Обманный Дом - Стоддард Джеймс (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
— А я остаюсь совсем один, — сказал Хоуп. — Не с кем будет посоветоваться.
— Бриттл управлял Домом, когда отец Картера отправлялся в странствия, — заметил Чант.
— С Бриттлом оставались вы оба, — в отчаянии проговорил Хоуп и подпёр подбородок кулаками. — Надеюсь, мне не доведётся стать последним дворецким Эвенмера.
— Если до этого дойдёт, карьера ваша будет недолгой, — сказал Чант. — Это будет означать, что анархисты победили. Хоуп скривился:
— Благодарю, порадовали.
Мистер Сполдинг восседал в мягчайшем кресле, обитом крашеным мехом белого гнолинга, попивая утренний чай, согретый на очаге, встроенном в стену, возле которой стояло кресло. Он был невысок ростом, очень стар и немного глуховат. Мистер Сполдинг обожал читать и предаваться размышлениям и ненавидел разговоры и сборища. Шестьдесят лет назад он был назначен Стражем двери, ведущей к Башням, и с тех пор каждое утро, за исключением одного-единственного дня — дня похорон своей матери, — без опоздания являлся на своё рабочее место в десять минут шестого утра, надев на себя длиннополый сюртук с бархатными манжетами и аккуратно повязав широкий галстук. Рабочее место мистера Сполдинга находилось в конце довольно длинного коридора возле белой двери, створку которой обрамляла резьба в виде побегов падуба, а на притолоке красовался девиз: «Per ardua ad astra», что означало: «Через тернии к звёздам». Дверь была закрыта на тяжёлый железный засов, выкрашенный белой краской. Был у двери и замок, но его можно было отпереть только Ключом Хозяина, и потому он был не заперт, а запирали дверь на замок только в тревожные времена. Мистер Сполдинг же был хранителем ключа от засова. По обе стороны двери возвышались каменные скульптуры стоящих на задних лапах львов. Стены коридора украшали дубовые панели, на полу лежала ковровая дорожка с рисунком в виде орхидей и букетов. В том месте, куда Страж ставил ноги, сидя в кресле, в дорожке была протёрта дырка. Дверью этой пользовался только Енох, и потому большую часть времени Страж проводил в полном одиночестве — дремал у огня, читал да наблюдал за тем, как по коридору, словно бумажные кораблики, снуют горничные в белых передниках. За несколько десятков лет мистер Сполдинг прочитал книг больше, чем многие библиотекари, и чем больше читал, тем толще становились стекла его очков, и в результате глаза его за толстыми стёклами стали похожи на коричневые яблоки.
По ночам место Сполдинга занимал его сменщик, предпочитавший второе кресло у камина, — такой же близорукий старичок, мистер Бредбери. В общем, мистер Сполдинг исполнял свои обязанности со всем тщанием и страшно этим гордился.
Мистер Сполдинг успел прочитать всего несколько страниц перевода многообещающей древней книженции под названием «Алая Книга Вестмарча», когда, подняв глаза, вдруг увидел четверых человек, быстро шагавших по коридору. Сначала мистер Сполдинг решил, что люди свернут в одну из комнат — именно так и поступали все, кто появлялся в этом коридоре прежде, а потому гадал о том, какое дело их привело сюда, со всем глубокомыслием коровы, созерцающей небосвод над пастбищем. Однако люди никуда не сворачивали, а шли прямо к нему, и мистер Сполдинг обеспокоился не на шутку. По мере того как люди миновали дверь за дверью, беспокойство мистера Сполдинга нарастало. Люди имели вид решительный и целеустремлённый, и мистер Сполдинг, глядя на них, имел полное ощущение, что в голову ему целятся из пистолета. Дальше — больше. По мере приближения людей в единственной среди них женщине мистер Сполдинг признал госпожу Андерсон, супругу Хозяина Эвенмера, а в мужчинах — главного дворецкого, Часовщика и Фонарщика — то бишь самых высокопоставленных служащих Дома, если не считать Хозяина. Мистер Хоуп был одет как обычно, а остальные трое — в дорожное платье. На леди Андерсон была длинная, до пола, шуба, и вдобавок она несла винтовку.
Компания миновала последнюю дверь, в которую могла бы свернуть, и тут мистеру Сполдингу стало совсем худо. Он дрожащей рукой поставил чашку на столик, расплескав половину чая, поспешно встал, спрятал книгу под подушечку и отряхнул траченный молью сюртук.
— Доброе утро, дружище Дуглас, — приветствовал Стража Енох. — Как протекает дозор?
