Книга желаний (СИ) - Лесина Екатерина (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗
— Мы с Селимом вперед, вы за нами.
— Осмелела… — пробурчал Морли. — Подмяла мальчишку и вертит, как вздумается, того и гляди сожрет…
Пожалуй, в другое время и в другой обстановке я бы согласилась, что в словах монаха есть определенная логика. Вальрик предоставил мне удивительную свободу действий, еще немного и… нет, никаких мятежей, слишком дорого обходятся, слишком свежи еще воспоминания о том, на что способен мой личный сторож, и о том, что вся моя свобода умещается в руке княжича. Захочет — отпустит, захочет — и…
Ночь сегодня выдалась сырой и неуютной. От реки тянуло холодом, а ноги скользили в мокрой траве, мелкий занудный дождь был неплохим союзником. Дождь размоет следы, уничтожит запах, а мерный шелест капель нагонит сон. Такой погодой тяжело стоять в охране, такой погодой хочется сидеть у костра, пить что-нибудь горячее или на худой конец согревающее, слушать дождь и дремать…
— Костер, — удивленно прошептал Селим. — Там люди? — Надо же, он и вправду верил, что его брод не обнаружат.
— Люди. — Сквозь дождь пробивались запахи, слабые, размытые, но вполне узнаваемые. — Люди и животные. Много животных. Лошади. — В подтверждение моих слов откуда-то из темноты донеслось лошадиное ржание. Плохо. Лошади — неплохие сторожа, во всяком случае, не хуже собак, и вполне способны поднять тревогу.
— Я посмотрю? — то ли спросил, то ли сказал Селим. — Я быстро.
Время тянулось неправдоподобно медленно, дождь усилился, переходя в настоящий ливень, и я поглубже закуталась в куртку. А чего кутаться, если куртка насквозь мокрая, хорошо, хоть простуда мне не грозит, но вод холод… Господи, почему в дождь так холодно? Я едва не пропустила появление отряда: размытые силуэты, бредущие в дожде. Мокрая гора — Морли, дрожащий и несчастный Фома, прижимающий к груди сумку с драгоценной рукописью, Вальрик, который где-то умудрился измазаться и теперь вонял старой речной тиной…
— Что? — одними губами спросил Рубеус.
— Впереди стоянка. Селим смотрит. Ждем.
— Господи, ну за что такое наказание? — Морли ругался тихо, но от души, его возмущение могло бы позабавить, но мне самой было холодно, мокро и хотелось ругаться. А Селим пропал, и лошади больше не ржут, а если этот обалдуй вляпался в неприятности? Если поднял тревогу и сюда идет отряд, который положит конец этому безумному путешествию? Если… недаром Карл говорил, что самое тяжелое — это ждать.
Селим объявился, когда я уже почти дозрела до того, чтобы пойти ему навстречу.
— Трое. — Сказал он, плюхаясь в мокрую траву. — Это в схроне возле стада, а у костра палатка, сколько там — я не знаю. Табун крупный, почти полсотни, а лошади… какие там лошади! Да я за такую душу продам!
— Богохульник! — возмутился рыжий монах.
— Простите отче, — без тени раскаяния пробурчал Селим. — Но там такие лошади!
— Значит, они не брод сторожат. — Меченый хмурился, видимо думал, каким образом перебраться на другой берег, не потревожив ни табун, ни людей, его охраняющих. Признаться, я не была уверена, что табун охраняли только люди…
— Ага, место больно удобное, берег низкий, вода близко, и травы вокруг много, милое дело лошадок пасти, на ночь загнал на косу и отдыхай себе…
— Собаки?
— Не видел. Наверное, нету, а то б залаяли, конечно. Собаки — это ж не люди, им что дождь, что снег, а все службу несут.
Крайне ценное замечание.
На этот раз обошлось без меня. Не знаю, чем руководствовался Меченый, поручая мне охрану Вальрика и Фомы, но не скажу, что этот приказ сильно опечалил. Чего не скажешь о Вальрике: княжич расстроился несказанно, хотя в данном вопросе я была совершенно согласна с Меченым. Вальрик после пешего перехода с трудом держался на ногах, куда ему воевать. В отличие от юного князя, Фома к приказу сидеть на месте отнесся с явным облегчением. О воинской славе он не мечтал, мстить за разрушенный замок не собирался, а потому сидел и тихо дрожал, то ли от холода, то ли от страха.
Кстати, Вальрик, несмотря на праведное негодование, тоже оставался на месте. Очень странно и даже, я бы сказала, подозрительно, ну да видно у Рубеуса свои методы воспитания.
