Дороги скорби (СИ) - Серяков Павел (лучшие книги онлайн txt) 📗
18
За те три года, что Фрида прожила с Иво, он ни единожды не обмолвился о том, как смог выйти живым из той схватки, но девушка видела, чего ему стоила победа. Покалеченный человек, способный ходить, лишь превозмогая невыносимую боль. Последствиями её спасения были открывшиеся старые и полученные новые раны на теле Гончей. Даже в таком состоянии, бинтуя грязными тряпками раны, Иво прикладывал всевозможные усилия, чтобы выходить Фриду. Она не знала, что после боя, добивая раненых, Псарь сохранил жизнь одному из своих учеников и велел передать Кацу следующее послание: — Старик, наши пути разошлись. Прежде я никогда не шел против тебя, да и сейчас тоже не иду. Выбор между девкой и цехом я сделал в пользу девки. Умей принять чужой выбор, а если не можешь, знай, ты баба, Кац, и мочишься сидя. Если у тебя все-таки есть яйца, приходи за мной сам, а если нет, я знаю, где тебя найти. Не оскорбляй меня, присылая Псарей. О том, как громко хохотал Кац, слушая эти слова, Фрида тоже не знала, как не знала и самого Каца. — Учитесь, сукины дети, — обратился тогда старик к своим людям. — Вот что значит Псарь, вот, как уходят из цеха. — Он же предатель, — сказал один из наемных убийц. — Мы это так просто проглотим? — Проглотим, не подавимся, — ответил Хозяин Псарни. — Меня сложно запугать, но его я боюсь. Мне не стыдно бояться. Пусть живет. Запрещаю ему мстить.
19
Восстановившись от полученных в «Шелках герцогини» травм, девушка дождалась конца лета и оставила наемника, но лишь затем, чтобы встретиться с Юреком и сообщить другу о своем решении остаться со спасителем и помогать тому во всем, ибо сам о себе этот человек заботиться теперь не может. Купец приводил разные аргументы, говорящие в пользу первоначального плана, но Фрида была непреклонна. — Он спас меня дважды, хотя мог этого не делать. Он ничего не просит взамен и ничего от меня не ждет, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Уважай мой выбор, даже если находишь его глупым. — Глупым я считал решение Волдо приютить вас с братом, и теперь мне стыдно за свои слова, — отвечал ей купец. — Я не повторяю своих ошибок, девочка, и уважаю твой выбор. Ты расскажешь мне, где находится этот ваш дом, и я договорюсь о том, чтобы вы ни в чем не нуждались. Низкий поклон этому Иво, и помни, что тебе есть куда возвращаться. От Юрека Фрида узнала, что Фридрих теперь служит при Лотаре, сыне Хладвига, и находится у своего воеводы на хорошем счету. Так они попрощались, и так, в заботе о Псаре, пролетели три года жизни. За это время Фрида не узнала, как называется озеро близ её нового дома, но это не мешало ей приходить сюда каждый день и подолгу размышлять, не сводя глаз с водной глади. Дыхание ветра приводило в движение заросли камыша, и именно здесь она могла остаться наедине со своими мыслями. Иво рассказывал, что она не первая девушка, которой полюбился песчаный берег озера, и Фрида понимала, о ком говорит человек, предавший ради нее свой цех. Уходя домой, она собирала луговые цветы и вечерами, сидя у очага, собирала из них букеты. Один букет для Агни, что покоилась за домом, другой для лекаря из засыпанного колодца. Четыре других букета для Рвача, трех его приспешников и убийцы из Псарни — ученика, пытавшегося убить своего учителя. Иво смеялся над этим её занятием, называя девушку сердобольной дурой. Первый год жизни с Иво был самым сложным. Фрида понимала, что брань, которой её осыпал покалеченный Псарь, идет не от его израненного сердца, а исходит из недр отравленной души. На протяжении целого года Гончая пытался прогнать Фриду. — Убирайся! — кричал Иво, стоило тому лишь приложиться к водке. — Пошла на хер! Хочешь добро делать — иди в монахини, мне твоя компания, — он приставлял дрожащую руку, на которой недоставало пальцев, к горлу, — во где! Поперек стоит уже! Когда Псарь убедился в том, что крики не помогают, он пытался растолковать девушке, что её жизнь рискует пройти близ человека, неспособного самостоятельно выйти во двор. — Это не жизнь, — говорил он. — Фрида, ты ничего мне не должна. Тебе есть куда идти. Нужно жить для себя и ради себя. — Дурак ты, — всякий раз отвечала девушка. — Я живу так, как считаю нужным. Одним словом, друг мой, Псарь был бессилен что-либо предпринять. Но в один день изменилось все. Изменился привычный уклад, и страх вновь посетил девичье сердце. Прогуливаясь вдоль изученного наизусть берега, девушка, которой уже исполнилось полных восемнадцать лет, пребывала в состоянии душевной