Скелеты в шкафу - Ниммо Дженни (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
– Ничего удиви… – Чарли осекся, потому что садовая дверь распахнулась, и на пороге возникли доктор Блур с тетушкой Лукрецией. Они с усилием волочили за собой обвисшего, как тряпка, Манфреда. А тот начисто утратил весь свой грозный вид – голова у него безвольно свесилась на грудь, а страшные глаза были полуприкрыты. Тетушка Лукреция метнула в Чарли испепеляющий взгляд, и все трое скрылись в западном крыле.
Весь холл в полнейшем молчании наблюдал, как мистер Хек и еще один учитель протащили так же полуобморочно обвисшую Зелду Добински.
И хотя Зелду с Манфредом все боялись и недолюбливали, но стоило детям увидеть их полумертвые лица – и веселье сразу же поутихло. Вскоре все начали разбредаться спать.
Когда Чарли, Фиделио и Габриэль вернулись в спальню, остальные мальчишки, казалось, спали, но со стороны койки Билли доносилось не то сопение, не то всхлипы. Чарли в темноте присел на краешек его постели.
– Билли! – позвал он. – Ты чего, ревешь?
– Чарли, прости, что я тебя бросил в развалинах! – всхлипнул Билли. – Я ничего плохого не хотел!
– Да ладно тебе, – отозвался Чарли. – А вот Эмилию выдал именно ты, верно? Проговорился кому-то, что она проснулась. Зачем, Билли? А?
Молчание.
– Тебя что, заставили? Кто? – не унимался Чарли.
На этот раз Билли все-таки ответил, хотя и не сразу:
– Я просто хочу, чтобы у меня были мама и папа. Нельзя, да?
Чарли не знал, что и сказать.
На следующий день жизнь вошла в обычную колею. Разве что учителя проявляли больше сочувствия, чем им это обычно свойственно. Никто не бранил Чарли за зевки и рассеянность. А на английском он и вовсе задремал. Только мистера Палтри вчерашняя ночь не изменила ни на йоту – он, как всегда, взрывался по любому поводу и распекал всех.
Перед чаем к Чарли подлетел Фиделио, распираемый потрясающими известиями. В академию явился его брат, Феликс, – якобы чтобы отдать Фиделио починенную скрипку, но на самом деле поделиться новостями. Во внешнем мире произошло немало интересного.
– Эмма и мисс Инглдью заперлись в книжном магазине и держат оборону, – взахлеб излагал Фиделио, – и ни за что не хотят никого пускать. Луны к ним уже ломились, требовали, чтобы Эмма вернулась к ним. Кричали, мол, пленка доктора Толли – это еще не документ. И еще говорили, что, пока им не предоставят убедительных доказательств, они не поверят, что Эмма – дочка изобретателя.
Чарли в отчаянии запустил руки в волосы:
– Это что же получается – мы старались-старались, а теперь мисс Инглдью не может оставить Эмму у себя?!
– Похоже на то. – Фиделио помрачнел. – Пока документы не найдены.
– Какие еще документы? – простонал Чарли.
– Ну, знаешь, всякие справки, удостоверения личности… Свидетельство о рождении, об удочерении – понял?
Чарли схватился за голову:
– Но ведь бумаги у них? Я имею в виду – у Блуров! Наверняка где-нибудь припрятаны.
– Да уж конечно, – согласился Фиделио. – Припрятаны и перепрятаны. Нам остается только их найти.
Ужасная перспектива представилась Чарли: чтобы найти документы, придется облазить десятки пыльных чердаков и закоулков академии. На это уйдет лет десять. И еще столько же придется просидеть под арестом, потому что их неминуемо застукают!
– Задачка не из легких, – мрачно протянул он.
Но, как оказалось, Фиделио с Чарли никуда лазить и ничего искать не пришлось. Кое-кто постарался за них. Причем обошелся без экспедиций на чердаки, без арестов и паутины, но шуму наделал немало.
Через полчаса после отбоя академию огласили взрывы. То есть первый взрыв почти никто и не заметил. Фонарик над главным входом негромко сказал «дзынь», и на каменный пол с шелестом посыпались осколки. Второй взрыв вышел куда громче: одно из окон в западном крыле вдруг пошло трещинами, а потом разлетелось на куски, и куски эти звонко рухнули на каменные плиты двора.
