быстрее смелется мука. Измерить такой резерв невозможно.
— Ты сказал, что маги слили твой резерв? Но как? Если у тебя его нет?
— Теперь, считай, есть. Они его ограничили, поставили заплату и слили то, что было, — Вит снова пририсовал к крынке кривоватое дно. — Теперь я ничем не отличаюсь от тебя и Риона.
Прозвучало как-то грустно. Так отзывается воин о дворовом мальчишке, схватившем вместо меча палку.
За дверью камеры что-то загрохотало, и мы замолчали, прислушиваясь к тяжелым шагам. Но тюремщик прошел мимо, спустя несколько томительных минут издалека послышалась смачная ругань.
Вит склонился над рисунком и одним махом стер каракули.
— А что тогда…
— Дай передохнуть, — попросил мужчина. — Я, конечно, знал, что девки любопытны и трескучи, как сороки, но только сейчас понял, как это утомительно. Вопросов у тебя столько, что я буду до утра языком молоть.
Он откинулся на стену и закрыл глаза. Да, урок был краток. Но все же был.
Завтрак мы проспали, или на этом постоялом дворе забыли его подать. Я проснулась от скрипа двери, ощущая боль горле, рука затекла, голова гудела, и как бы эти желания не противоречили друг другу, хотелось пить и в кустики, или хотя бы до ведра.
— Айка Озерная!
После темноты камеры, замерший на пороге, визитер, виделся нечетким, чуть дрожащим в пламени факела силуэтом. Судя по голосу, он молод и немного напуган.
Я сонно заморгала, рядом шевельнулся Вит.
— Айка Озерная, — повторил стражник. — На выход, — мальчишеский голос сорвался, поднявшись на тон выше, или как говаривали у нас, дал петуха. — Быстро!
Похоже, меня боятся больше, чем я их. Интересно, что он будет делать, если я сейчас зевну и скажу: «нет»? Эта мысль несколько примирила меня с действительностью, ведь я уже знала, что не скажу, что встану и пойду, куда поведут — заключенные не в том положении, чтобы норов показывать.
— Гляди в оба, — тихо напутствовал вириец, когда я перешагнула порог камеры.
Дверь захлопнулась, лязгнул замок. В длинном коридоре, освещаемым неровным светом факелов, выстроился десяток стражников с пиками наперевес.
Даже лестно, ей-богу. Кому я там понадобилась? Палачу? Нехорошее предчувствие кольнуло холодом живот. До ведра захотелось еще сильнее.
— А куда меня, дяденьки? — пискнула я, и по суровым взглядам тут же поняла, что взяла неправильный тон. Они, небось, здесь всяких юродивых навидались, и еще одна сочувствия не вызовет.
— Топай, — толкнул меня в спину один из них. Сильно ткнул, я едва не полетела на пол. Доходчиво.
В сопровождении почетного караула, я поднялась по лестнице, свернула в очередной каменный коридор с узкими, как бойницы, окнами. Наступило серое раннее утро. Дай, Эол, не последнее…
Стражники остановились перед высокими резными дверями. Тот самый молодой, что толкал в спину, торжественно постучал. И ему не менее торжественно ответили. Створки распахнулись, и мужик в черном рубище… или платье, здорово смахивающий на ворону, каркнул… эээ, вернее, изрек:
— Входите! Суд семерых ждет.
Эол, а я-то до последнего надеялась, что это уборная.
Не дожидаясь очередного тычка, я вошла вслед за «черным платьем» в круглый зал. Большой, больше, чем торговый пятачок в Солодках, с широкими в человеческий рост окнами, полный света, тепла. Его необычайно украшала «виновная яма» в центре. Сама я раньше таких не видела, но ездившая в Вышград Сима рассказывала, как вершили суд над Листонским душегубом. Помнится, его из этой ямы прямо на кол с почестями препроводили.
Я остановилась на краю, посмотрела вниз. Глубокая. Надо полагать, дабы каждый обвиняемый почувствовал собственную ничтожность. Я почувствовала. Честно. Особенно, когда получила очередной толчок в спину. Глухо вскрикнув, я свалилась вниз, больно приложилась о дно коленями и разодрала ладони о каменистый пол.
Яма — каменный колодец два на два шага, глубиной по макушку. Мелкие преступники, вроде меня, помещались в нем почти целиком, а у более высокого человека, наверняка торчала бы голова. Чтоб удобнее отрубать, не иначе.
Перед виновной ямой полукругом стояло семь кресел и семеро мужчин, все в тех же черных платьях, сурово смотрели на меня сверху вниз. Легендарный суд семерых — самые сильные и именитые маги Тарии. Справа от кресел стояли еще два мага, один из них открывал нам двери, а второй…
Второй был мне хорошо знаком. К сожалению.
С центрального кресла встал пожилой мужчина, чем-то похожий на дядьку Ирия, кузнеца нашего, и торжественно спросил:
— Кто обвиняет эту женщину?
— Я, — выступил вперед старый знакомый, — Тамит Шиирский, Действительный Вышграда и Кохани обвиняю эту женщину в преступлениях против короны и магии.