тревоги. Скота они не держали, а пищу и дрова каждую неделю из Златограда привозил человек Юрека — еще один долг на счету Фриды, погасить который она не сможет никогда. Псарь объяснил ей, какой монетой стоит расплачиваться за причиненную боль, но, как отплатить за добро, она не знала и расплачивалась как умела — бескорыстной помощью и заботой. Жизнь шла своим чередом, здоровье Иво ухудшалось из года в год, и оба они понимали, что отведенный Псарю век подходит к концу. Конечно, он боролся за жизнь, но с недавних пор к нестерпимой боли в поврежденной спине добавился кровавый кашель. Сам Псарь отшучивался, говоря: — Знала бы ты, что гаденыш Лукаш воткнул мне в грудь, удивлялась бы не кашлю, а тому, что я все еще жив. От подобных шуток ей становилось не по себе. Но причина её тоски заключалась не в этом. Минувшей ночью девушка видела сон, в котором её брат, бледный и бездыханный, лежит на залитой кровью траве. Доспех Фридриха в том сне был пробит, а из-под смятого забрала на нее глядели безжизненные, полные гнева глаза. Во сне она проливала горькие слезы и не могла проснуться, но самое страшное было впереди. Пугало, закованное в доспехи, ворвалось в её сон и, забрав у Фриды брата, исчезло, оставив девушку одну на усыпанном костьми поле. Она проснулась в страхе за брата, а позже страх превратился в настоящий ужас. Днем к их дому подъехала телега. Возница — обычно улыбчивый парень — на сей раз был мрачнее тучи. — Фрида, принимай товар. За него, как всегда, уже заплатили. Ничего сверху не надо. — Вы сговорились, что ли, а, сукины дети? — заворчал Иво, с трудом вставая с постели. — Такое чувство, что на похороны собрались. Рожи ваши смурные видеть тошно… Проходи в дом, если есть что сказать. Возница смотрел на Фриду, и в его карих глазах она увидела страх. — Ты уже знаешь, да? — он снял с головы шапку и сел на сундук с добром наемника. — Едва ли я приеду еще. Начинайте экономить, мой совет. — Знаю что? В отличие от Фриды, Иво все понял без слов. — Кто с кем воюет? — спросил он. — Снова Враны сцепились с Трефами? — Нет, — процедил он, качая головой. — Все куда хуже. — Не тяни, — прошептала девушка. — Говори как есть. — На той неделе король созывал знамена. — Твою мать… — Иво, что это значит? — Нечто вынудило, знать, забыть о ненависти друг к другу. — Была объявлена всеобщая моблиза… Черт. — Мобилизация, — закончил за возницу наемник. — С кем воюем и что говорят? — Войско кальтехауэров высадилось на Стенающих берегах и… До Грошевых земель дошли, как нож сквозь масло. Алый крест сожжен. Враны отправили на помощь войско и были разбиты. Армия конунга Эгиля разделилась. Одна её часть осадила Братск, другая разоряет Трефовы земли. Говорят, что Карлоград тоже взят в осаду, — он выдохнул. — Король собирает войска во Врановых землях. Говорят, даже преступников выпускают из тюрем и острогов, набирая, как их… Церковь называет это бригадами искупления. — Как же… При первой возможности бандиты перейдут на сторону врага. Знаю я таких. — Не перейдут. Захватчики не оставляют в живых никого. Не берут пленных… Слышал от одного знакомого, у которого брат родной с человеком из королевской разведки братается. — Седьмая вода на киселе… — Говорят, что эти твари, уходя, не оставляют в живых никого. — Что-то это все на бред смахивает, — почесав ногтями бороду, произнес Иво. — Кальтехауэры обычно лишь грабят… Их интерес — убийство ради поживы и не более. Зачем им Гриммштайн? Не верю, что они все свое войско в бондов потом превратят. — Что с армией Грошевых земель? — задыхаясь, спросила Фрида. — Секари или как их… Что с ними? — Откуда ж мне знать? Если они были там, теперь, скорее всего, либо мертвы, либо разбежались по лесам и болотам. Да хер бы с ними, с этими Грошевыми землями. Хоть бы там все передохли, а до нас не дошли. Фрида, не произнеся ни единого слова, вышла из дома. — Ты куда? — крикнул ей Псарь. — Фрида, останься! Не ходи одна, дров наломаешь! — он сделал несколько шагов и упал на пол. — Давай помогу, — парень подал Гончей руку, но тут же был облит из ночного горшка, стоявшего рядом с кроватью. — Эй, старый! Да еб! — Была бы возможность, сопляк, — прорычал с пола бывший наемник, — я бы тебе яйца отрезал. — Да что я такого сделал-то?! — заорал парень. — Вам помогаешь, даже спасибо не скажете, а сейчас вообще вон дерьмом облил. — У нее брат в Грошевом войске, курвина ты струна. А теперь выметайся и скажи своему главному, что видеть тебя здесь больше не рады. — Алоис же меня высечет… — Да мне похер, пусть хоть удавит, лишь бы ты сюда не возвращался.