Обитатели академии выскакивали из спален и ванных, роняя зубные щетки и полотенца, и мчались выяснить, в чем дело.
Чарли распахнул окно в спальне, и все мальчишки вывесились наружу. Посреди двора стоял высокий мужчина в длинном темном плаще и черных перчатках. Вокруг шеи у него было обмотано элегантное белое кашне, а черная шевелюра блестела, как полированный уголь.
– Ух ты!
– Это кто еще такой?
– Что это он делает?
Вокруг Чарли оживленно шушукались, соседние окна тоже распахивались, и из них тоже высовывались любопытные.
– Это мой дядя, – не удержался от гордой улыбки Чарли.
– Твой дядя?
– А чего он хочет?
– Это он окно кокнул?
– Как ему это удается?
– На вид такой приличный джентльмен – и на тебе, окна бьет.
Шушуканье переросло в гул, и из коридора донеслась поступь и покрик надзирательницы:
– А ну закрыть все окна! Живо! Всем в постель! Отбой! Я тушу свет!
Кое-кто и впрямь разбежался по койкам, но большинство продолжало наблюдать за фигурой во дворе. Теперь дядя Патон описывал неторопливые круги, глядя вверх, на гроздья детишек, облепившие окна. Заметив племянника, он приветственно улыбнулся. А Чарли затаил дыхание – он уже кончиками пальцев ощущал странное гудение не то жужжание, которое неизменно предвещало гибель очередной лампочки по воле дяди Патона.
– Блур! – вдруг воззвал дядя. – Ты знаешь, зачем я пришел. Впусти меня.
Обитые бронзой двери не шелохнулись. Шепот стих. Все ждали, что же теперь будет.
– Ах так! – взрычал дядя Патон. Он повернулся спиной к детям и устремил взор на окна личных апартаментов доктора Блура в западном крыле.
Бдынц! В одном из освещенных окон лопнуло стекло. Осколки посыпались во двор. Потом взорвалось еще одно окно. И еще. Каждый очередной взрыв оказывался громче предыдущего, а стеклянный град сыпался на каменные плиты двора с оглушительным звоном.
Чарли застыл у окна, разинув рот от изумления. Надо же, какой силищи у дяди дар! Вон, оказывается, что он может учинить, если как следует захочет!
– Юбим! – загудел голос доктора Блура из уцелевшего окна. – Немедленно прекратите, или я вызову полицию!
– Да что вы говорите? – крикнул в ответ дядя Патон. – Сомневаюсь! Здесь происходит слишком много такого, что вам ни к чему демонстрировать властям! А теперь верни мне документы Эммы Толли, Блур, пока я не переколотил все стекла в твоем обиталище.
Уцелевшее окно в западном крыле тотчас захлопнулось. Света в нем не горело, но через секунду соседнее окно постигла общая печальная участь. Затем дядя Патон развернулся к восточному крылу, в освещенных окнах которого суетились учителя – они никак не могли взять в толк, что взрывы происходят только там, где горят лампочки, и торопливо прибирались в классах.
Бац! Бам! Дзынь! Это лопнули три окна в лаборатории. И тут дело приняло серьезный оборот: в лаборатории что-то загорелось. Из окон повалил черный дым и едкая вонь горелых химикалий. Дети закашлялись.
– Перестаньте, Патон! Умоляю вас! – заклинал доктор Блур.
– Отдай документы! – требовал дядя Патон.
Но ответа не дождался.
И тогда во двор, заваленный осколками, посыпался разноцветный стеклянный дождь. Кто-то забыл погасить свет в часовне, и теперь от красивых витражей осталось одно воспоминание.
– Хорошо, хорошо! – жалобно взвизгнул доктор Блур.
Наступила тишина, и из уцелевшего окна в западном крыле выпорхнула пачка бумаг. Белые листы медленно кружили в воздухе, как гигантские шаловливые снежинки, и торжественно снижались во двор.
Дядя Патон, хрустя и скрипя ботинками по стеклу, кинулся ловить драгоценные документы, и из груди его вырвался смешок, который перерос в довольный смех, а потом в раскатистый, громовой, победоносный хохот.
Хохот был такой заразительный, что Чарли и остальные дети тоже присоединились к дяде Патону, и хохотали они так громко, что эхо от этого хохота раздавалось во дворе академии до самого Рождества.