В общем, устроившись под развесистым деревом — хоть какая-то защита от дождя, мы ждали. Снова ждали, и снова ожидание тяготило, возрождая в душе былые страхи.
А если засада? Если в лагере больше людей, чем предполагал Селим? Если там, на берегу Чаруши, в данный момент времени убивают наших…
— Там ведь люди? — вдруг спросил Фома.
— Где?
— Ну там, возле костра.
— Наверное, люди. Если Селим не ошибся и это действительно всего лишь пастухи. Тангры не пасут лошадей.
— А что они делают?
— Командуют. Руководят. Принимают решения. Воюют.
— А люди? — Как обычно, любопытство взяло верх над страхом, и мальчишка пересел ближе, чтобы удобнее было доставать меня вопросами. Вымокший до нитки, он походил на заморенного воробья, только глаза горели жаждой знаний. Ну, это образно.
— Люди… лошадей пасут. Возделывают землю. Строят.
— Служат едой, — добавил Вальрик.
— Не без этого. Им тоже нужна человеческая кровь. Факт, безусловно, неприятный, но…
— Брат Рубеус сказал, что, таких как вы нужно выжигать железом, что если уничтожить всех до единого, то люди станут свободны. Что вы — существуете за наш счет, а взамен ничего не даете. — В словах княжича звучала полная и абсолютная уверенность в правоте старшего товарища. Конечно, куда мне до Меченого, я всего-навсего тварь ночная, враг рода человеческого, воплощенный ужас и далее по списку. Нет, можно было бы долго рассказывать о той роли в возрождении человечества, которую сыграли да-ори, но зачем? Во-первых, Вальрик все равно не поверит, он твердолобый, в папочку. А во-вторых, время для беседы не самое подходящее. Что-то они долго возятся… Нет, не умею я ждать, лучше бы с ними пошла, а то сиди тут в компании двух человеческих детенышей и мокни под дождем, ни шелохнуться, ни согреться. Фома дрожал всем телом и, видать для того, чтобы отвлечься, снова спросил.
— Их убьют, да? Ну, тех людей, которые табун сторожат?
— Скорее всего.
— Почему?
Только мальчишка, свято уверенный в том, что добро непременно победит, способен задать настолько идиотский вопрос.
— Они враги. — Вальрик, позабыв про гордость, придвинулся вплотную к Фоме. — Если мы не убьем их, они убьют нас.
Все равно непонятно. Фома хорошо понимал и про врагов, и про то, что проявлять милосердие к неприятелю глупо. Но ведь там не солдаты, а простые пастухи, крестьяне, которые не виноваты, что их господину вздумалось пойти войной на Южное княжество. Убивать таких грешно. Но отчего-то предложение Фомы тихо пройти мимо вызвало лишь усмешки и снисходительное замечание Морли:
— Они ж не столпы пограничные, чтоб молча стоять, вдруг заметят, тревогу подымут. Да и лошади нам нужны.
Лошади… вот, значит, какова цена жизни человеческой. Думать об этом было грустно, не думать — зябко. Мокрая одежда липла к телу, отчего становилось только холоднее. Фома с тоской вспоминал пещеру, вот где было тепло, сухо и хорошо. Костер, опять же, можно было разложить, а тут… ну отчего было бы ни остаться? Сидели в тепле и сытости, Селим сам говорил, что отыскать вход почти невозможно…
Больше, чем о покинутой пещере, Фома тосковал лишь о своей келье. Страшно подумать, что когда-то она ему казалась тесной и неуютной. Да за одно стеганое одеяло Фома готов был совершить любой подвиг: хоть великий пост в сто дней выдержать, как святой Януарий, хоть на коленях по всем улицам Святого города проползти, как святой Агдам, хоть… да что угодно. А ведь кроме одеяла в келье была еще свеча, запасная сутана и набитая опилками подушка… И горячая похлебка, по праздникам приправленная ромом.
При воспоминании о похлебке в животе громко забурчало. Вампирша вздрогнула и понимающе улыбнулась:
— Проголодался?
Фома кивнул. Конечно, проголодался, который день кряду одни сухари грыз, да и то не вволю, не досыта, а только, чтобы ноги не протянуть. Интересно, а ей каково? Фома не видел, чтобы она ела. Правда, святой Януарий утверждал, будто твари ночные человеческой пищи не приемлют, и более того, хлеб для них — почти что яд, ибо в зерне — благословение Божие. А питаются они только кровью человеческой, и коль случится так, что вампир долго крови не пьет, то он слабеет неимоверно и даже умереть способен, буде как человек от голода. И как люди же, от голода долгого умирающие, вампиры без крови человеческой разум теряют и тогда нападают на всякого, лишь бы жажду утолить.
