Каменный Кулак и охотница за Белой Смертью - Кууне Янис (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Этот Ольгерд – он хорошо. Я его помню. Вдарил мне так, что дыханье сперло. А от моего удара даже не крякнул. Такому в берсерки и без грибов можно. Но вот свалить он меня не свалил. Хоть и силен, но со мной ему не тягаться…
– Кто же тогда тебя поверг? – недоумевал князь.
– Вот я и говорю тебе, княже, я пока этого молодца своими глазами вновь не увидел, думал, что это он. А как посмотрел, то понял, что нет. Там, в стенке, как стали мы с ним тузиться, я все на его конопатую рожу смотрел, вот и врезалась она мне в память. Только потом он вдруг как нагнется, а у него из-за плеча какой-то мелкий парнишка выскочил… Ну и одним ударом меня и угомонил…
– Да ты бредишь, – возмутился Гостомысл: – Какой еще мелкий парнишка? Откуда ему в мужицкой стенке взяться?
– Ну, не парнишка он, – поправился сотник: – Парень лет шестнадцати. Неказистый такой. Щуплый. Ну, навроде нашего Годины.
– Кто с тобой в стенке был? – спросил князь у Ольгерда.
– Так ведь много кого, – промямлил Рыжий Лют. Он, конечно, понял, о ком говорит Мстислав, вот только не знал, что из этого выйдет. С одной стороны, он предвидел гнев Годины за то что уговорил его сына пойти в кулачную стенку. Однако, в конце концов, это непослушание не привело к той беде, которой так боялась Ятва. С другой стороны, его слава могучего бойца трещала по всем швам. С третьей стороны, ему кровожадно улыбалась Кривда, в чьи сети он неминуемо попадет, если будет и дальше валять дурака.
– Не юли, венед белый, – грозным голосом приказал Гостомысл: – Говори, как перед Ирийскими воротами, с кем ты в стенке работал на пару?
Обращение «венед белый» подхлестнуло Ольгерда сильнее, чем все крики и угрозы. Он свел брови к переносью и негромко, но четко сказал:
– Это мой брат… троюродный. Звать Волкан. Сын Годины Евпатиевича…
– Волькша? – завопил Година: – Ты посмел притащить его в кулацкую стенку? Ты же обещал! Ты же Родом клялся!
– Простите, Година Евпатиевич, – опустил голову Рыжий Лют: – Но я бы без него от варягов не отмахался…
– Что значит: «без него от варягов не отмахался бы»? – спросил Мстислав.
Байка про норманнского шеппаря прижатого к земле Олькшиной задницей позабавила собравшихся. А вот рассказ про то, что варяги собрались проучить обидчика своего товарища, князь, Година и сотник в накануне уже слышали. Оставалось неясным одно: как щуплый парнишка, сын толмача и, как говорили о нем, сам добрый толмач, мог помочь такому верзиле «отмахаться от варягов»?
– Так ведь это… у него с отрочества удар такой, что любого, даже взрослого мужика с ног свалить может. Только он его скрывает ото всех… даже вроде как стесняется того, что Природа ему дала такую… силищу в кулаке… – попытался объяснить Ольгерд.
– А ты про нее откуда знаешь? – полюбопытствовал сотник.
– Доводилось испробовать на собственной макушке, – сознался верзила и едва заметно потряс башкой при этом воспоминании.
Сотник понимающе хихикнул.
– Година… – нахмурился Гостомысл: – что же ты такого самородка от меня скрыл?
– Так ведь я, владыка, сам ни сном, ни духом, – почти честно ответил толмач. После Олькшеных слов о скрытом даре своего сына он вспомнил многое из того, на что раньше попросту не обращал внимания. Вспомнил он и тот случай на свадьбе Торха, который все посчитали случайностью, и ту поспешность, с которой бедокур Олькша прислушивался к окрикам Волькши. И еще много чего…
– Ни сном, ни духом… – передразнил его князь: – Ты хоть знаешь, сколько у тебя детей? И все ли они твои?
Шутка задела за живое. Ни чем в жизни Година так не гордился, как своей женой и детьми. От обиды и негодования взгляд его потемнел так, что князь примирительно буркнул:
– Да пошутил я, не гневайся, Ладонинец.
– Будь по-твоему, князь, – не очень искренне ответил толмач.
В это время сотник увлек князя в дальний угол трапезной и что-то ему там нашептывал. Гостомысл выслушал его и направился к Ольгерду.