Сполдинг пару мгновений не мог ответить, поскольку лишился дара речи.
— Он… Он протекает… благополучно, господин Часовщик.
Он стоял, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Все слова вылетели у него из головы, но наконец до него дошло, что мистер Хоуп что-то говорит леди Андерсон.
— Сара, я все же очень тревожусь, но успел многое продумать. Этот Глубинный Переход, если он действительно приводит в лагерь врагов, мог бы стать той дорогой, по которой туда можно было бы перебросить наше войско. Я подожду десять дней, а потом распоряжусь, чтобы капитан Глис отправил по этому пути роту гвардейцев, а быть может, и более многочисленное войско. Сара задумалась.
— Хорошо, Уильям. На мой взгляд, это благоразумно. Однако Глису следует быть осторожным. Если это в самом деле план Картера, надо позаботиться о том, чтобы не произошло ничего такого, что могло бы нарушить этот план.
Хоуп печально кивнул, пожал руки Чанту и Еноху, сжал руку Сары двумя руками. На глаза его навернулись слезы.
— Друг мой, — сказала ему Сара, — не надо так переживать. Все будет хорошо.
Хоуп снова кивнул. Сейчас он напоминал круглолицего мальчишку, который всеми силами старается не расплакаться. Отпустив руку Сары, он повыше поднял воротник.
— Да, сударыня. Прощайте. Я позабочусь о Доме. Жаль, что вам нельзя пройти более коротким путём — через Зеленую Дверь, а не через Башни, но без Ключей Хозяина иного выхода нет. Как бы то ни было, странствие по Глубинному Переходу займёт у вас всего один день. Счастливого пути. Да поможет вам Бог.
С этими словами он отвернулся и торопливо зашагал прочь, понурив голову.
Мистер Сполдинг, которому крайне редко случалось наблюдать столь драматические ситуации, стоял как зачарованный. Наконец леди Андерсон устремила на него испытующий взгляд. Мистер Сполдинг непонимающе таращился, глядя на неё.
— Ключ при вас, дружище? — в конце концов осведомился Чант.
Мистер Сполдинг перевёл на него глаза, по-прежнему мало что понимая.
— Ключ… — Он обернулся, зачем-то посмотрел на кресло, вернулся взглядом к Саре. — Леди Андерсон, я не знал, что вы придёте.
— Так и было задумано. И вы никому не должны говорить о том, что мы ушли.
— Я? Да кому же я могу… То есть, конечно, буду нем как рыба. Никому ни слова. Мой ключ…
Он снова посмотрел на кресло, наконец, спохватившись, сунул руку в карман и, вытащив ключ, поспешил к двери, по пути выронил ключ, подобрал, принялся отпирать запор на засове, снова обронил ключ, подобрал снова и в конце концов справился с запором. Отодвинув засов, Сполдинг отошёл в сторону и застыл чуть не по стойке «смирно», но тут вспомнил, что дверь-то он не открыл. Бросившись к двери, он открыл её нараспашку и при этом чуть не сбил с ног Еноха. От стыда мистер Сполдинг побагровел.
— Прошу сюда… мило… миледи…
— Благодарю вас, — отозвалась леди Андерсон.
Все трое переступили порог. Мистер Сполдинг затворил дверь и заглянул в глазок. Сaрa закрыла лицо руками и расхохоталась.
Мистер Сполдинг задвинул засов и повернул ключ. За шестьдесят лет в его жизни не бывало такого дня. На ватных ногах он пошёл к своему креслу вне себя от волнения: сама леди Андерсон прошла через охраняемую им дверь! Воспоминаний о таком событии мистеру Сполдингу должно было хватить на несколько недель.
Увидев грандиозную лестницу, ведущую к Башням, Сара перестала смеяться. Они с Чантом и Енохом оказались в зале, в котором, помимо той двери, в которую они вошли, имелись ещё одна дверь и эта высоченная лестница. Тени, плясавшие на высоком потолке, словно бы издавали стоны и вой зимней вьюги. Лестница шириной пятнадцать футов уводила в ночь. Расставленные на ней через равные промежутки фонари казались звёздами на ночных небесах. За площадкой, которой заканчивался первый пролёт, невозможно было разглядеть положительно ничего. Пол комнаты и беломраморные ступени лестницы были покрыты зелёным ковром. Столбики балюстрады представляли собой фигурки монахов, смотревших вверх, в направлении лестничной площадки. Рты их были открыты, и казалось, они поют григорианский канон.