– Скажи-ка мне,… Ольгерд сын Хорса, – обратился он к Рыжему Люту: – Хочешь ли ты поступить ко мне в дружинники?
Неизвестно, ошибся ли князь или молвил так намеренно, но он сказал именно «поступить в дружинники», а не в нарядники, как следовало именовать новобранцев.
Олькша расплылся в самой безумной из своих улыбок, поклонился князю в пояс и ответил, что для этого он и приехал на Торжище.
– Хорошо, – ободрил его Гостомысл: – Здорово. Я буду рад принять на службу того, кто сумел победить в кулачной стенке самого трувора Мстислава.
Ольгерд зарделся от гордости. Почетные княжеские слова были ему слаще меда.
– Но тут, понимаешь ли, какая несуразица… – продолжил государь свою речь: – Мой лучший сотник говорит, что победил его Китоврас, то есть Полкан [197] о четырех ногах. А у тебя только две ноги. Смекаешь?
Олькша покачал головой.
– Да, Велес тебя не сильно баловал, – вздохнул князь: – Ну, так дружиннику большого ума и не надо. Словом, вот что. Приведи сюда своего… брата, тогда и поговорим.
Ольгерд выбежал из трапезной палаты, как будто за ним летел целый пчелиный рой. В который уже раз его Доля оказалась в руках у щуплого, неказистого приятеля. Ну, видно уж так Мокша спрядает их судьбы.
Тем временем Година погрузился в тяжкие раздумья. Странные чувства испытывал он к своему среднему сыну. Конечно, он любил его, как и всех своих детей. Конечно, он гордился его способностями к языкам. Но с самого его рождения была между ними какая-то едва заметная трещина, малая заноза. Уж больно выделяла его Ятва из остальных детей. Может быть, это лишь чудилось Године, но его возлюбленная жена ни разу не прошла мимо Волькши, не погладив его при этом по голове. Да и сын все возле нее терся, нежился. Евпатиевич даже бранился иногда с Ятвой за то, что та слишком пестует своего сероглазого сына. Но та только отшучивалась, хотя на дне ее глаз можно было увидеть неясную тень какой-то тайны. Что это за тайны такие? Не будь Волькша так сильно похож на Годину, отец мог бы и усомниться в том, что это его сын. Словом, внятных объяснений особого отношения Ятвы к Волькше он измыслить не мог. Вот и витала эта тайна где-то на задворках их семейного счастья. Вроде как и не тревожит, и места много не занимает, а нет-нет, да и споткнешься об нее.
Был Година куда сообразительнее Рыжего Люта, былину про Полкана знал, так что прекрасно понял он, зачем князь послал Олькшу разыскивать Волькшу. Будет Гостомысл звать его сына в дружинники. Тот, понятное дело, к отцу за советом пойдет… Что же ему посоветовать? На какую дорогу направить сероглазого? До Олькшеных рассказов о сыновнем даре он бы ни мало не сумляше повелел ему ехать домой. Но теперь, когда он узнал о том, что его отпрыск свалил одним ударом самого Мстислава, Година почти не сомневался в том, что на княжеской службе Волькша не пропадет. Будет при случае толмачить. Тоже дело. Године-то год от года все сложнее стало справляться с заботами торжища. Да и от предложений Гостомысла остаться при дворе все труднее и труднее отказываться, не вызывая княжеского гнева. А его средний сын – ума палата, – в этом Година не сомневался, – к языкам способен, да и речист. Ну разве плохой из него выйдет думец?
Чем дольше думал Година, тем больше ему нравилась мысль направить Волькшу на княжескую службу.
– Только тебе бы, владыка, его не в дружинники, – сказал он наконец: – А в толмачи да думцы принять.
– Посмотрим, – ответил князь: – Из дружинников в думцы всегда можно, а вот назад – никак.
В это время в трапезной отворилась дверь и в нее протиснулся Ольгерд, а за ним, – ну ни дать, ни взять – Китоврас, Волькша.
Задремавший было на лавке сном хворого сотник Мстислав проснулся и подошел к парням. Только на этот раз он не стал осматривать вошедших. Он лишь встретился с Волькшей глазами и тут же сказал:
– Он!.. Слушай, Волкан, – обратился он к сыну Годины, поразив князя тем, что сходу запомнил имя парня, чего с ним раньше никогда не случалось: – Я твои глаза и … твой кулак никогда в жизни не забуду. Хотел бы я, чтобы ты в битве у меня всегда за правым плечом стоял…
